Ванька-ротный - Александр Шумилин

Увидев меня, начальник штаба молча кивнул головой, |в сторону свободного места на лавке.| Садись, мол!

Я сел на лавку, придвинулся к столу. Он пальцем ткнул в карту, взглянул на меня и осипшим голосом сказал:

— Тебе предстоит сегодня ночью выйти к подножью высоты 235,8. Нужно разведать немецкую оборону на этом участке.

— За одну ночь? — спросил я.

— Нужно разведать подступы к высоте, подобрать рубеж для исходного положения стрелковой роты. При выходе роты на указанный рубеж, она за ночь должна успеть окопаться. Рота в восемьдесят человек, скомплектована во втором эшелоне, ждет приказа на выход.

— А кто роту на рубеж поведет?

— Роту выводить будет комбат. Твое дело определить исходное положение и указать его комбату. На разведку исходного рубежа тебе дается одна ночь. Комбат с ротой будет ждать тебя у реки.

| — Знаю, что ты сейчас скажешь, что эта работа комбата.

— Конечно! — сказал я, — На то он и комбат, чтобы возиться со своими солдатами.

— Ты пойми! — продолжал майор, — Они опять в темноте, куда-нибудь залезут.

— Слушай майор! Что-то у вас комбаты пошли все бестолковые?! — Я был командиром роты, меня никогда, никто не выводил. Покажут на деревню, ткнут пальцем в карту, я поднимаю своих солдат и иду. А теперь что? Теперь сорок третий и всех за руку води?

— Ты опять за своё?

— Ты за своё! Комбат про своё! И я за своё! А ты, как думал?

— Твой выход к подножью высоты 235,8 согласован со штабом дивизии.

— Звони туда! Пусть они отменят свое распоряжение.

— Лично ты комбата можешь за руку не водить. Оставь проводников, пусть они его встретят у Царевича. У меня к тебе всё! Ты свободен! Можешь идти! Вернешься с задания, доложишь лично мне!|

Я вышел из блиндажа, поддал ногой, валявшуюся на земле, пустую консервную банку и выругался матом.

— Вы что? Товарищ гвардии капитан! — услышал я голос Кузьмы.

— Как что? Опять на побегушках, за других пахать! Пошли!

Как только спустились сумерки, мы вышли к Царевичу. Я взял с собой группу разведчиков. |Впереди идут три. Это наше, так сказать охранение.| Нейтральную зону до реки проходим быстро, без остановки. Переправляемся на другой берег и, |не выжимая порки,| следуем дальше. При движении вперед замедляем движение. |Нужно следить за полетом трассирующих, за осветительными ракетами, которые с высоты бросают немцы.| Мы идем цепочкой друг за другом, тихо ступая по земле. На всех надеты чистые маскхалаты. Человека в халате темной ночью с двадцати метров не отличишь от земли, если двигаться плавно и не делать резких движений. Каждый раз, когда мы приближаемся к немцам, каждый по-своему переживает этот момент. У одного подавленное настроение, у других сосредоточены лица, а третьи как бы мысленно ушли в себя. Каждый по-своему встречает трассирующие пули.

Где-то, правее, вдоль берега слышны глухие удары тяжелых взрывов. Полета снарядов не слышно, |поэтому| трудно сказать, наши бьют или немцы.

Впереди на расстоянии видимости идет головной дозор. |Три разведчика.| За головным дозором следуем мы с Кузьмой, остальные ребята сзади. Кузьма следит за передними, я оглядываю местность и ищу в темноте немецкий передний край. |Между нами всеми локтевая связь в пределах видимости.|

Но вот вдруг дозорные встали. По молчаливому правилу замирает на месте Кузьма. Я останавливаюсь. За мной, как по команде встали все остальные. Дозорные пригнулись и тихо подались в сторону. Это сигнал остальным занять оборону. Все, кто сзади лежат, смотрят в темноту. |Хоть мы и привычны ко всему, натренированы, у каждого из нас темное небо над головой и смерть за плечами.|

Дозорные поднимаются. |Что-то рассматривают внимательно впереди.| Рукой подают мне знак, |чтобы я приблизился.| Мы с Кузьмой поднимаемся и тихо идем вперед. |Те, что сзади остаются лежать на месте.|

Подхожу к дозорной группе, у них в ногах тяжело раненый солдат лежит. Он ранен в живот, лежит на спине и тяжело дышит.

— Возьми его винтовку, воткни вверх прикладом! — говорю я тихо Кузьме.

— А вы двое сделайте ему перевязку!

Один из дозорных уходит медленно вперед. Он будет вести наблюдение, пока мы занимаемся с солдатом.

— Братцы! Не оставляйте меня! — сипит на выдохе раненый солдат.

— Лежи! Не двигайся! — говорю я солдату.

— Сейчас сделаем перевязку! А взять тебя с собой не можем!

— Не бросайте меня! — просит он тихим голосом.

— Лежи! Лежи! На обратном пути санитаров за тобой пришлем!

— Пойми ты! Мы разведчики!

— Извеняйте! Понял! — почти нараспев выдыхает он.

— Потерпи солдат! Немного осталось!

Подзываю Кузьму.

— У тебя фляжка с водой? Оставь ему! Он пить видно хочет.

— На, пей солдат! — говорит тихо Кузьма, — Здесь чай холодный с заваркой и сахаром.

Я наклоняюсь над солдатом, еще раз оглядываю его. Перевязка закончена. Ранение не опасное. Осколком вспороло брюшину и не задело кишки. Крови он много потерял. Солдат боялся, что кишки вываляться наружу.

— Теперь не вываляться! — сказал я ему. Лежи спокойно! Мы их бинтами привязали!

Много времени потратили мы около раненого. Летом ночное время короткое. Ночь в августе месяце скоротечна. Чуть задержался и рассвет на носу.

А что делать? Брошенный на произвол судьбы раненый солдат действует на психику моим молодцам. Но вот все готово. Я поднимаюсь с колена и подаю знак двигаться вперед.

С каждой минутой подножье высоты приближается. Мы идем перекатами. Короткий переход, небольшая пауза, осмотрелись, послушали и снова вперед. Чем ближе к немцам, тем чаще остановки. Мы подолгу стоим, вглядываемся в темноту, прослушиваем ночное пространство. Впереди все недвижимо и тихо!

Вот мы снова тронулись с места. В темноте я оступаюсь в канаву, теряю равновесие и спотыкаюсь вперед. И чтобы не упасть, я вскидываю руку вперед, ищу рукой на земле опоры, рука моя попадает во что-то мягкое, липкое и вонючее.

Все эти дни над низиной Царевича громыхала бомбежка и стояла жара. Целыми днями мутное небо висело над окопами. Трупы солдат разлагаются за три дня.

Моя рука попадает в разложившийся труп. Что-то скользкое и липкое висит у меня на пальцах, когда я разгибаюсь, поднимаясь с земли. Я пытаюсь эту склизь стряхнуть, а она болтается и страшно воняет.

Кузьма подходит ко мне вплотную и по запаху чувствует, что собственно произошло. |Движение разведки вперёд останавливается.| Мне в лицо ударяет трупный залах слизи и к горлу подкатывается приступ тошноты. Я делаю нервные глотки, стараюсь удержаться от рвоты. Немец близко. Посторонний звук может сразу обнаружить нас. Я пытаюсь обтереть руку сорванной травой. Тру кистью руки о шершавую кочку. Я сгибаю локоть, а за манжетом рукава что-то тянется и страшно воняет.