Упс... Ошибочка вышла (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна

Кивнула. От негатива в доме трудно дышать, кружится голова, а удары ментальной магией болезненные.

— Пока отец был прикован к постели, он ужасно злился и переживал из-за собственной беспомощности, зависимости. Дар у него в то время был сильней. Поэтому эмоции ощущались не только в доме, но и в саду.

— Помощники отказывались у тебя работать, как сиделка? — догадалась я.

— Конечно. Никто не станет терпеть такое долго. Особенно, если есть вероятность, что выздоравливающий хозяин дома выйдет из комнаты и ударит эмоциями прямо. А защиты от ментальной магии больше нет, потому что мы утратили эти знания две тысячи лет назад. Единственный способ заблокировать удары на неделю — лекарство, которое я разработал. К сожалению, оно не безвредное, хоть я очень старался и стараюсь до сих пор уменьшить побочный урон, чтобы не было проблем с почками. Ингредиенты для него очень дорогие, и покупать их можно только по специальным разрешениям. Потому что лекарство только тремя составляющими отличается от сильного яда, — он пожал плечами. — Больше нет доступной возможности блокировать магию отца. Всю магию, и ментальную заодно. В теории можно попробовать разработать индивидуальный артефакт, но это баснословные суммы. У меня этих денег нет.

— А удачно выданная замуж Вероника была твоим шансом…

— Да, это был настоящий шанс снова жить своей жизнью. Отец не нуждался бы во мне, в опекунстве, — на его лице появилось мечтательное выражение. — По правде говоря, вряд ли вознаграждения хватило бы на разработку личного артефакта такой сложности. Но пара выгодных контрактов, годик-два и терпение все сделали бы возможным.

— Хорошая цель. Только не пойму, неужели нет другого пути? Почему все это время ты обречен терпеть удары эмоциями? Это ведь пытка. Ежедневная, постоянная! Неужели нет домов престарелых, больниц? Домов призрения, приютов? Почему весь этот кошмар ты терпишь сам?

Дэрек странно усмехнулся:

— Интересно, как ты отреагируешь, когда я скажу, что согласился добровольно?

— Добровольно? — оторопело переспросила я, во все глаза глядя на Дэрека.

Он кивнул.

— Под страхом смерти, что ли? Чем тебе угрожали?

— Мне не угрожали. Всего лишь показали ситуацию такой, какая она есть, — вздохнул он, перевел взгляд на почти опустевший бокал и, поглаживая округлый бок, явно подбирал правильные слова. — Судебное разбирательство с господином Айетом длилось чуть меньше трех месяцев. За это время судебный лекарь несколько раз наведывался к отцу, чтобы оценить его состояние. Лекарю тоже достались удары эмоциями. Он не сразу понял, в чем дело, пригласил других специалистов. Вместе они поставили диагноз «неконтролируемая болезнетворная ментальная магия» и вынесли вердикт «опасен для общества».

Дэрек допил оставшийся глоток вина, хмуро поставил бокал на стол.

— Вообще-то они правы, — осторожно заметила я, чувствуя, что диагноз с вердиктом Дэрека раздражают.

— Я же не спорю. Правы, — он отодвинул от себя бокал, посмотрел мне в глаза: — Опасным для общества нечего делать в городе. Таких помещают в специальную тюрьму. Это самое правильное слово для обозначения крепости, построенной из зачарованных камней, блокирующих всю возможную магию. Туда можно передавать одну книгу в месяц, к заключенному она попадет только после тщательной проверки. Письма, а допускается два письма в месяц, тоже проверяют. Свидание одно в три месяца, присутствие защищенного от воздействия камней крепости мага-служащего обязательно.

— Кошмар, — выдохнула я.

— Заключенные находятся в одиночных камерах, прогулки тоже в одиночестве. Еду и питье приносят три раза в сутки, передают через прорезь в двери, — жестко продолжал Дэрек. — Никакого дополнительного обслуживания, если у заключенного слабое здоровье.

— Господи, ужас какой, — я неверяще хлопала глазами. — Но ведь твой отец не преступник. Я понимаю, если бы такое применяли к преступникам. К убийцам, насильникам… Но твой отец — жертва чужого эксперимента и ужасного стечения обстоятельств!

Дэрек кивнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Именно поэтому мне удалось добиться приписки, разъясняющей тип угрозы и подчеркивающей, что нет необходимости в таких ограничительных мерах. Можно обходиться и домашним арестом, если будут соблюдаться определенные условия. Леди Айла очень помогла мне в этом, свела с нужными драконидами, поручилась за меня, когда решался вопрос о назначении меня постоянным опекуном отца.

— Та самая леди Айла, с которой мы общались? — ошеломленно уточнила я. — Та самая леди Айла, которая сомневалась в силе твоего дара и способностях?

— Да, та самая леди Айла, — подтвердил Дэрек и растерянно пожал плечами. — Не представляю, почему она себя так вела вначале. Это совершенно на нее не похоже. Даже не восстановленный запал так не меняет драконов.

Он не впервые говорил, что пожилая драконица показала себя с неожиданной стороны, но только теперь я насторожилась. Все же многовато странностей связано с нынешним отбором, но эту тему определенно лучше обдумывать на трезвую голову.

— А какие условия нужно соблюдать, чтобы оставили домашний арест?

— Их не так много. Главное — отец должен быть лишен возможности причинить вред посторонним.

— «Посторонним», — хмуро повторила я. — Ты не в счет, так?

Он коротко кивнул.

— Ты права. Я не в счет. Ведь именно я добивался того, чтобы приписку сделали, чтобы смягчили меру пресечения. Я. Не кто-то другой. Значит, проблемы и сложности, связанные с этим решением, тоже полностью и целиком мои.

— Несправедливо! — пылко возразила я. — Это попросту неправильно. Почему это наследники экспериментатора ничего никому не должны? Это возмутительно!

— Таковы законы в Эвлонте, — сухо ответил Дэрек.

— Это возмутительные законы!

— Возможно, но от этого они не меняются, — его голос прозвучал безэмоционально, безжизненно, но от горечи, которую он скрывал, слезы болезненно сдавливали мое горло. — Леди Айла и другие драконицы, помогающие госпоже Цельессе во время отборов, к моему огромному удивлению, надавили на наследников того лорда, у которого служил отец. Те в результате назначили отцу пенсию, хоть любой суд, изучивший полностью прикрывающий наследников контракт, не присудил бы ничего. Пенсия пожизненная, но крохотная. Ее хватает на еду для отца, ни на что больше, но и это подспорье. Я, признаться, не рассчитывал и на такую помощь.

А я не рассчитывала на такой ответ. Из-за него у меня в голове как-то не складывался пазл. Если о прокорме для одного человека, то есть драконида, можно было не беспокоиться, а сумму, необходимую для оформления лицензии ловца и покупки артефакта можно было накопить за три-четыре года, почему Дэрек подрядился на такое количество работы? И алхимик, и патологоанатом, и внештатные заказы? Почему? Ответ оказался неожиданным и поразительно драконьим.

— С одной стороны, необходимость разрабатывать и создавать лекарство для отца — дорогое удовольствие. Очень дорогое. К этому добавляются траты на обезболивающее и другие поддерживающие его лекарства. Но с другой стороны, он не единственный член семьи с особыми нуждами.

Я удивленно вскинула брови.

— Мы уже говорили о запале, о магической искре, которая восстанавливается в определенных местах, — напомнил Дэрек и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил: — Чистокровные, полу- и четверть-драконы должны восстанавливаться через разные промежутки времени, но одно остается неизменным. Это плата сам-андрунам. Драконицы-прислужницы, не имеющие человеческой ипостаси, не восстановят запал полностью, если дракон не оплатит лечение. Не потому что они корыстны, а потому что просто не смогут. Платить нужно золотом.

— Другие металлы не подходят? — на всякий случай уточнила я, хоть и предугадывала отрицательный ответ. Во всех сказках драконы до ужаса любили золото. Красивый, но совершенно бесполезный для них в условиях европейского фольклора металл. Может, Дэреку удастся ответить на терзавший меня в детстве вопрос «зачем драконам именно золото»?