Рейтинговые книги
Читем онлайн Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 92

В мае 1820 г. статс-секретарь граф Каподистрия передал Императору записку от графа М.С. Воронцова и князя А.С. Меншикова, подписанную Александром и Николаем Тургеневыми, о намерении создать общество под руководством управляющего Министерством внутренних дел, целью которого «должно быть изыскание способов к улучшению состояния крестьян и к постепенному освобождению их от рабства»1. Таким образом, Императору открыто сообщалось о намерении создать общество для поиска путей освобождения крестьян.

В «Записках» С.Г. Волконского содержатся сведения, что М.С. Воронцов подписал вместе с М.Ф. Орловым, И.В. Васильчиковым и Д.Н. Блудовым адрес о ликвидации крепостного права, представленный Императору Александру Павловичу в 1815 г. М.Ф. Орловым.

Этот документ до нас не дошел[337].

Учитывая традиционные, присущие семье Воронцовых понятия о чести, верности и долге, можно предполагать, что М.С. Воронцов не состоял в этот период в каком-либо тайном обществе, но его деятельность, направленная на просвещение нижних чинов корпуса, смягчение телесных наказаний, сочувствие идеям постепенного освобождения крестьян от крепостной зависимости и при этом умение и желание доводить любые начинания до конечного результата не могли не насторожить власти, подозревавшие М.С. Воронцова не только в участии, но и в лидерстве в одном из тайных обществ.

О предоставлении якобы М.Ф. Орловым Александру I этого документа данных нет. Автор статьи «М.Ф. Орлов и его литературное наследие» С.Я. Боровой, упоминая об этом адресе, ссылается на свидетельство С.Г. Волконского и заключает: «Этот документ до нас не дошел, и нет полной уверенности, что он вообще существовал» (Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма. М., 1963. С. 281). М.К. Азадовский предполагал, что Волконский спутал только датировку «Записки» Орлова, на самом деле речь идет о действительно существовавшей, но не найденной «Записке», написанной Орловым в 1817 г. и предназначавшейся Александру I (Литературное наследство. М., 1954. Т. 59. С. 628).

Однако вернемся к Русскому оккупационному корпусу во Франции.

Следует заметить, что одной из первостепенных проблем, решаемых на Ахенском конгрессе 1818 г. (27 сентября — 22 ноября), была возможность вывода армии союзников из Франции.

Данный вопрос был решен положительно, поскольку союзники беспокоились, что пребывание войск во Франции может окончательно заразить их «якобинством». Этот мотив впоследствии был раскрыт Меттернихом в его полемике с бывшим министром иностранных дел Австрии. «А знаете ли вы, — заявил Меттерних, — единственный и истинный мотив нежелания Императора Александра видеть хотя бы один только корпус армии — всего десять тысяч человек — расположенным за границей? Это его убеждение, что корпус перейдет на сторону врагов»[338].

Подозрение властей в том, что Русский корпус «офранцузился», то есть в нем сильны революционные настроения, было также одной из причин внимания Санкт-Петербурга к деятельности М.С. Воронцова на посту командующего корпусом во Франции. М.С. Воронцов был крайне уязвлен этими подозрениями в свой адрес, которые, с одной стороны, оскорбляли его нравственные принципы, а с другой — ставили под сомнение всю его последующую карьеру как военного и государственного деятеля. Свидетельством этому является информация, содержащаяся в личной переписке Воронцова, в частности в письмах А.А. Закревскому. Так, в письме Закревскому от 4 (16) мая 1818 г. из Мобежа он буквально выплескивает старому другу боль, вызванную несправедливым отношением властей к его деятельности, упрекая друга в нежелании признать, что он подвергается гонению. М.С. Воронцов пишет: «Я совсем не думаю, чтоб я нужен был по службе, напротив, она мне нужна, потому, что я к оной привык, что, проведши в оной лучшее время жизни моей, всякое другое состояние мне сперва покажется скучным, но нельзя с нею расстаться, когда она сопряжена с унижением, и мне лучше будет не только быть вне оной, но хоть в пустыне, нежели всякий день ждать неприятность и быть трактованным как последний человек»[339].

Это один из немногих документов, где Воронцов подробно рассказывает своему другу о служебных неприятностях, что в принципе не было свойственно Михаилу Семеновичу. О сложностях во взаимоотношениях с властями в этот период Воронцов не пишет никому, кроме Закревского, он старается не говорить на эту тему с родными и с окружающими, которые заметили его плохое настроение, но связали это с ухудшением здоровья.

Такое поведение М.С. Воронцова было вызвано не только опасениями, что его недовольство оценкой своих действий станет известно, главное, что в этой ситуации Воронцов исходил из своих принципов в отношении к службе, а именно: верховная власть — это прежде всего Император, который для русского человека того времени являлся первым защитником Отечества и Веры. Служить и одновременно подвергать критике высшую власть — значит прежде всего наносить оскорбление Государю, что, в свою очередь, равносильно нарушению присяги и измене Отечеству. Как уже отмечалось, М.С. Воронцов возлагал свои надежды на приезд Императора, который должен был справедливо оценить все сделанное им в корпусе.

Надо заметить, что М.С. Воронцов особенно щепетильно относился не только к оценке своей деятельности властями, особенно он дорожил мнением друзей и сослуживцев, что неоднократно подчеркивал в письмах на Родину. «…И ежели надо уже было бы выбирать из двух одно, т. е. чтобы наградили одного меня, а другим отказ, или чтобы меня забыть, а довольно число товарищей моих наградить, то я бы, конечно, выбрал последнее, ибо на что мне и чин, коли с оным мне было бы стыдно показаться сослуживцам моим? Вне службы все чины почти равны»[340].

Мы уже писали о том, что одной из причин назначения М.С. Воронцова на пост главнокомандующего Русским оккупационным корпусом было признание Императором особого уважения, которым пользовался Воронцов в офицерской среде. Дух корпоративности был силен в этот период в русской армии. С одной стороны, это укрепляло армию, а с другой — способствовало все большему развитию тайных обществ. Вероятно, можно полагать, что об отношении к последним лучше всего за себя и близких сказал А.П. Ермолов в письме к А.А. Закревскому: «Много раз старались меня вовлечь в общество масонов, я не опровергаю, чтобы не было оно весьма почтенно, но рассуждаю как простой человек, что общество, имеющее цель полезную, не имеет необходимости быть тайным»[341].

В этом же письме, датированном февралем 1819 г., А.П. Ермолов высказывает А.А. Закревскому сожаление по поводу неприятностей М.С. Воронцова по службе: «Надобно беречь подобных ему людей: у вас нет таковых излишних! Не по дружбе к нему, но по самой справедливости оцените его, и, без сомнения, найдете, что люди с его достоинствами редки. Прибавьте и ту выгоду, что он молод и государство долго может пользоваться его услугами. Во всем свете люди на высокие ступени по большой части восходят поздно, тем лучше, что человек способный может достигнуть их в молодости»[342].

Надо заметить, что щепетильность Воронцова, его ранимость в отношении критики в свой адрес была известна его друзьям и вызывала у них неоднозначное отношение. В одном из своих писем к А.А. Закревскому П.Д. Киселев передает свою беседу с Понсетом о Воронцове: «Мы много говорили о делах их, и он согласился, что Воронцов не прав во многом, и особенно в том, что полагал геройством не скрывать пренебрежение ко всему, что свыше происходило, и порочить явно все постановления, которые по званию своему обязан был представлять не на посмешище, но на уважение подчиненных своих, либо не служить»[343].

Но именно к такому выводу пришел и сам М.С. Воронцов, так как еще в письме, датированном маем 1818 г., он сообщает А.П. Ермолову свое решение «просить Императора об отставке»[344].

Возвращаясь к письму Киселева, надо обратить внимание, что он отмечает и полезность многих распоряжений М.С. Воронцова по корпусу, особо подчеркивая «запрещение жестоких телесных наказаний, которое должно было распространить на всю армию»[345]. Несмотря на положительное мнение Киселева о ряде мер, предпринятых командующим, М.С. Воронцов был прав, утверждая, что даже хорошо знающие его люди, в том числе некоторые из друзей, имеют ложное представление о его деятельности во Франции, поэтому не приходится удивляться негативной оценке властей. «Совесть меня ни в чем не упрекает, корпус поддерживал в течение трех лет и даже возвысил честь имени русского, при том остался совершенно русским, не потерял ни в чем привычек, ни обычаев своей родины»[346], — писал М.С. Воронцов.

Стоит подробнее остановиться на последнем замечании Воронцова, так как современники, побывавшие в то время в Мобеже, отмечали особую, царившую там атмосферу. Так, Ф.Ф. Вигель вспоминал впоследствии, что все, начиная от слышимой повсюду русской речи, до малейших деталей быта (русская кухня, двойные рамы и печи с лежанкой в квартирах), заставляло его думать, что «как бы волшебным прутиком в одне сутки перенесен я был в Россию из центра Франции»[347].

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 92
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова бесплатно.
Похожие на Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова книги

Оставить комментарий