Бюро Вечных Услуг - Иван Быков

– А если у меня не получится? – с тревогой спросил Нестор.

– А если не получится, то матери вскоре перестанут рассказывать сказки своим детям. Дети станут для них обузой. И все изменится, не к худшему, к другому. Гармония уйдет из мира. Но у тебя обязательно получится.

Нестор сжал кулаки, как когда-то сжимал кулачки перед тем, как перелезть через измазанный мазутом забор. Он и тогда говорил себе: «Получится-получится-получится!». Быстро, скороговоркой, потому что ужасно боялся. Боялся вохровцев, их собак, укора мамы за порванную и измазанную одежду. Но больше всего он боялся именно его – измазанного мазутом, усыпанного битым стеклом и обтянутого колючей проволокой беленого забора. Вот и теперь перед ним стоял забор – еще более страшный, потому как неведомый, непонятный, новый. А мама рассказывала:

– Наверное, эта мать сидела в доме, в изголовье укрытой войлоком лавки, на которой засыпал ее ребенок. И сказка у нее была простая, незатейливая – о том, что видит. Вот и говорила она простые слова об очень глубоких вещах, как делают все матери всех народов во все времена.

Как-то ночью, когда все в доме спали, раздался стук в оконные ставни. «Кто там?» – спросили ставни. «Друг», – ответили за окном. «Верим и с радостью впустим друга! – воскликнули ставни. – Вот только входят в дом у нас через двери». «А вы тогда зачем?» – спросили за окном. «А мы впускаем солнечный свет по утрам и лесной воздух по вечерам». «Ладно, – ответили за окном. – Войду в двери». И тут же раздался стук в двери. «Кто там?» – спросили двери. «Друг!» – ответили за дверями. «Не верим! – ответили двери. – Ты враг, а мы ни за что не пустим в дом врага!». «А зачем же вы тогда нужны?» – гневно спросили за дверями. «На то и нужны, – ответили двери, – чтобы врагов не пускать!». «Да что ж это такое! – возмутились за дверями. – Кто решает в вашем доме, кто для вас друг, а кто враг?». «Сволок!» – хором ответили ставни и двери. Сын, ты же историк, знаешь, что такое сволок?

Нестор знал, но ответил не сразу: не понял, где обрывается рассказ, а где звучит вопрос именно к нему.

– Сволок? – переспросил он. – Это то же, что кнес или матица. Князек. Стропило потолочное, опора дома. Не знаю, как выглядел. Я его себе представляю таким главным столбом посреди дома, на котором держится вся конструкция. Крыша, во всяком случае.

– Ничего не напоминает? – затейливо спросила Софья Николаевна.

Нестор пожал плечами: он тщетно пытался найти аналогии. Может, сказывалась уже четвертая рюмка крепкой настойки?

– Эц ахаим, – вдруг сказала мать. – Эц адаат.

33

Нестор взглянул на мать с крайним удивлением.

– На слух – это иврит, – осторожно сказал он. – Ты говоришь на иврите?

Софья Николаевна рассмеялась, но не так, как Кир – громко, заливисто; и не так, как Соня или Фея – весело, игриво. Софья Николаевна засмеялась тихо, но как-то… уверенно, убедительно.

– Я не говорю на иврите, – успокоила она сына, не теряя интонации, которой был проникнут ее смех. – Я пытаюсь подсказать. Сложнее всего даются ответы, которые легче всего найти. Помнишь миф о человеке и жизни?

– О чем? – сбился Нестор. – О ком?

– Об Адаме и Еве. Именно так переводятся их имена. Неужели даже мой сын утратил желание понимать суть мифов, а не их зрелищную сторону? – И Софья Николаевна вздохнула «печально», хотя Нестор прекрасно понимал, что мама просто подталкивает его к какому-то открытию. – Что сделали они перед изгнанием?

– Съели яблоко, – каждый школьник ответил бы так же.

– Эх, Нестор, – теперь в голосе матери действительно появилась нотка грусти. – Где яблоки растут.

– А! – вздохнул облегченно Нестор. – Тебе нужен полный ответ, как учителю на уроке?

Мать улыбнулась и кивнула.

– Адам и Ева… Человек и Жизнь съели яблоко с Древа Жизни, – слух Нестора резанула тавтология: Жизнь съела с Жизни. И он исправился:

– С Древа Познания.

– Эц ахаим. Эц адаат, – повторила Софья Николаевна. Древо Жизни. Древо Познания. Что, собственно, одно и то же.

– Иггдрасиль! Мировое Дерево! – откликнулся Нестор. – Сволок в доме – это Мировое Дерево, Алатырь.

Мать кивнула.

– А теперь можно я закончу рассказ? «Сволок!» – хором воскликнули ставни и двери. «Так спросите у него! – потребовали из темноты ночи. – Пусть сволок скажет, кто я – друг или враг. Пускать меня или не пускать!».

Мать замолчала, как будто рассказ был уже закончен, и теперь ученик должен найти ответ сам. Это напоминало какой-то дзен-буддистский коан, типа хлопка одной ладонью или попытки пнуть воду. Нестор выждал минуту и спросил:

– Так что же ответил сволок?

– Он сказал, что ему все равно. Он держит дом. И будет его держать, вне зависимости от того, пустят ли ставни друга или не пустят двери врага.

Нестор уже забыл, с чего начался рассказ, но Софья Николаевна вернула ему нить разговора.

– Ты спросил, к лучшему ли изменится мир, когда Женя Гуляйков подарит ему брендденг. Не пустить друга в дом – плохо. Не пустить в дом врага – хорошо. Держать дом – должно. Так надо. Так не может не быть. Так вот, после открытия Жени мир изменится к должному, – сказала мать.

Помолчали. Выпили – Нестор залпом, Софья Николаевна в три-четыре подхода.

– Тот мальчик еще растет, – продолжила мама. – А вот филолог, который тебе нужен, уже есть. Это взрослый мужчина. Твоего возраста. Доцент кафедры исторической грамматики и компаративистики. Зовут его Глеб. Глеб Сигурдович Индрин.

– Ну и имечко, – не сдержался Нестор.

– Знаковое имя, – возразила мать. – Как и все имена в твоей жизни.

– Зачем мне нужен доцент кафедры компаративистики? – Нестору нравилось, как звучит слово, которым заменили привычное слово «сравнение». – Что он может сделать? Восстановить мировой порядок? Спасти мир?

– Не сейчас, – сказала Софья Николаевна. – Не сейчас.

– Что не сейчас? – переспросил Нестор.

– Не сейчас раритеты твои. Для коллекции. Папа хотел тебе книги сам вручить, – пояснила Софья Николаевна. – И Антона я тебе отдам не сейчас, – улыбнулась Софья Николаевна. – Иван Несторович будет весьма зол. Они собирались завтра посетить загородные конюшни, а потом еще на катамаране прогуляться. У них программа. Так что позанимайтесь пока своими делами. Мы позвоним.

– Мне Нина наказала, да и ты сама говорила по телефону…

– Я? – искренне удивилась Софья Николаевна. – Говорила по телефону? Нестор! Что с тобою? Я больше не буду тебя угощать настойкой. Да ты и сам спроси у сынишки.

Нестор взглянул в глаза матери. Родные и добрые. Справедливые, конечно, но та Справедливость в них уже заснула. Он вышел в гостевую комнату. Сын спал. Он уснул прямо на ковре в окружении сонма книг. «Не буду его будить! Просто перенесу на кровать», – решил Нестор. Софья Николаевна предугадала его желание и мягко, но настойчиво остановила. «Не нужно, – шепотом сказала она. – Так каждый день. Ему нравится. Он полчасика подремлет – и снова в бой. Если проснется не среди книг, может закапризничать».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});