НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ - Данил Корецкий

Дверь открылась, вошел какой-то человек, Макс подумал, что это сопровождающий отца охранник, но почему-то не в униформе, а в свободного покроя штанах, джинсовой рубахе и легких туфлях. Следом должен был появиться старый,

Вошедший был довольно высок, подтянут, с гибкой спортивной фигурой. Худощавое, с резкими чертами лицо, высокий, с залысинами лоб, волевой подбородок… Человек почему-то остановился у самой двери, как вкопанный, Макс обратил внимание на неестественность позы и определил, что незнакомец пребывает

Ожидающий взгляд Макса и ищущий взгляд вошедшего скрестились. Как загипнотизированный, Макс медленно поднялся со стула, распрямляясь во весь рост. Взгляд незнакомца обжигал, в нем была боль и страх, недоверие и настороженность, надежда и узнавание… Макс вдруг понял, что никакой это не незнакомец и не охранник, а человек с фотографии – его отец! Он не сильно и изменился: немного поседел, поубавилось волос, выпуклый лоб избороздили морщины, но общий облик не изменился, Макс помнил его именно таким, когда тот играл в теннис, гулял с ним вдоль реки, спасал в момент ареста… В сознании словно молния блеснула: вдруг Макс осознал, что подсознательно сличает отца не со статичным снимком, а с реальным живым человеком, который бегал с ракеткой по теннисному корту, водил его за руку по набережной Темзы, прятал, накрывая

Очевидно, сильнейший раздражитель прорвал блокаду сознания и детский

– Папа! Папа! – кричал маленький мальчик в неприметной одежде, который только что пробежал разделившую их навсегда проклятую сводчатую арку проходного двора. – Почему ты не побежал со мной? Там же был дядя Леша, он бы увез нас

Крик не проникал через бронированное стекло и подбежавший с той стороны человек тоже беззвучно раскрывал рот и отчаянно жестикулировал, подсказывая, что надо делать. Надо было взять тяжелую эбонитовую трубку. И Макс сделал это. Уже не пятилетний мальчик, нырнувший в сводчатую арку, а вынырнувший из неe двадцать восемь лет спустя серьезный мужчина. Только почему-то все лицо у него было залито слезами. Отец, который бросился тогда назад в отчаянной попытке задержать погоню хоть на минуту, тоже прижал холодный эбонит к уху. Но ничего не говорил. Глаза его влажно блестели, предательски подрагивали губы. Сделав

– Я только сейчас вспомнил все, – сказал Макс. – Последние часы, до мельчайших подробностей… Как ты мне предложил эту игру, как плакала мама, как я выскочил из машины и бежал со всех ног… Помнишь эту арку? Ты сказал: "Она узкая, машина не пройдет, а ты маленький, ты пробежишь…" Помнишь? Я думал, все дело в том, чтобы пробежать сквозь неe на другую улицу, но не мог понять:

Он говорил горячечно и быстро, словно в бреду.

– Я не хотел убегать один, я хотел остаться с тобой, но боялся тебя огорчить и сделал все, что ты мне велел… Я поверил тебе и надеялся, что мы скоро встретимся, ну вот и дождался… За это время мне дважды стирали память…

Он почувствовал, что трубка мешает чему-то и обнаружил, что пьет виски прямо из горлышка, не ощущая ни вкуса, ни крепости. Только страшное напряжение в груди постепенно ослабевало. Приступ горячки прошел, он взял себя в руки и

– Я думал, мы выпьем вместе, – как бы оправдываясь, сказал Макс. – Не

– А я думал…

Человек из прошлого сгреб ладонью лицо, смял, стирая проявления ненужных

– … Я думал, что это провокация, только не знал – чья. Ведь прошло

Макс жадно рассматривал отца, который вовсе не напоминал несчастного старика-арестанта. Моложавый мужчина, на вид не больше пятидесяти, гладкая кожа, крепкая шея, округлые плечи, ясные, очень внимательные глаза из которых исчезли недоверие и настороженность… Даже загар на лице! В голове крутились слова таксиста Бронека: "…в Уормвуде он если и не поправился, то во всяком

– Алексей Иванович… Он рассказал все и фотографию дал… А где ты загорел?

– Какую фотографию? Где мы втроем у дворца? Помню, – отец кивнул. – А загорел… Тут это просто. Солярий, кварц, сауна, бассейн, тренажерный зал. Можно

– А где мама?

– Здесь же, в другом блоке. Мы можем встречаться хоть каждый день. Ее донимает давление, сейчас она в лазарете. Врачи не разрешили свидания: нервные

Судя по спокойствию отца, речь шла об обыденных болячках, не вызывающих особого беспокойства. Макс поверил, что с матерью все в порядке. Может быть

– Чем ты занимаешься? – спросил отец. Он уже взял себя в руки и казался

Макс кивнул.

– Так и было. Хороший детский дом, образование, практичная специальность.

– Сколько ты зарабатываешь?

К такому вопросу Макс был не готов и брякнул наобум:

– Пять тысяч в месяц.

– "Пять тысяч" – чего? – переспросил отец.

– Рублей, конечно, – усмехнулся Макс. – Не долларов же!

– Ничего не понимаю! Это огромная сумма, столько стоил автомобиль! И при

– Раньше! Сейчас все по-другому. Другие цены, другие деньги, другие

– Скоро увидим. Через год и девять месяцев.

Отец задумался, что-то прикидывая.

– А может ещe раньше. Где ты живешь?

– Там же, где жили вы…

– Вот как? – лицо отца напряглось. – Это же служебная квартира?

– Уже нет. Они хорошо относились ко мне. И решали все мои проблемы.

– У нас тоже будут проблемы, – озабоченно сказал отец. – Очень много

Он тряхнул головой и сменил тему.

– У тебя хорошее произношение. Часто выезжаешь?

Только тут Макс осознал, что они говорят по-английски.

– Спецшкола, международные контакты, постоянная языковая практика. Может

Отец покачал головой.

– Я его почти забыл. Да и лучше, чтобы язык был понятен персоналу.

– Хорошо, – согласился Макс. – Знаешь, я боялся этой встречи. Боялся увидеть чужого незнакомого человека. А увидел своего отца. Может поужинаем

Отец едва заметно улыбнулся.

– Да. Но на шпионов и других государственных преступников это не

– Жаль. Но я рад, что ты прекрасно выглядишь. Мне кажется, от тебя пахнет

– Это ассоциативное восприятие. Через телефон запах не передается, через

– А мама не постарела?

– О мама! – отец подкатил глаза. – Она в великолепной форме. У неe просто

Максу показалось, что в последних словах прозвучал сарказм.

За стеклом появился охранник.

– Пора заканчивать, – сказал отец. Лицо его как-то сразу потухло.

– Ты ни разу не назвал меня по имени… Как меня зовут? По настоящему? – неожиданно для себя спросил Макс. – Ведь я не Максим на самом деле, и никакой

Отец напряг желваки, подумал.

– Сейчас не время и не место говорить об этом. Извини. До свидания. Я

Том Томпсон улыбнулся, встал и, не оборачиваясь, направился к выходу.

Макс посидел, сделал несколько глотков из фляжки, покрутил неуместные здесь цветы. Только что он встретился с профессионалом, разведчиком высочайшего класса, нелегалом Птицей. У таких людей есть десятки тайников в душе, куда они привыкли складывать самые сокровенные чувства. Но это была встреча с отцом и

Он отхлебнул виски в последний раз, спрятал фляжку в карман и вышел. Сейчас ему хотелось только одного: добраться до гостиницы и повалиться спать.

– Ну что? – спросил его следующим утром в "Бинго-Бонго" обладатель трех подбородков, неторопливо разворачивая газету. Он выглядел усталым и

– Я видел его, – сообщил Макс. – Мы узнали друг друга. Он хорошо

– А мать?

– Приболела. Давление. Врачи не разрешили свидания.

– Это плохо. Как ваши впечатления? Нервозность, наигрыш, фальш? – осведомился толстяк, не отрываясь взглядом от портрета Джона Мейджора на

– Исключено, – уверенно сказал Макс. – Он был абсолютно искренен. С ними

– Это хорошо, – сказал обладатель трех подбородков и почесал один из них.

Потому что наблюдение, установленное резидентурой показало: за два часа до свидания Карданова с отцом в ворота Уормвуд-Скрабз въехал "ситроен-ХТ" с затемненными стеклами. Он не принадлежал сотрудникам и не входил в число обслуживающего и служебного транспорта. Да если бы и входил, то все равно должен был остаться на внешней стоянке. Внутрь заезжают только фургоны для

– Какие у них планы?

– Собираются возвращаться в Москву. Беспокоятся, станут ли решать их

Три подбородка задвигались, пропуская внутрь картофельный салат.

– Конечно все будет решено!

Спустя четыре часа, когда Карданов уже спал в гостинице, "ситроен" покинул пределы тюрьмы, проехал пять миль в южном направлении и въехал на территорию военно-воздушной базы. Полосатый шлагбаум "отрубил хвост", однако сотрудники продолжили наблюдение и зафиксировали через тридцать минут взлет небольшого вертолета, который совершил кратковременную посадку в аэропорту

– Значит, все чисто и никаких подозрений? – задумчиво переспросил Худой.

– Никаких, – подтвердил Макс.

– Отлично, так и доложим.

Специалист из технической разведки посольства вошел в компьютерную сеть аэропорта и провел выборку пассажиров, прибывших сегодня в Лондон утром и отбывших сегодня же в районе 17 часов. Таких оказалось всего два: некто Ф. Руффиц прибыл в шесть тридцать из Лейпцига, и в Лейпциг же улетел вечерним рейсом, и Р. Пиркс, прилетевший в 7-55 из Ниццы, и севший на обратный самолет в