Ведьма и эльф - Зоя Майская

понять – зелье ещё действует.

Значит тревога принадлежала исключительно лорду Дома вереска. И значит она в действительности была очень сильна, раз он почувствовала её даже под воздействием зелья.

Часы избавления от того, кто жил внутри него, были временем оледенения и безмолвия. Альвэйра охватывала столь непроглядные тьма и холод, словно он очутился в глухом каменном мешке. В котором не было никого, кроме его самого. Смертельно усталого, ожесточённого и уродливого. Ошмёток души того Альвэйра, что жил под этим небом до смерти Олиэ.

Вот только тьма с недавних пор перестала быть безраздельной и ледяной. Лорд Дома вереска перестал быть в ней один.

Он видел её, одинокую алую нить, почти теряющуюся на фоне густой черноты, но всё же существующую. Засевшую глубоко, будто шип, что способен разрастись кустарником и опутать с головой.

Эльф предпочитал не замечать эту хрупкую связь. И, видят боги, обычно игнорировать её под шёпот внутренней сущности было легко.

Но сейчас перед мысленным взором мужчины не было ничего, кроме легчайшей алой паутинки. И отчего-то вид её, помимо прежнего чувства отторжения, вызывал тревогу.

Он нехотя потянулся к Эльрис через эту зыбкую связь. До сих пор он делал это лишь дважды, и с каждым его прикосновением к нити та становилась крепче и осязаемее. И с каждым глотком близости, что дарила она, отказаться от моментов единения с чужой душой было всё сложнее.

Заледеневшим призраком он устремился вперёд, предчувствуя трепет чужой, такой хрупкой и одновременно колючей души. Но… дорога, ведущая к ней, вдруг истаяла, почти исчезая.

Альвэйр застыл, будто громом поражённый. Дрожащие пальцы коснулись похолодевшего разом лба. Он слишком хорошо помнил это чудовищное чувство беспомощности.

Расстояние до дома Эльрис исчезло в единый миг, эльф покрыл его на одном вдохе. Стороннему зрителю показалось бы, что чёрная тень стелется над землёй, настолько быстро он двигался – как не мог ни один другой бессмертный, не то, что человек.

Но медленно, слишком медленно. Паутинка, за которую он ухватился, дрожала, готовая истаять от его прикосновения. Внутренности скрутило от боли. Человеческая клятва, что взяла Альвэйра в плен, собиралась стребовать с эльфа высокую цену…

Он успел подумать, что неведомый убийца и не помыслить не мог о такой удаче. Разом прихлопнуть и леди, и лорда Дома вереска.

Громоподобный голос обычно сдержанного Альвэйра перебудил весь дом. Испуганные бледные слуги что-то бормотали, но он не слышал их слов, лишь потребовал немедленно привести к нему Кэлеана и некоторых других доверенных родичей.

Если Эльрис… если оба они умрут, жрец и остальные сумеют разобраться в происходящем.

В её комнате было тихо и спокойно, будто девушка давно спала. Вот только не было её в своей постели. Недвижимая и не подающая и признака жизни она распростёрлась на полу в окружении сладкого запаха цветов.

Лицо и руки бледнели в тусклом свете ламп. Прекрасная и жуткая картина. Он поборол желание кинуться к ней с порога, окинул взглядом комнату, но не заметил ничего подозрительного, кроме бесконечных соцветий и бутонов.

Дом наполнился гулом голосов, но Альвэйр притворил за собой дверь и тихо опустился рядом с бесчувственной девушкой.

На белоснежной коже едва различимо, тусклым золотом светились странные символы. Они сияли на руках, убегали под ткань рукавов, охватывали мягкие полукружья груди, чуть выступающие из выреза платья.

Он решил бы, что то проявление неведомого ему проклятья, но даже воин знал, что золото – цвет магии жизни. Что бы за волшебство это ни было, оно пыталось спасти жизнь Эльрис.

Вот только сильный спазм в груди эльфа вынес свой вердикт – поздно. Даже, если Кэлеан каким-то чудом окажется рядом, ему не вырвать их у смерти. Он сам держался на ногах из чистого упрямства. Перед глазами всё плыло, мысли путались, к горлу подступали позывы, а левая нога, казалось, онемела.

Если клятва заставляет его хотя бы отчасти прочувствовать всё то, что сейчас происходит с девушкой, то это несомненно отравление.

Мысли метались в голове. Он припомнил каждый миг сегодняшнего вечера.

Его спутница не пила и не ела ничего из богатых угощений - не до того им было. Придворные и разговоры сменяли друг друга, и времени на передышку просто не нашлось. И эльф сильно сомневался, что едва стоявшая от усталости девушка стала бы ужинать дома. Да и сам Альвэйр почувствовал тревогу почти сразу после того, как оставил её на крыльце.

Цветы? Он оглядел комнату, но не встретил ни одного опасного растения, да и волшебный браслет, часть материнского наследия, молчал. А ведь должен был предупредить об опасности. Значит, ничего, что угрожало бы ему, в этой комнате не было.

Унести её из спальни он уже не сумеет. Считанные минуты их жизни утекали, словно песок. Ещё немного, и воин сам не будет способен оставаться в сознании.

Приходилось торопиться и рисковать.

Кинжал он достал с трудом, пальцы переставали слушаться, хотя разумом мужчина понимал, что яда в его теле нет. Это воздействие магии, что решила покарать клятвопреступника.

Стянув со своей руки перчатку, эльф вспорол лезвием огрубевшую кожу, а затем оставил неровный порез на ладони жены. Обхватив её тонкие пальцы своими, он позволил тёплой крови эльфа и человека соединиться и единым потоком стекать на ткань тёмно-синего платья.

Альвэйр склонился над бледным лицом. Со стороны могло показаться, что мужчина собирался поцеловать умирающую на прощанье, но губы его замерли в дюйме от чужой кожи. Медленно, он начал вдыхать воздух в себя, будто готовился к погружению под воду.

Несколько мгновений ничего не происходило, но вот рот девушки приоткрылся, и тонкая струйка чёрного дыма нерешительно показалась меж мягких губ. Она колыхалась в такт дыханию, готовая вновь спрятаться внутри, но Альвэйр не позволил ей ускользнуть. Склонился ещё ниже и вдохнул в себя.

Боль разлилась по телу. Теперь уже не магическая, а вполне реальная. А ведь то лишь малая доля яда.

Ещё вдох.

Левую руку, которой он опирался о пол, чтобы не рухнуть на девушку, свело от напряжения. На лбу выступила холодная испарина, но остановиться Альвэйр не мог, как и поменять положения. Второго шанса забрать смертоносный яд у него могло не быть.

Он мерно вдыхал отраву, выходящую тонкой струйкой из человеческого тела. В голове нарастал гул, сердце бешено стучало, но сила воли мужчины заставляла из раза в раз повторять одно и то же.

Вдох, замереть, чтобы яд распространился по его телу и не попытался вернуться назад. Сжать сильнее своей израненной ладонью её - кровь должна сочиться. И