Связывающая луна - Эмма Хамм

которые были так прекрасны.

— Держу пари, ты хотел бы, — ответила она со смехом. — Тебе не нужно притворяться со мной. Все остальные должны верить, что это реальная вещь, а не мы.

О, но что, если он хотел, чтобы это было по-настоящему? Что, если он хотел увидеть, как она выглядела утром, как радость все еще струилась по ее венам, пока она ворочалась, и солнечный свет отражался на огненных локонах ее волос?

Лютеру не следовало даже питать мысли, мечты или надежды. Он знал, что лучше не думать о жизни, которая была не такой, как он прожил.

Его отец хотел, чтобы наследие продолжалось, но Лютер знал, что эта родословная должна прекратиться. Он не мог привести в этот мир больше оборотней, зная, насколько чудовищны эти существа.

Медленно выйдя из комнаты, он вернул руку к глазам. Когда он опустил ее? Он не знал, но, вероятно, где-то между мыслями о том, как она уронила одеяло, и ненавистью к себе за то, кем он был.

— Я пришлю портного, — пробормотал он, запинаясь. — Будь с ним мягче. Мне нравится этот мужчина.

— Я всегда добра к людям. Только не к тебе, потому что ты не позволил мне украсть то, что я хотела украсть.

— Может быть, когда-нибудь, — ответил он с натянутым смехом, который даже для его собственных ушей прозвучал фальшиво.

Затем Лютер побежал по коридору, прочь от величайшего искушения, с которым он когда-либо сталкивался. К счастью, приезд тети довольно быстро охладит эти чувства.

ГЛАВА 17

— Прошу, постойте еще несколько минут, миледи…

Ей не нравилось, что он так ее называл. Она не была ничьей леди, и этому старику серьезно нужно было перестать ее раздражать. И она не могла двигаться. Что, по его мнению, она собиралась делать? Охотно уколоть себя сотней иголок?

Луна не могла дышать, потому что вокруг ее груди торчало не менее двадцати иголок, словно какой-то сумасшедший корсет. А еще вокруг ее бедер, которые должны были сделать ее фигуру пышнее, как утверждал мужчина. Уколы иголок были больше похожи на наказание за то, что она была недостаточно соблазнительна.

Те, что длиннее ее пальцев, он засунул в основание платья. Портной ясно дал понять, что все вещи, которые он принес с собой, еще не раскроены, поэтому все они должны идеально сидеть на ее фигуре.

Это было последнее. Самое последнее платье из тех, что он принес, и он мог только немного подвернуть подол. Она надеялась, что тетя графа не заметит, насколько некачественно было выполнено изделие.

Но, по крайней мере, это было красиво. Изумрудный бархат будет держать фигуру лучше других тканей. Вырез в форме сердца мог скрыть, насколько широкими были ее плечи и насколько большими были ее руки. По крайней мере, он больше нигде не добавлял никакой другой ткани. Хотя ей нужно быть очень осторожной, двигая руками, иначе она порвет рукава платья.

Выдохнув, она проигнорировала жжение в руках из-за того, что они были подняты так долго.

— Разве нет подставок или чего-то еще, во что я могла бы упереть руки?

— Леди с вашими талантами наверняка не нуждается в отдыхе после нескольких минут примерки.

Она нуждалась. И то, что ее руки были, чем у многих женщин, не означало, что она могла часами держать их поднятыми по бокам.

— Если подумать, мои руки весят больше, чем у других дам, с которыми вы работаете. Так что насчет подставки…

— Вы останетесь на месте. И я почти закончил, — он вынул последнюю булавку изо рта и указал ею на нее. — А теперь перестаньте двигаться, иначе мне придется начинать все сначала. Слышите?

Почему этот портной был самым ужасным мужчиной, которого она когда-либо встречала? Он был высоким и худым, как тростник в русле реки. Его волосы торчали маленькими белыми пучками, а его ужасно темные глаза скрывали зрачки. Она еще не видела мужчину, похожего на него. Слишком бледный. Слишком призрачный.

Возможно, он действительно был призраком. Ей придется спросить Беатрис, есть ли они в этом доме, когда все будет сделано.

— Вот, я закончил, — пробормотал он, прежде чем выпрямиться. — Вы мой самый трудный клиент, миледи, но я верю, что сделаю вас красавицей бала.

— Я не хочу быть красавицей ни на одном балу, — ответила она. — Я просто хочу выглядеть сносно.

— Так и будет. Вы будете в одном из моих платьев. А теперь снимите его, иначе я не успею закончить вовремя, и тогда граф снесет нам головы.

Луна сняла платье в тумане внезапного страха. Это означало, что все это происходило на самом деле. Все это будет продолжаться до тех пор, пока она не окажется в этой комнате в этом платье. И вдруг она оказалась.

Будто ночь и не наступила, еще один день пролетел в мгновение ока. Она стояла перед тем же портным в том же платье. Вот только на этот раз оно подходило ей как влитое. Будто было сделано для нее, и она предположила, что теперь так и было.

— Вот. Я гений, — портной скрестил руки на груди и кивнул. — Хотите взглянуть на это? Вы выглядите так, будто родились в этом. Естественная красота.

— Конечно, — ответила она, хмуро глядя на изумрудно-зеленое платье. — Не знаю, хорошо ли я выгляжу в таком виде.

— Вы прекрасно выглядите, но эти волосы придется поправить.

Что не так с ее волосами? Она оставила их распущенными на время всего испытания, и обычно их хвалили. Если что-то и было в ней красивым, так это ярко-рыжие кудри, которые всегда красиво спутывались вокруг ее лица.

Она прикоснулась рукой к кудрям и нахмурилась.

— Что значит: поправить? Мне они нравятся.

— Да, но придворные дамы так не ходят. Вы должны заплести их в косу или что-то в этом роде. Может, низкий пучок у основания головы? Спросите горничную, — он уперся руками в бедра и окинул ее взглядом еще раз. — Я должен рассказать об этом своим друзьям. Я сделал вас похожей на принцессу-воительницу.

Их прервал другой голос, низкий тон которого явно свидетельствовал о нетерпении Лютера:

— Боюсь, ни у кого не будет времени сделать ей прическу. Я думал, вы это сделаете.

Портной повернулся, его лицо стало белым, как кость.

— Мой господин! Я портной, а не горничная. Я ничего не знаю о женских волосах.

— Я просил вас убедиться, что