Партия, которую создал Иисус - Андрей Лазаренков

   Не утешали Иисуса и древние пророчества, из которых как будто с неизбежностью следовало, что его миссия в Иерусалиме закончится катастрофой: «Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нём, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так и Он не отверзал уст Своих» (Ис. 53:5-7).

   Легко ли было Иисусу продолжать свою миссию, зная, что буквально все обстоятельства складываются не в его пользу!

   Тревожные мысли одолевали Иисуса на протяжении всего пути от Галилеи до Иерусалима. «Крещением должен Я креститься, — говорил он ученикам, — и как Я томлюсь, пока сие совершится!» (Лк. 12:50). Ни о чём другом в это время он был просто не в состоянии думать. Когда в Вифании Мария, сестра Марфы и Лазаря, помазала ему ноги драгоценным нардовым маслом, и апостолы подняли было ропот, он заставил их замолчать следующими словами: «Оставьте её; она сберегла это на день погребения Моего» (Ин. 12:7). Стоит обратить внимание на «загробную» аргументацию Иисуса. Похоже, что все события в то время невольно виделись ему через призму предстоящих страданий.

   У нас есть все основания полагать, что душевные переживания не прошли для Иисуса даром и вызвали тяжёлое расстройство здоровья. В своё время английский писатель Герберт Уэллс обратил внимание на то, как поразительно быстро Иисус умер на кресте. Настолько быстро, что Понтий Пилат не поверил, когда ему об этом доложили. Обычно приговорённые к распятию мучались на кресте несколько дней, а Иисус умер уже через три часа[30] (Мф. 27:45; Лк. 23:44). Из этого факта Уэллс сделал вывод, что Иисус был хилым, тщедушным человеком {149}.

   Думается, однако, что знаменитый писатель ошибся. Иисус вовсе не был слабаком. До начала общественного служения он занимался физическим трудом, а после вдоль и поперёк под палящим южным солнцем исходил всю Палестину, часто ночевал под открытым небом. Это закалило его. Крепкое телосложение Иисуса подтверждается и реалистичным изображением на Туринской плащанице, являющейся посмертным покрывалом Христа. Его быстрая смерть на кресте, скорее всего, была обусловлена серьёзным соматическим заболеванием, развившимся в результате длительного и сильного стресса. Современная наука утверждает, что кровавый пот, падавший с Иисуса во время молитвы в Гефсиманском саду, является не выдумкой евангелиста Луки (Лк. 22:43-44), а может быть проявлением гематидроза — редчайшего синдрома, при котором происходит выделение пота, содержащего кровь. Такое состояние наблюдается иногда при инфаркте миокарда, когда происходит разрыв сердечной мышцы с проникновением крови в полость перикарда и развитием в последующем остановки сердца. Именно это грозное осложнение и могло послужить непосредственной причиной столь быстрой смерти Иисуса на кресте, удивившей многих очевидцев.

4.

   На следующий день после миропомазания в Вифании Иисус, сев верхом на осла, отправился в Иерусалим. Его ученики, идя рядом, стелили свои одежды перед ослом, а толпы народа, размахивая пальмовыми ветвями, кричали, приветствуя Иисуса, «Осанна! Осанна Сыну Давидову!»

   Люди, сведущие в Писании, тотчас догадались, что означает эта шумная процессия. Именно так, согласно одному древнему пророчеству, должен был появиться долгожданный Мессия:«Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй дщерь Иерусалима: се, Царь твой грядёт к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъярёмной» (Зах. 9:9).

   Вообще-то говоря, в Библии содержатся два предсказания относительно грядущего прихода Мессии. По словам Даниила (7:13), Мессия должен прилететь на облаке небесном, а по мнению Захарии (9:9), — приехать, восседая на осле. Поскольку у пророков по этому вопросу не было единодушия, то Иисус, естественно, волен был избрать тот способ, который легче было осуществить, — он и избрал, явившись народу верхом на осле и напомнив тем самым о соответствующем пророчестве Захарии. Иисус не только словом, но и делом как бы возвещал всему Израилю, что он — тот самый Мессия, Христос, которого много веков дожидались евреи.

   Судя по тому, как развивались дальнейшие события, его намёк был понят правильно. Сенсационный слух мигом облетел весь город, и к месту встречи устремились возбуждённые люди, как поверившие в долгожданное явление Мессии, так и настроенные скептически, однако желающие собственными глазами поглядеть на знаменитого пророка из Галилеи.

   Некоторые из фарисеев, обеспокоенные значением этой сцены, потребовали от Иисуса, чтобы он запретил своим ученикам славить его, как Мессию. Иисус ответил на это: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк. 19:39-40).

   Саддукеи, включая обоих первосвященников, с самого начала отказывались признать, что появление в городе Иисуса, сидящего верхом на осле, должно означать исполнение ветхозаветного пророчества. Они не сомневались в том, что это была всего-навсего грубая инсценировка, рассчитанная на легковерную чернь. Но вместе с тем эта сцена не могла их не насторожить. Иисус, как они подозревали, явно затевал какую-то рискованную игру, грозившую как спокойствию в городе, так и благополучию правящего класса.

   А потом их самые худшие предположения и в самом деле как будто начали сбываться! На следующий день после своего торжественного въезда в Иерусалим Иисус, придя в Храм с учениками, вместо того, чтобы скромно молиться, устроил, по мнению саддукеев, дебош в святом месте, разогнав менял и торговцев. «Возьмите это отсюда, — кричал он, размахивая бичом из верёвок, — и дома Отца Моего не делайте домом торговли!» Этим Иисус как будто намекал на ещё одно пророчество Захарии, в котором говорилось: «И не будет более ни одного торговца в доме Господа Саваофа в тот день» (Зах. 14:21).

   Относительно этой сцены у евангелистов нет единодушия. Синоптики утверждают, что изгнание торгующих из Храма произошло в конце общественного служения Иисуса, а если верить Иоанну, — то в самом начале. Думается, что правы здесь всё-таки синоптики. По своему духу и исполнению сцена в Храме больше соответствует последним дням пребывания Иисуса в Иерусалиме, когда он действовал смело и решительно, перестав церемониться с идейными противниками. В начале своего служения Иисус подобных эксцессов старался не допускать.

   Забегая вперёд, отметим, что уже после смерти Иисуса учёные-книжники, недовольные, как и многие в то время, засильем торгующих в священном месте, придумали, наконец, как удалить их за пределы Храма {150}. Но во времена Иисуса решение ещё не было найдено, поэтому его попытка немедленно и сейчас прекратить торговлю, ничего не предложив взамен, должна была выглядеть в глазах первосвященников, да и всех остальных представителей жреческой касты самой настоящей диверсией против Храма.

   Рассматривая свою деятельность в Иерусалимском храме как своего рода наследственный и выгодный бизнес, жрецы никогда и никому не позволили бы его нарушить. Иисус, посмевший самовольно распоряжаться в Храме, фактически сам себе подписал смертный приговор. Как только жрецы сообразили, что с его стороны исходит угроза не только их религиозному авторитету, но и — страшно сказать! — их материальному благополучию, так сразу же они стали искать любую возможность его погубить.

5.

   Торжественным входом Иисуса в Иерусалим начался последний, самый драматический этап его общественного служения. Приходя каждый день в Храм, Иисус произносил гневные речи, в которых клеймил лицемерие, надменность и корыстолюбие фарисеев и саддукейских первосвященников, всячески призывал народ отвернуться от них. Враги Иисуса не оставались в долгу, стараясь с помощью каверзных и провокационных вопросов представить его опасным политическим экстремистом. Прозвучавший в один из таких дней вопрос об уплате римских податей, несомненно, был задан Иисусу с целью собрать на него побольше «компромата». И хотя Иисус не дал поймать себя на слове, вывернувшись из расставленной ловушки с помощью знаменитого афоризма («отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Лк. 20:25), его ответ враги всё равно перетолковали в нужном для себя смысле. Во всяком случае, среди обвинений, предъявленных Иисусу во время суда у Пилата, фигурирует и запрещение народу платить подати кесарю (Лк. 23:2).

   Днём Иисус проповедовал в Храме, а ночи проводил вне города, либо в Вифании, в полутора часах ходьбы от Иерусалима, либо в каком-то другом посёлке близ Масличной горы. (Мф. 21:17; Мк. 11:11; Лк. 21:37). Вряд ли причиной ежевечерних исчезновений Иисуса из Иерусалима служила переполненность городских гостиниц и частных домов многочисленными паломниками, прибывшими на праздник. Кому-кому, а ему-то уж точно нашли бы место, где переночевать! Вероятнее всего, Иисус каждый вечер покидал город из соображений безопасности. Ночью, в тесноте улиц и переулков, Иерусалим мог превратиться в западню, если бы клевретам Каиафы вздумалось его схватить. А за городом, на просторе, да ещё выставив дозорных, можно было гораздо легче избегнуть опасности. Кстати, эта предусмотрительность противоречит выводам А. Швейцера и других сторонников «последовательной эсхатологии», утверждающим, что Иисус будто бы явился в Иерусалим с одной-единственной целью — немедленно сдаться властям и погибнуть {151}.