Мнимая смерть - Томас Энгер

У Хеннинга появляется желание сказать: «А как вы думаете, почему я здесь?», но он сдерживается. Ему хочется, чтобы разговор оставался приятным как можно дольше. Но он отмечает, что Фолдвик занял оборонительную позицию.

— Я, конечно, не исключаю, что среди студентов могут быть трения, но это нормально в творческих коллективах, где существуют разные видения одного и того же проекта.

— У вас есть студенты с более острыми локтями, чем другие?

— Нет, я бы так не сказал.

— Вы бы не сказали или вы не знаете?

— Я не знаю. И я не уверен, что сказал бы вам об этом, если бы знал.

Хеннинг улыбается про себя. Он не позволяет себе подвергнуться воздействию менее приятного тона, который приобрел их диалог за последнюю минуту.

— Одна кинокомпания купила опцион на написанный Хенриэтте сценарий, это так?

— Да, это так.

— А какая компания?

— Они называются «Коррект КиноКомпания». Хорошая компания. Серьезная.

Хеннинг отмечает и это.

— Часто ли студентам удается продать свои сценарии серьезным компаниям задолго до завершения образования?

— Это происходит постоянно. У нас полно отчаянных кинокомпаний, которые постоянно ищут новые интересные идеи. Но, честно говоря, многие из проданных сценариев были плохими.

— Значит, многие приходят учиться профессиональной деятельности, одновременно пытаясь ею заниматься?

— Совершенно верно. И я не погрешу против истины, если скажу, что довольно многие наши студенты полагают, что на самом деле им незачем сюда ходить, им надо жить в реальном мире и снимать фильмы, продюсировать, писать.

— Люди с огромным эго.

— Амбициозным людям это присуще. Но странно, что зачастую именно самые способные обладают самым большим эго.

Хеннинг кивает. Возникает пауза. Внимание Хеннинга привлекает висящая в рамке на стене статья из газеты «Дагсависен» с фотографией юноши. Наверняка это сын Фолдвика, думает он. Тот же рот, тот же нос. Подросток. Статья озаглавлена «Код да Винчи — лайт». В ней рассказывается, что Стефан Фолдвик некоторое время назад выиграл конкурс на лучший сценарий.

— Интерес к кино не чужд всей вашей семье, как я погляжу, — произносит Хеннинг, указывая на статью. Он часто прибегает к этому приему во время интервью: начинает говорить на совершенно другую тему, лучше всего о личной жизни, если замечает в помещении какой-то предмет, привлекающий внимание. Трудно сделать хорошее интервью, все время разговаривая о делах. Это возможно, но беседовать проще, когда пробьешь брешь в закрытости интервьюируемого, найдешь предмет, о котором ему легко говорить, с которым он себя ассоциирует. Причем упоминать в таком разговоре о деталях собственной жизни — ошибка, потому что беседа моментально превратится в болтовню. Задача журналиста заключается в том, чтобы заставить собеседника забыть о том, что он дает интервью. Очень часто наиболее важные вещи человек высказывает тогда, когда не думает о каждом произнесенном слове.

И он надеется, что именно это сейчас произойдет с Фолдвиком. Тот смотрит на газетную статью и улыбается.

— Да, это так. Стефан победил в конкурсе, когда ему было шестнадцать.

— Ух ты!

— Да, у него сносный талант.

— Почти как у Хенриэтте Хагерюп?

Фолдвик задумывается.

— Нет, Хенриэтте была более талантлива. По крайней мере так мне сейчас кажется.

— Что вы имеете в виду?

Фолдвику становится неуютно.

— Нет, Стефану в последнее время не слишком хочется писать. Ну, вы понимаете. Подростки.

— Девочки, пиво и выпускной.

— Вот-вот. Я его совсем редко вижу. У вас есть дети?

Вопрос выводит Хеннинга из равновесия. Потому что дети у него и есть и нет. И он никогда не задумывался над тем, что ему надо отвечать на этот вопрос, никогда не задумывался над этим, хотя знал, что этот вопрос ему рано или поздно зададут.

И он дает самый простой ответ.

— Нет.

Но, когда он произносит это слово, сердце его сжимается.

— Иногда они доставляют кучу хлопот.

— М-м-м.

Взгляд Хеннинга останавливается на фотографии размером 4×6 на столе Фолдвика, тоже заключенной в рамочку. На ней изображена женщина. Длинные черные волосы с легкой сединой. Ей за сорок. Жена Фолдвика.

И вот теперь Хеннинг вспоминает, откуда он знает Фолдвика.

Жену Ингве Фолдвика зовут Ингвиль. Хеннинг все вспомнил. Ингвиль Фолдвик несколько лет назад была жестоко изнасилована недалеко от Кубинского моста. Он знает, поскольку писал о судебных слушаниях по этому делу. Ингве Фолдвик каждый день приходил в зал суда и слышал обо всех ужасающих деталях этого преступления.

Хеннинг помнит, как Ингвиль Фолдвик сидела на свидетельском месте, как ее трясло, как она получила метку на всю жизнь от мужчины, который избил ее и изнасиловал. Если бы не добрый человек, выгуливавший тем вечером свою собаку, ее бы точно убили. Ее и так неплохо порезали ножом. В разных местах. Преступника посадили на пять лет. А Ингвиль будет доживать свою жизнь. И Хеннинг видит, что раны ее еще не зажили. Кошмары. А может, и крики.

Хеннинг оставляет факт узнавания в стороне, думая о том, как же хорошо связать наконец имя и знакомое лицо.

— А что писала Хенриэтте?

— В основном сценарии короткометражек.

— А о чем они были? Вы говорили, ей нравилось провоцировать?

— Хенриэтте успела снять два фильма, пока она… пока она была здесь. Один назывался «Дьявол стучит в твою дверь», короткометражка об инцесте, а другой — «Белоснежка». О девушке, подсевшей на кокаин. Довольно замысловатые фильмы. Она собиралась снять еще один, но так и не успела начать.

— Речь идет о фильме, который они собирались снимать на Экебергшлетте?

— Да.

— Но почему они собирались снимать в это время? Непосредственно перед каникулами?

— Потому что действие разворачивается поздней весной. Чтобы фильм получился правдивым, важно достичь точности в деталях.

— А о чем он был?

— Тот фильм, который она собиралась снимать?

— Да.

— Точно не знаю, мы только успели обсудить его устно.

— Ну приблизительно? Исходя из того что вы помните?

Фолдвик тяжело вздыхает.

— Я думаю, она хотела сделать что-то о шариате.

Хеннинг замирает.

— О шариате?

— Да.

Он покашливает и пытается рассортировать налетевшие на него мысли. Первое, что он вспоминает, — это письмо, которое Анетте написала Хенриэтте.

— А Анетте Скоппюм работала вместе с Хенриэтте Хагерюп над этим фильмом?

Фолдвик кивает.

— Хенриэтте написала сценарий, а Анетте должна была выступить режиссером. Но если я не ошибаюсь в отношении Анетте, то она и в сценарий должна была вмешаться.

Анетте, думает Хеннинг. Я должен тебя разыскать. И только одно я могу утверждать со стопроцентной уверенностью: фильм, который вы собирались снять, имеет отношение к убийству.

— А вы не знаете, она в городе или уехала домой на каникулы?

— Думаю, она еще здесь. Я видел ее вчера. И у нас с ней запланирована встреча через пару дней, насколько я помню, так что вряд ли она куда-нибудь уехала.

— А у вас случайно нет ее номера телефона?

— Есть, но я не вправе давать его вам. И я не уверен, нравится ли мне, что вы до сих пор мучаете моих студентов расспросами. Мы все очень тяжело переживаем смерть Хенриэтте.

Да, я помню, думает Хеннинг. И пропускает слова Фолдвика мимо ушей.

— У вас есть копия сценария той короткометражки?

Фолдвик вздыхает.

— Я уже говорил, что только устно обсудил его с Хенриэтте. Она обещала прислать мне его по электронной почте, как только он будет готов, но я так ничего и не получил.

— Что теперь будет с этим фильмом?

— Мы еще не решили. Что-нибудь еще? Мне надо на следующую встречу.

Фолдвик встает.

— Нет, больше ничего, — отвечает Хеннинг.

Глава 37

Спустившись со второго этажа, Хеннинг замечает, что Дреды снова занят делом. Господи Всевышний, думает он, парень что, делает ей искусственное дыхание? Хеннинг покашливает. Дреды поднимает на него глаза. Первое смущение, о котором так тепло рассуждал Ингве Фолдвик, здесь точно отсутствует.

— Большое спасибо за помощь, — начинает Хеннинг. — Я без труда нашел кабинет Фолдвика.

— Да не за что.

Дреды облизывается.

— Простите, а не могли бы вы оказать мне еще одну услугу? Понимаете, я журналист и занимаюсь делом Хенриэтте Хагерюп и ее однокурсников, хочу выяснить, как они живут после того ужасного события. Я не собираюсь писать ничего агрессивного, наоборот, думаю о большой статье, где будет говориться о внезапно наступившей тишине, о том, какой отпечаток подобное происшествие может наложить на студенческую группу.

Если существует журналистская премия в номинации «подлизывание», в следующей раз Хеннинг непременно станет победителем. Дреды заинтересованно кивает.