Как Иисус стал богом - Барт Эрман

Еще одна отличительная черта этого исповедания веры и дополнений к нему Павла (стихи 5–8) – это то, что Павел как будто стремится дать исчерпывающий перечень людей, которым Иисус явился после своего воскресения. Основанием для такого вывода стало то, что, перечислив остальных людей, видевших Иисуса, Павел указывает, что «после всех» Иисус явился ему самому. Как часто считается – и, на мой взгляд, справедливо – эти слова означают, что Павел дает здесь самый полный список из всех возможных. Но этот список действительно кажется странным, не в последнюю очередь потому, что апостол не упоминает в нем ни одного женского имени. В евангелиях именно женщины обнаруживают пустую гробницу, а в двух из них – от Матфея и от Иоанна – именно женщины впоследствии первыми видят Иисуса воскресшим. Но Павел ничего не говорит об обнаружении пустой гробницы и ни разу не упоминает о явлениях воскресшего женщинам – ни здесь, ни в любом другом пассаже из своих посланий.

По поводу первого пункта надо сказать, что в течение многих лет исследователи придавали большое значение тому обстоятельству, что Павел, наш самый ранний «свидетель» воскресения, ни словом не упоминает об обнаружении пустой гробницы. В самом раннем из дошедших до нас рассказов о воскресении Иисуса (1 Кор 15:3–5) обсуждается явление воскресшего без упоминания о пустой гробнице, тогда как в самом раннем из имеющихся у нас евангелий, от Марка, повествуется об обнаружении пустой гробницы, но при этом не обсуждая явления (Мк 16:1–8). Это привело некоторых исследователей, в том числе специалиста по Новому Завету Дэниела Смита, к мысли о существовании двух групп традиций – касающихся пустой гробницы и явлений Иисуса после смерти, – которые, по всей вероятности, возникли независимо друг от друга и были объединены в одну целостную традицию уже позже, например в евангелиях от Матфея и от Луки.5

Если это верно, то в таком случае истории, связанные с воскресением Иисуса, были действительно дополнены, приукрашены, изменены, а возможно, даже выдуманы по мере того, как они в течение долгого времени рассказывались и пересказывались, много лет передаваясь из уст в уста.

Тогда что лежит в основе этих историй? Что мы можем сказать о событии воскресения с исторической точки зрения – если вообще можем сказать что-нибудь? Тут я должен сделать паузу и объяснить, почему историки – в том случае и до тех пор, пока они работают как историки, – не в состоянии использовать методы исторической науки, чтобы подтвердить, что Иисус действительно воскрес из мертвых – даже если они лично в этом уверены. Точка зрения, которую я выражаю здесь, состоит в том, что если историк (или кто-либо другой) верит в реальность воскресения, то лишь благодаря собственным религиозным убеждениям, а не историческим исследованиям. Я должен также подчеркнуть, что люди неверующие (вроде меня) не могут и опровергнутв факт воскресения на чисто исторических основаниях. Потому, что вера в воскресение Иисуса (или ее отсутствие) – предмет религиозного убеждения, а не исторического познания.

Воскресение и историк

Причиной, по которой историки не могут доказать или опровергнуть, что Бог совершал чудеса в прошлом – например, воскресил Иисуса из мертвых, – стало не то, что от историков непременно требуется быть секулярными гуманистами, заранее настроенными против всего сверхъестественного. Я должен это особо подчеркнуть, поскольку консервативные христианские апологеты, желая набрать очков в дебатах, уверяют, что дело обстоит именно так. По их мнению, если бы историки не были заранее расположены отвергать все сверхъестественное, они бы наверняка признали историческую достоверность «свидетельств» того, что Иисус воскрес из мертвых. Причем должен отметить, что эти же самые христианские апологеты почти никогда не рассматривают «свидетельства» о других чудесах из прошлого, подкрепленные документами не хуже, а порой и лучше – например, показания дюжин римских сенаторов, уверявших, будто царь Ромул был выхвачен из их среды и унесен на небо, или множества верующих католиков, утверждавших, что Пресвятая Дева Мария являлась им живой – заявления, которые фундаменталисты и консервативные христиане евангелического толка, как правило, решительно отвергают, несмотря на многочисленные «свидетельства» этих чудес. Всегда легко бросаться обвинениями в «предубеждении против всего сверхъестественного», когда не думаешь, что чудеса твоей собственной религиозной традиции не могут быть исторически подкреплены; но гораздо труднее признать, что и чудеса других традиций могут быть продемонстрированы с той же легкостью.

Точка зрения, которую я хочу изложить здесь, состоит в том, что ни одно из этих (или любых других) божественных чудес не может быть подтверждено исторически. Консервативные христианские апологеты евангелического толка правы, утверждая, что дело тут в предубеждениях исследователей – но совсем не по той причине, о которой они думают или говорят.

Прежде всего, следует заметить, что у всех есть свои предубеждения, и что просто невозможно жить полнокровной жизнью, предаваться глубоким размышлениям, испытывать религиозные переживания или же заниматься историческими исследованиями, не имея для этого неких исходных предпосылок. Жизнь разума без них не может продолжаться. Однако при этом тут же возникает еще один вопрос: какие исходные предпосылки уместны для данной конкретной задачи? Те исходные предпосылки, на которые опирается верующий католик, описывающий свои переживания во время мессы, отличаются от исходных предпосылок женщины-ученого, излагающего теорию Большого взрыва, или историка, исследующего инквизицию. Поэтому позволю себе подчеркнуть, что историки – если они работают именно как историки – действительно опираются на определенные предпосылки. Важно, однако, понять другое: на какого рода предпосылки опираются историки в процессе реконструкции событий прошлого.

Многие историки согласятся с тем, что одна из необходимых предпосылок для этого – то, что некое событие в прошлом действительно имело место. Разумеется, мы не можем доказать это опытным путем, как, например, в случае с научным экспериментом. Мы можем провести множество подобных экспериментов и таким образом на основе статистической вероятности определить, что произойдет, если мы повторим данный опыт еще раз. Историки не могут сделать то же самое с событиями прошлого, поскольку прошлое нельзя повторить. Поэтому они действуют иным образом, не используя «научные» доказательства, но ища другие виды свидетельств о том, что произошло до них. Однако при этом их основная предпосылка – которая сама по себе не может быть доказана – это то, что рассматриваемое событие в прошлом действительно имело место. Более того, историки полагают, что можно установить с определенной долей вероятности, что именно случилось в прошлом. Так, например, мы можем установить с очень большой долей вероятности, был ли Холокост (да, был); перешел ли Юлий Цезарь Рубикон (да, перешел); и существовал ли в действительности Иисус из Назарета (да, существовал). Историки придерживаются мнения, что некоторые события в прошлом (почти) наверняка имели место; другие, скорее всего, имели место; третьи, возможно, имели место; четвертые, возможно, не имели места; пятые (почти) наверняка не имели места, и так далее. Так, (практически) достоверно известно, что баскетбольная команда университета Северной Каролины, «Тар Хиле», выиграла национальный чемпионат в 2009 году – и столь же достоверно известно то, что в 2013 году они вылетели из турнира Национальной студенческой спортивной ассоциации, уступив Канзасу. (Абсолютно убежден в том, что это было огромной трагедией, но это уже мое оценочное суждение, а не мнение историка.)

С этим исходным допущением – что возможно установить с той или иной долей вероятности, что именно произошло в прошлом, причем некоторые события представляются более вероятными, чем остальные – связано другое допущение, а именно, что «свидетельства» прошлого существуют, и реконструкция прошлого не основана на чистой догадке. Кроме того, историки исходят из предположения, что одни свидетельства лучше других. Как правило, показаниям непосредственных свидетелей отдается предпочтение перед слухами, возникшими годы, десятилетия или века спустя. Многочисленные подтверждения того или иного факта целым рядом источников, которые не обнаруживают никаких следов взаимосвязи между собой, гораздо предпочтительнее, чем расхождения в источниках или их зависимость друг от друга. Источник, представляющий собой беспристрастное, импровизированное повествование о личности или событии, ценнее, чем источник, повествующий о той же личности или событии, но с позиции личного интереса или же под определенным идеологическим углом. Короче говоря, что нужно историку, так это многочисленные свидетельства, близкие по времени к самому событию, которые совершенно беспристрастны в отношении своего предмета, а также подкрепляют и дополняют друг друга, не обнаруживая, однако, никаких следов взаимосвязи между собой. Хотелось бы, чтобы мы располагали подобными источниками для всех важных исторических событий!