По секрету твоя (СИ) - Шантье Рошаль

«Так, штанишки!» — напоминаю себе, и иду к багажной сумке. Штанишки. Не хочу штанишки. Платье хочу. Но… А — нет. Взяла. Простое, насыщенного синего цвета, изюминка лишь в разрезе до бедра слева. Купила его в недорогом киевском шоуруме и еще не надевала. Вот он, тот самый случай. И еще вот эти иссиня-чёрные туфли. Кожаные на тринадцатисантиметровом каблуке. Не думала, что захочу обуть, но сейчас почему-то хочу. Их мне принесла Арина вместе с абсолютно новой косметикой. Тогда мы не думали, что всё так круто повернется, но подруга хотела, чтобы в Берлине я выглядела на уровне, а не «серой, но особенной молью». Так что, как говорит Аринка: «грех не воспользоваться».

Ресницы, губы, немного румян, волосы распустить. В своей голове я выгляжу, как дьяволица, и Марк при виде меня закусив губу улыбается.

Как в тех фильмах выхожу из стеклянного лифта гостиницы навстречу красивому мужчине. Это явь. Жаль лишь, я ещё не осознаю, что больше не заложница.

Хочу, чтобы этот вечер был моим. Отключиться и отдаться ему полностью. Вечеру, а не Марку — это ведь не одно и тоже?

— Ты и без всего этого потрясна, но сейчас… — он смотрит так, как я себе представляла.

— Что-то новенькое, да? — усмехаюсь, наклонив голову вправо.

Марк подается вперед, откидывает волосы с левого плеча, склоняется над артерией, проводит носом и:

— Игра началась, Вишня.

— Дистанция, Марк Валентинович, — кокетничаю, учусь. Я всё еще дьяволица.

Идиотка!

Не об этом думать нужно! А что, если бы нас увидели профессора, приехавшие на конференцию? Или студенты!

— Слишком много думаешь, красавица, расслабься, — говорит Марк, поглаживая мою руку, — Успокойся.

Мы сидим за столиком ресторана, официант уже принял заказ, приятная мелодия подчеркивает атмосферу, а я нервничаю. Опять.

— Не могу. Прости, я правда пытаюсь. Просто не могу, — взволнованная, то и дело перебираю пальцами свободной руки.

— Ты не должна извиняться за то, что чувствуешь. Что тебя беспокоит?

— Почему мы не прячемся? Что если нас увидят? — заглядываю в его глаза, словно ребенок, пытаюсь найти ответ.

— Не увидят. Я гарантирую.

— Ты не можешь знать наверняка. Даже здесь, сейчас, в этот ресторан может зайти какой-нибудь…

— Не может. Они прилетят завтра к одиннадцати утра, — сжимает мою руку, подносит ко рту и целует несколько раз.

— А… Почему?

Марк улыбается, но не отвечает. Ждет, пока официант расставит блюда.

— Ну вот такой я эгоист, — говорит с наигранной досадой, когда мы остаемся наедине и улыбается, как чеширский котяра, — Мне очень-очень стыдно.

— Не правда. С таким лицом не стыдятся.

— О да… Хотел увезти тебя оттуда поскорее. Тебе нужно выдохнуть, расслабиться.

— Но ведь когда ты сказал мне даты поездки мы ведь не знали… — и обрываю себя на полуслове, наткнувшись на его взгляд. — Ты знал? Уже тогда?

— Не всё, но кое-что. Давай оставим этот разговор на потом, — касается моей щеки, и я киваю.

— Тогда скажи, как ты это провернул в деканате? Как мы уехали раньше?

— Всё тебе надо знать, — подмигивает, — наслаждайся уткой. Она тут потрясающая.

Беседа льется сама, искренняя и незамысловатая. Я действительно немного расслабляюсь. Людей в зале немного, занято всего несколько столиков, не считая нашего. Мы заказываем суфле на десерт, и я наслаждаюсь его вкусом и обществом мужчины, который сидит передо мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41.2

Когда возвращаемся обратно и ждем лифт Марк касается губами моего ушка я вздрагиваю, механически вертя головой по сторонам.

— Для окружающих мы просто беседуем. — приподымает бровь, — К тому же, оглянись, до нас никому нет дела.

Оглядываюсь и убеждаюсь: действительно, на нас никто не смотрит. Люди заходят в отель и выходят, портье придерживает дверь, девушка — администратор выдаёт кому-то ключ от номера, мимо нас проходят люди, и если они и замечают нас, то не более, чем мы их.

— Мне казалось… — стыдливо опускаю глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я знаю, ты еще не привыкла, но постарайся доверять мне, Тая. Я пообещал тебе дистанцию, и я не нарушу слово.

— Я стараюсь, правда…

Лифт везет нас на нужный этаж и проводив меня до номера, Марк мягко целует меня в губы.

— Тебе нужно многое обдумать, поэтому на чай не напрашиваюсь.

Киваю, хотя внутри жжет горечь. Я… Хотела остаться с ним. Киваю еще раз и вхожу в номер. Наскоро принимаю душ и укладываюсь в постель.

Что такого сделал отец, чтобы теперь он настолько боится Марка? А что с мамой? Надеюсь, благодаря ультиматуму не распускать руки с ней всё в порядке. Я хотела бы позвонить ей, даже тянусь к телефону, но в последний момент почему-то одергиваю себя.

И в глубине души я знаю почему. Только себе признаваться не хочу. Потому что… да, она моя мама и сама жертва, но я до сих пор не могу простить ей, что, когда он столько раз был жесток со мной, она стояла в стороне. Когда он ломал мне ключицу, она его выгораживала. Когда он решил, выдать меня за Илью, она была согласна и даже не поставила меня в известность, что подготовка к свадьбе началась. Даже если бы она не могла ничего сделать, неужели я не достойна простого предупреждения? Чтобы хотя бы иметь возможность морально подготовиться и не получить еще больше за неправильную свою реакцию! А сколько такого было в детстве?

Я провертелась в постели без сна, роясь в собственной голове до рассвета. Возвращаясь в детство, улетая в средние классы, переносясь на начало университетской жизни. И снова и снова прокручивая в голове ситуации. Начиная с абсолютно очевидных, самых обидных и болезненных, мучающих мою душу до сих пор. И до далеко в детстве оставленных, кажущиеся такими прозрачными и не значительными, что кажется, ничего страшного и не происходило. Но если первые были настолько мучительными, что заставляли сопротивляться, хотелось сразу сбросить их с себя, не давая оставить багровые нарывы на коже, и даже если я не могла отвергнуть их для родителей, то старалась блокировать внутренне. То вторые были страшнее. Словно вуалью они колючей проволокой протекали сразу в сознание, не вызывая страшных эмоций и отрицаний. Они меняли меня изнутри, я даже не думала давать отпор, неосознанно принимая.

«Посмотри вокруг, Таисия, что они подумают о тебе». И действительно что? Что до меня чужим людям? Сегодня я беспокоилась весь вечер вместо того, чтобы расслабиться и наслаждаться. Они могут думать что угодно, но всё, на что способны — прийти и рассказать соседке о какой-то невоспитанной девушке.

«Не разочаровывай, Таисия». Неужели ошибки, двойки и ссоры с подругами — то, что способно разочаровать в ребенке? Я ведь так и не знаю, как совершать ошибки, не знаю, как любить правильно и открыто, чтобы смотреть в красивые зеленого цвета глаза мужчины, а не в четвертый раз извиняться за то, что боюсь всеобщего осуждения, хоть он без устали уверяет, что это не так.

Подруга… С Аришкой мне повезло. Но мне так хотелось бы не ждать от нее подвоха в начале, а просто сразу болтать. Всё в моей голове. Всё…

«Таисия»

«Таисия»

«Таисия»

Так много того, что я должна. А что должна ты, мама? Не быть ли мне защитой, подругой, заботой? Об отце смысла нет и вспоминать.

И всё-таки прав был Марк, мне стоило побыть одной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 42

Утром просыпаюсь от звонка.

— Доброе утро, моя сладкая. Какое ты спала? — голос, еще хриплый спросонья, но у меня от него мурашки.

— Прекрасное, — говорю, и понимаю, что это правда. — Думаю о сегодняшнем дне.

«И думала о своей жизни ночью» — добавляю мысленно. Помогло ведь. Наверное, отпустить мысли, позволив думать даже о самых непозволительных вещах — иногда очень хорошо.