История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн

Шестого июля Бугенвиль бросил якорь у южного берега Новой Ирландии, открытой Схоутеном, в бухте Прален — в том самом месте, где останавливался Картерет.

«Мы отправили на сушу пустые бочки, — сообщается в отчете, — разбили несколько палаток и приступили к наливу воды, заготовке дров и стирке белья — во всем этом мы испытывали крайнюю необходимость. Место высадки было великолепное: тонкий песок без единого камешка, никакого прибоя; в глубине бухты на протяжении четырехсот шагов в нее впадали четыре ручья. Три из них мы использовали: в одном набирали воду для „Будёз", во втором — для „Этуаль", третий предназначался для стирки. В лесу, тянувшемся вдоль самого моря, росли деревья разных пород; все они могли служить очень хорошим топливом, некоторые являлись прекрасным материалом для плотничьих и столярных поделок и даже для токарных работ. Оба корабля находились на расстоянии человеческого голоса один от другого и от берега. К тому же окрестности бухты были необитаемы, так что мы могли наслаждаться полным спокойствием и свободой. Не приходилось и желать более безопасной якорной стоянки и более удобного места для пополнения запасов воды и дров, для различных, крайне необходимых, починок кораблей, а также для того, чтобы дать возможность нашим больным цингой бродить по лесам, где им вздумается. Таковы были преимущества этой стоянки; имелись и свои недостатки. Несмотря на предпринятые поиски, не удалось обнаружить ни кокосовых орехов, ни бананов, ни каких-либо других продуктов, которые можно получить в населенных местах по доброй воле их жителей или путем применения силы. Так как рыба ловилась плохо, то мы могли рассчитывать здесь лишь на спокойный отдых. Приходилось поэтому опасаться, что больные не смогут поправиться. Правда, тяжелобольных у нас не было, но у многих начиналась цинга, и, если бы их состояние сейчас не улучшилось, болезнь стала бы быстро прогрессировать».

Прошло лишь несколько дней со времени прибытия французских моряков, когда один из матросов нашел кусок свинцовой пластинки, на которой удалось прочесть часть надписи на английском языке. Это дало возможность без труда обнаружить место, где в предыдущем году разбил свой лагерь Картерет.

Для охотников страна давала довольно жалкую поживу. Они обнаружили несколько кабанов или одичавших свиней, но убить их не удалось. Зато они подстрелили исключительно красивых голубей с серовато-белым брюшком и зеленовато-золотистым оперением, горлиц, вдовушек, попугаев и какую-то птицу из семейства ворон, крик которой в точности походил на собачий лай. Деревья попадались высокие и великолепные; там росли бетель, арековая пальма, тростник, перечник и т. д.

Болотистые леса кишели вредными насекомыми, змеями и множеством других ядовитых тварей. К несчастью, они водились не только на суше. Одного матроса, разыскивавшего «молоточки» — очень редко встречающихся двухстворчатых моллюсков, укусила какая-то змея. После пяти-шести часов ужасных страданий и невероятных судорог боль утихла, и в конце концов противоядие, которое ему дали после укуса, поставило его на ноги. Это происшествие значительно охладило рвение любителей ракушек.

Двадцать второго июля после сильной бури французские моряки на кораблях ощутили подземные толчки; море несколько раз подряд поднималось и опускалось, что чуть не насмерть испугало ловивших рыбу матросов. Несмотря на дожди и грозы, непрерывно следовавшие одна за другой в течение всех этих дней, группы моряков отправлялись на поиски латаний и капустных пальм и горлиц. Уходя, всегда надеялись на колоссальную добычу, но возвращались чаще всего с пустыми руками и лишь промокшие до костей. Невдалеке от стоянки можно было наблюдать природную диковинку, в тысячу раз превосходившую по красоте все чудеса, изобретенные для украшения королевских дворцов. Каждый день туда ходили многочисленные зрители, не устававшие любоваться изумительной картиной.

«Это был водопад. Описать его невозможно. Чтобы дать представление о всей его красоте, нужно было бы воспроизвести на полотне сверкающие краски воды, освещенной солнцем, призрачные тени тропических деревьев, выступавших из самой воды, и фантастическую игру света на фоне грандиозного пейзажа, еще не оскверненного рукою человека».

Как только погода переменилась, корабли покинули бухту Прален и до 3 августа продолжали двигаться вдоль берегов Новой Британии. По дороге на «Этуаль» напало множество пирог, и французы оказались вынужденными в ответ на камни и стрелы сделать несколько ружейных выстрелов, которые обратили нападающих в бегство. 4 августа опознали острова, названные Дампиром Метьюз (Сент-Маттиас) и Сторм (Гроза). Через три дня увидели острова Эрмит (Отшельников), получившие такое название по той причине, что множество пирог, занятых рыбной ловлей, не сдвинулись с места при виде «Этуаль» и «Будёз», пренебрежительно отказавшись вступить в какие-либо сношения с чужеземцами.

Миновав ряд полузатопленных островков, у берегов которых корабли чуть не потерпели крушение и которые Бугенвиль назвал Л'Эшикье, французские моряки очутились в виду Новой Гвинеи. Возвышенный и гористый остров тянулся к западу-северо-западу. 12 августа был обнаружен большой залив; однако течение, до тех пор шедшее навстречу, изменило направление — и корабли были отнесены далеко от залива. Местонахождение этого залива можно определить, будучи еще в открытом море на расстоянии свыше двадцати лье, по двум гигантским часовым — горе Циклоп[(2160 м) — самой высокой точке на северном побережье Новой Гвинеи между заливами Гелвинк и Астролябия]* — и горе Бугенвиль (1200 м)*.

Затем обнаружили острова Аримоа, из которых самый большой простирается всего лишь на четыре мили; но непогода и течения вынудили корабли держаться открытого моря и прекратить всякие исследования. Необходимо было, однако, приблизиться к земле, чтобы не допустить какой-нибудь непоправимой ошибки и не прозевать узкого пролива, ведущего в Индийский океан. Один за другим миновали острова Миспулу и Вайгео; последний расположен у северо-восточной оконечности Новой Гвинеи.

«Будёз» и «Этуаль» благополучно прошли пролив Французов[86], давший возможность кораблям выбраться из этого хаоса островков и скал. Теперь Бугенвиль очутился у Молуккских островов, где рассчитывал найти свежую провизию, необходимую для сорока пяти цинготных больных, имевшихся на борту.

Находясь в полном неведении относительно событий, которые произошли в Европе со времени его отплытия, Бугенвиль не хотел подвергаться риску, пристав у какого-нибудь европейского поселения, где он мог наткнуться на превосходящие силы. Маленькая фактория, основанная голландцами на острове Буру, вполне подходила для его целей, тем более что там было легко раздобыть свежие продукты. К великой радости экипажа, командир отдал приказ войти в залив Каели. На борту не оставалось ни одного человека, не пораженного в той или иной степени цингой, а половина команды, по словам Бугенвиля, находилась в таком состоянии, что не могла исполнять свои обязанности.