Но Змей родится снова? - Валерий Вайнин

– Борис Викторович, – сказал Глеб, – не могли бы мы с вами встретиться?

– Кто запретит? – хохотнул полковник. – На когда вам выписать пропуск?

– Не на Лубянке, – уточнил Глеб. – Как учитель вашего сына я предпочел бы навестить вас дома. Завтра, например.

Хоть полковник и был пьян, реакция его не подвела. Очевидно, сказывалась выучка.

– С превеликим удовольствием, Глеб Михайлович! – отозвался он радостно. – Только не завтра: завтра дел невпроворот. Давайте созвонимся заранее, назначим встречу, жена пирогов напечет…

– Не надо пирогов, полковник, – перебил Глеб. – Ваш телефон не прослушивается.

Борис Викторович будто малость протрезвел.

– Не пойму, о чем вы? – осторожно осведомился он.

– Не прослушивается, можете поверить, – продолжал напирать Глеб. – И кабинет на Лубянке не прослушивался, вы сказали правду. Если б соврали, я б не стал вам звонить.

Полковник чуть помолчал, и в голосе его появились металлические нотки.

– О чем конкретно вы хотите со мной говорить?

– Ни о чем таком, что противоречило бы вашим прямым обязанностям.

– Отрадно слышать. И все же не могли бы вы хоть как-то обозначить тему?

– Борис Викторович, я не собираюсь вести с вами беседу, стоя в автомате. Давайте уж посидим, посплетничаем… о том, к примеру, какие бывают непутевые начальники. Среди них порой и генералы попадаются. Такие, знаете ли, шалуны… Боюсь, как бы у их подчиненных к весне геморрой не обострился.

И вновь полковник оказался на высоте.

– Нет-нет, никаких сплетен, – проговорил он сурово, – это нам не к лицу. Давайте просто посидим за чаем с пирогами. Завтра в шесть вас устроит?

– Вполне, – усмехнулся Глеб. – Адрес я знаю. Полковник Рюмин, дав отбой, озадаченно воззрился на телефонную трубку. Его домашний кабинет был меньше кабинета на Лубянке, однако на книжных полках здесь поместилось немало томов по истории права. Напряженно размышляя, Борис Викторович прошелся по комнате. Одет он был в тщательно отутюженные брюки и строгий мохеровый свитер, в горловине которого белел воротничок сорочки. Оксфорд оставался Оксфордом даже в домашних тапочках.

В дверь заглянула миловидная полная женщина с высокой прической.

– Борик, он уходит, – пожаловалась она. – На ночь глядя, в такую метель.

Полковник, прямой как трость, не вполне твердой походкой явился из кабинета.

– Леонид, – молвил он строго, – мама волнуется.

Ученик 9– го “Б” Леня Рюмин дерзко тряхнул светлым чубчиком. Он был в пальто и вертел в руке шапку. Рядом с ним стояла одетая для выхода Гуля Шарипова.

– Сильно волнуется? – кивнул Леня на мать.

– Разумеется, – подтвердил полковник.

– Так поделись с ней хладнокровием чекиста. Мать сейчас же возмутилась:

– Леня, как ты смеешь!

– Спокойно, Аня. – Полковника слегка шатнуло. – Леонид, будь благоразумен.

Леня и Гуля переглянулись. Их взгляды были содержательней иных диалогов.

– Не желает делиться, – вздохнул Леня, – жадина. Гуля показательно нахмурилась.

– Нельзя так разговаривать.

– С кем, с чекистами? – Лицо Лени приняло торжественное выражение. – Можно, они поймут. Ведь это ж прямые мужественные люди. Они могут выставить девушку из дома и даже глазом не моргнуть.

– Ленька! – прикрикнула в смятении мать.

– Так девушке и надо, – возразила Гуля. – Нечего было допоздна засиживаться.

– Думаешь? – как бы усомнился Леня. – Но ведь у нее тоже есть родители. Разве они не волнуются?

– Сами виноваты, – заявила Гуля. – Не надо было девушку отпускать. Сидела бы дома – уроки делала. А потом все вместе смотрели бы телевизор.

– А что, – полюбопытствовал Леня, – родители девушки – тоже чекисты?

Мать, казалось, готова была разрыдаться.

– Если ты немедленно не прекратишь!…

– Аня, спокойно, – Борис Викторович обнял жену за плечи, – мы ведем себя глупо. Проводи Гулю, – обратился он к сыну, – и сразу домой. Пожалуйста, Леонид… Времена теперь смутные.

С этими словами прямой как трость полковник вернулся в свой кабинет, прикрыл дверь и достал из письменного стола бутылку дешевого коньяка. “Времена смутные”, – повторил он и, сев в рабочее кресло, стал пить коньяк из горлышка.

Придя домой, Глеб тут же позвонил Даше.

– Спасибо, – сказала она.

– На здоровье, – ответил Глеб. – А за что спасибо-то?

– Проснулась я – тебя нет, а перевод мой выполнен от начала до конца.

– Поди ж ты! – удивился Глеб. – Везет же некоторым!

– А потом, – продолжила Даша, – я делала себе бутерброд…

– С чем? – уточнил Глеб.

– С сыром. Делала бутерброд с сыром и порезала палец чуть не до кости…

– Вот кулема! – расстроился Глеб.

– Слушай дальше. Сунула я палец под кран, подержала… Вытаскиваю – ни кровинки, ни царапины. Будто и не резала.

– Хм! – опять удивился Глеб. – А еще говорят, в Москве беда с водопроводом. Теперь в случае чего буду все части тела под кран совать.

Даша прыснула.

– Представляю себе. Ладно. Что поведал тебе Малхасянц?

– Увы… – Глеб задержал дыхание, – как раз перед моим приходом его выбросили с десятого этажа.

Даша ахнула. И после короткого молчания вскричала:

– Глеб, мать твою! Можешь ты быть осторожней?

– Ты это мне?! – разозлился Глеб. – Сама лезешь куда не просят! В придурков стволом тычешь!

Они умолкли, переводя дыхание. Наконец Даша встревоженно спросила:

– Что теперь будем делать?

– Ты – ничего, – отрезал Глеб. – А я… Очень скоро я во всем разберусь. Поняла?… Сиди дома и не впускай никого, кроме Илюшки и меня. Завтра заеду, завезу продукты. Ясно?… Ну, что ты там сопишь? Хочешь, стишок прочту? Его мальчишка восьмилетний написал.

– Прочти.

Глеб откашлялся.

Пусть черти в пекло меня сведут и спрячут мои следы – друзья узнают…

Глеб сглотнул ком в горле.

…друзья придут и выручат из беды.

– Эй! – зазвенел Дашин голос. – Не смей там реветь в одиночку!

– Пардон, – буркнул Глеб, – мне стыдно.

– Ах, стыдно тебе?! А кто боевик на презентации испортил?! Друзья узнают, друзья, видите ли, придут!

– Мне очень-очень стыдно…

– Слушай, засранец! Работаем стэп бай стэп! Все, что делаешь ты, – то же самое делаю я! И попробуй мне еще вякнуть! – Даша дала отбой.

– Угу, – проворчал Глеб, кладя трубку, – размечталась!

Он выпил полпакета кефира и принял ледяной душ. Затем, как обычно, сел на диван в позе “лотоса” и уставился на дверцу шкафа. Сегодня дело пошло легче.

Фактура дверцы быстро обретала прозрачность и глубину. Сквозь нее, как сквозь сито, просочились солнечные блики. Комната наполнилась птичьим щебетом и ароматом цветов…

И тут зазвонил телефон. Глеб встал с дивана и распахнул дверцу шкафа. Вместо задней стенки оказался открытый выход на зеленый солнечный луг. Телефон меж тем звонил не умолкая. Глеб сходил за ним на кухню и вернулся. Луг оставался на месте, живой и благоухающий. Глеб расплылся в улыбке.

– Алло! – проговорил он в трубку.

– Привет, служивый! – услыхал он голос Грачева. – Тебе там не икается?

– О, Митюша! – Глеб продолжал любоваться лугом. – Где ж твои костоломы? Я соскучился.

– Потерпи чуток, скоро встретитесь.

– Жаль, что не сейчас. Но спасибо, что позвонил: ты большая умница. А знаешь почему?

– Не гоношись, педрило, – процедил сквозь зубы Грачев. – Ты у меня на коленях сосать будешь…

Продолжая блаженно улыбаться, Глеб выглянул из шкафа наружу и сощурился от яркого света. Мимо прожужжал шмель, с куста вспорхнула птаха – зато Митькин голос пропал начисто: вместо него из трубки доносились шипение и треск. Но стоило Глебу втянуть голову обратно в шкаф, в ухо ему вновь хлынули незамысловатые угрозы Грача.

– Так знаешь, почему ты умница? – перебил Глеб. – Потому что у меня возник вопрос: где этот придурок достал мой телефон? Легко на него ответив, я догадался, кто твой босс. Спасибо, Митя.

Даже по телефону было нетрудно определить, как перетрухал этот бородатый красавчик.

– Какой еще босс? Что ты мне пургу гонишь? – попробовал вильнуть он в сторону.

– Тот, что велел тебе меня прищучить. Но звонить мне по телефону он не приказывал, так ведь? Это уж твоя личная инициатива, Митя, ибо душа у тебя горела.

– Слушай, членосос! – заорал Грачев, отчаянно пытаясь спасти положение. – Телефон твой дал мне Эдик, а ему дала его Дашенька! А мне она даст не только телефон! На днях я так ее оприходую…

И тут же из трубки раздался крик, напоминающий звериный. Лицо Глеба словно окаменело.

– Что, Митенька, больно? – тихо спросил он. – Сейчас будет еще больней. Зря ты это сказал, Митя. Я мог бы убить тебя прямо по телефону, однако… срок твой еще не вышел. Погуляй пока.

На другом конце провода директор издательства “Жемчуг” с трудом приходил в себя.

– Что за хренотень?… – пробормотал он ошарашенно. – Как ты это сделал?