Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник) - Александр Михайловский

На боевом корабле команда в бою, да и не только в бою, должна действовать как один человек. Поэтому все то, что будет сказано здесь, конечно за исключением чисто секретных вопросов, командиры кораблей потом повторят своим офицерам. А те будут обязаны провести беседы с матросами.

Эта часть шифрограммы наместника так разительно отличалась от всего, что знал Русский Императорский флот, что Рейценштейну было как-то не по себе. Офицер – он для матросов почти небожитель, снисходящий к ним только в особых случаях. Но, с другой стороны, если кораблю суждено погибнуть, то все в этом случае будут равны перед Престолом Господним – и командир, и последний палубный матрос, и кочегар.

Капитан 1-го ранга это тоже понимал. Как и то, что зачастую выжить удается только предельным напряжением сил. Это война, а русский флот серьезно не воевал уже более полувека. Состарились и сошли в могилу уцелевшие в Крымской войне соратники адмиралов Нахимова и Корнилова. Кроме того, это первая война на море, когда во главу угла поставлено триединство: «Скорость, броня, огонь». Николай Карлович и не подозревал, что вскоре эту формулу возьмет на вооружение совсем иной вид сухопутных войск. Сейчас же он вместе со всем личным составом должен выполнить поставленную наместником боевую задачу.

«Личный состав», «боевая задача» – эти неведомо откуда взявшиеся слова будоражили воображение. Слова эти были не от мира сего, который, как заношенный заячий тулупчик, расползался по всем швам. И носить его уже неудобно, и выкинуть жалко. Эти слова будто пришли оттуда, где тревоги военного времени – дело совсем обыденное.

Капитан 1-го ранга был фанатиком военного флота. Вся его жизнь была связана с морем. Вроде бы банально, но Николай Карлович совершенно не представлял себе, что он будет делать, выйдя в отставку. Доживать свою жизнь бессмысленным и никому не нужным стариком, нет уж – увольте, лучше мгновенная смерть на мостике боевого корабля от вражеского снаряда.

Все, командиры отряда в сборе. Последним, в адмиральский салон вошел капитан 1-го ранга Стемман. Все собравшиеся, конечно, понимали, что не зря уже больше суток на фарватере звучат взрывы. Но заявление о выходе отряда в боевой поход все равно прозвучало как гром среди ясного неба. Капитан 1-го ранга Рейценштейн решительным жестом пресек возникший ропот.

– Господа, господа, отсиживаться в гавани до весны нам никто не даст. Или вам хочется, чтоб вся слава досталась Порт-Артурскому отряду и тем кораблям, что пришли к нам из Америки? И не дай бог, если наместник выведет в море броненосцы – стыда же потом не оберемся – броненосцы крейсируют, а крейсера весны ждут. Как мне доложили, канал уже пробит, припасы и топливо погружены, команды на борту. Это так? – Командиры крейсеров утвердительно кивнули. – Господа, выходим в море через полтора часа, порядок в ордере следующий: первой пойдет «Россия», за ней «Рюрик», потом «Громобой», замыкающим – «Богатырь». Поскольку, наверное, уже все разведки мира проинформированы о нашем намерении покинуть базу, то нам нужно будет приложить некоторые усилия, чтобы скрыть от адмирала Катаоки наш истинный маршрут. Да-да, господа, не делайте удивленные глаза, как сообщил мне наместник, город и порт просто кишат иностранными шпионами. Любой встреченный вами на улице китайский кули, подобострастно отбивающий вам поклоны, может оказаться кадровым офицером японской разведки. Кроме них существуют и европейские коллеги японцев, работающие на американцев, англичан, немцев, французов и бог знает еще на кого. Самые опасные из них – британские шпионы, поскольку они немедленно делятся добытыми ими сведениями с японцами. И, как вы понимаете, затея с подрывом льда не осталась ими незамеченной. Токио ждет-с информации – куда мы направимся. А посему, приказываю, после выхода из базы иметь скорость десять узлов, взять курс на пролив Лаперуза – пусть смотрят с берега на наши дымы. С наступлением темноты отряд должен будет потушить ходовые огни и повернуть в направлении Сангарского пролива, увеличив скорость до пятнадцати узлов. Наша задача – начать крейсерство вдоль восточного побережья Японии, от Сангарского пролива до Окинавы. Особое внимание обратить на Токийский залив.

Теперь попрошу еще немного внимания. Прошу вас осознать тот факт, что на Россию напали. Напали внезапно, вероломно и без объявления войны. От победы иди поражения в этой войне, возможно, зависит очень многое. Возможно, что и само существование нашей страны. Ибо, вы все знаете, что за спиной Японии стоят Великобритания и САСШ, англосаксонские владыки половины земного шара. И даже та помощь, которую неожиданно получил наш флот, – капитан 1-го ранга Рейценштейн поднял глаза к небу, – может оказаться недостаточной перед лицом японо-англо-американского союза. Чем быстрее мы разгромим Японию, заставив ее безоговорочно капитулировать, тем меньше риска, что в войну успеет вмешаться еще кто-то. Каждый должен с максимальной отдачей и до конца выполнить свой долг. Попрошу довести это до всех господ офицеров на ваших кораблях и потребовать от них провести соответствующие беседы с подчиненными им нижними чинами. Ставьте в пример крейсер «Варяг», чья команда пошла в бой, как один человек, в результате чего крейсер смог продержаться до подхода помощи. И да поможет нам Бог, господа офицеры. Военный совет окончен. Попрошу по прибытию на свои корабли немедленно доложить мне о готовности к походу.

12 февраля (29 января) 1904 года, полдень. Санкт-Петербург. Зимний дворец

Посол Французской республики в России Морис Бомпар

Приглашение на аудиенцию к русскому царю стало для меня неожиданностью. Обычно мы общались с императором во время официальных приемов во дворце, а все переговоры, связанные с внешней политикой, я вел с русским министром иностранных дел графом Владимиром Николаевичем Ламсдорфом.

По-видимому, случилось что-то очень важное, что царь, несмотря на занятость, связанную с недавно начавшейся войной с Японией, захотел увидеться со мной.

Встретивший у Посольского подъезда Зимнего дворца скороход проводил меня на второй этаж, где, как я слышал, располагался кабинет царя. Велев мне подождать у входа, он скрылся за дверью. Я с любопытством разглядывал двери царского кабинета. Арочную дверь украшали кованые прорезные петли в стиле а-ля рюс. Я вспомнил, что император увлекался русской стариной и на балах щеголял порой в кафтане боярина и в меховой шапке.

Вышедший из кабинета скороход пригласил меня войти. Рабочий кабинет Николая II находился в угловой комнате. Одно окно выходило в садик, второе – на Адмиралтейство. У одного из окон стоял «Г»-образный письменный стол, над ним скромная лампа с матерчатым абажуром.

Сам царь стоял у окна, спиной к нему. Я был знаком с подобным хитрым приемом. Свет из окна падал на меня, в то время как лицо русского самодержца было в тени, и собеседнику было трудно следить за его мимикой.

Царь предложил мне присесть. Потом, немного помолчав, сказал:

– Господин посол, недавно ко мне поступили заслуживающие доверия сведения о соглашении, которое Франция собирается в самое ближайшее время подписать с Великобританией. Я готов внимательно выслушать все, что вы мне скажете на эту тему. Вы должны понять, что, состоя в союзе с Российской империей, Французская республика хотя бы из приличия обязана была проинформировать нас об этом соглашении!

Я вздрогнул. В воздухе повисло гробовое молчание. Естественно, что я имел самую полную информацию о тех переговорах, которые почти год вел министр иностранных дел Франции Теофиль Делькассе со своим британским коллегой лордом Ленсдауном. Переговоры шли в обстановке полной секретности, и я не мог даже предположить, откуда русский император узнал о самом факте их проведения.

– Ваше величество, – начал я, – вас, по всей видимости, дезинформировали. Действительно, между Францией и Англией ведутся консультации по поводу разрешения некоторых противоречий, возникших во время размежевания наших колониальных владений в Африке. Но ваше величество согласится, что в данном вопросе положения франко-русского союза ни в коей мере не будут нарушены.

Царь внимательно посмотрел на меня. Его лицо было абсолютно спокойно. Потом Николай II не спеша подошел к своему рабочему столу, открыл лежавшую на нем папку и достал лист бумаги.

– Господин посол, – сказал царь, – если бы дело касалось только декларации о Египте и Марокко, то я бы не стал вас беспокоить. Но ведь помимо этих статей в соглашении есть статьи секретные… – И Николай II стал мне зачитывать лежащую перед ним бумагу.

Я вздрогнул. Господин министр заблаговременно проинформировал меня о полном содержании готовящегося соглашения. В том числе и о его секретных статьях. И вот русский монарх преспокойно говорит о них, словно проект готового к подписанию соглашения, которое изменит всю расстановку сил не только в Европе, но и во всем мире, лежит у него на столе.