На день погребения моего - Томас Пинчон

дымящемся всплеске итальянских ругательств поднялось некое Адриатическое морское чудище, с которого слезли и устало сошли на песок два существа в резиновых костюмах. Пройдя по баснословному маршруту, который был известен морякам континента с тех пор, как Аргонавты проложили путь через Европу, не всегда — по ее поверхности, Пино и Рокко вернулись в город на своей человекоуправляемой торпеде, к этому времени несколько увеличившейся в размерах, наконец-то вернулись в Венецию, их путешествие облегчалось тем, что в своем сердце они никогда ее и не покидали. В последнее время их видели в барах при отелях Сан-Марко, они пили местный джин с тоником, известный под названием «Казанова», и спорили о европейском футболе, а после закрытия баров, в предрассветный час, можно было услышать, как их смертоносное плавающее средство, воющее, подобно высокоскоростному призраку, носилось туда-сюда по каналам и рио... В этот вечер они решили заплыть на Лидо, а следующее, что услышали — эти чудовищные взрывы на берегу, и обостренное чувство осторожности преследуемых заставило их принять эти взрывы на свой счет.

   Риф аккуратно повесил на плечо винтовку и кивнул.

 —   Парни, хорошенькая у вас тут пушка.

  —  Это слонобой, — ответил Пино.

  — Я слышал, что это родина слонов. Речь об этом, не так ли?

— Мы собираемся пойти в отель, — Рокко указал на неосвещенную махину «Эксельсиора», — и выпить.

  — Вряд ли они откроются раньше, чем потеплеет, — возразил Риф.

   Рокко и Пино переглянулись.

— Они были открыты всю зиму, — сказал Рокко, — просто притворялись, что закрыты.

— У них, — Пино указал на песочный мусор вокруг, освещенный холодным бледным закатом, — определенная клиентура.

И действительно, в недрах нового элитного отеля ярко горел свет, в коридорах звучало эхо голосов расходящихся гостей, страсть на мгновение воплощалась в мелькающих силуэтах, потом вновь рассыпалась, и какой-то комнатный ветер носил ее над танцевальными залами и террасами, вдоль темных колоннад, откуда-то доносилось эхо музыки, хотя на эстраде не было оркестра. Бармены в белых пиджаках заняты смешиванием коктейлей, хотя в баре никого нет.

— Надвигается буря, —  поприветсвовал их Рафаэлло. На отвороте его пиджака пурпурная орхидея, он знал Рокко и Пино. —  Вы зашли как раз вовремя.

Постепенно комнату начали заполнять беглецы в поношенной одежде, дрожащие и глазеющие по сторонам. К концу вечера стало понятно, что сейчас бизнес столь же сильно зависит от зимних и весенних бурь, как летом — от тепла и ясного неба.

—  И, в конце концов, — сказал Пино, — мы к ней привязались. Дали ей имя. «Иль Сквалаччо».

Когда она получила имя, уже казалось просто невозможным ее взорвать. Они принесли ее обратно в мастерскую, перепроектировали спереди и сзади, приделали новые камеры, установили более крупный двигатель, вскоре у них получился карликовый подвид субмарины.

— Мистер Траверс? — Риф посмотрел в зеркало и увидел подругу Кита Яшмин, которую последний раз встречал на Лаго Маджоре в старые времена Чирпингдон-Гройн.

 —  Снова привет.

Она пришла с высоким симпатичным увальнем откуда-то с другой стороны Адриатики. Они возвращались в Триест, вдруг началась буря, выбросившая их на подветренный берег Лидо, но их главной заботой, кажется, был следивший за ними моторный катер.

 — Они преследуют нас всю дорогу от канала Бачино, выключили ходовые огни, если бы не разразилась буря, вероятно, они нас уже потопили бы.

—  Attenzione, осторожно, — пробормотал Пино.

Вошла группа мужчин, некоторые остались у дверей, другие начали медленно прохаживаться по комнате, всматриваясь в лица. Она повернулась к Рифу.

 —  Притворитесь, что очарованы.

  —  Конечно. Куда нужно добраться вашему спутнику?

  — Владо, должно быть, заметил их раньше, чем я.

   Подошел Рокко.

  — Австрияки. Они, наверное, ищут меня с Пино.

  — Они ищут меня и Владо, — ответила она.

 — Можем вас подвезти, — промурлыкал Пино, как всегда, не в состоянии скрыть свои похотливые намерения. — На «Иль Сквалаччо» запросто поместятся четверо.

   Риф взял слонобой и нацелил его вперед.

  — Я вас прикрою, ребята. Бегите, когда сможете.

На берегу он нашел заброшенную купальную машину и занял позиции, взял деревянную спичку, держал ее под дождем достаточно долго, чтобы головка размякла, затем размазал мокрый фосфор по прицелу, пока тот не начал светиться достаточно ярко, чтобы смотреть в него.

Сейчас Яшмин пригнулась к земле рядом с ним, без шляпы, дышала решительно, рядом раздался грохот выстрелов. Риф притянул ее ближе, установил винтовку на ее плече и сделал парочку выстрелов. Вернувшись в огромный отель, они увидели, как мрачные австрийцы стряхивают мокрый песок.

Ветер разносил звук перестрелки по темным пляжам до самого Маламокко. Пережившие зиму на открытом воздухе, те, кем пренебрегают, кого выселили, кто добровольно потерян, дрожали в грубых пристанищах, собирались вокруг костров из плавучего леса и громко изумлялись, что бы это могло быть.

Группа киллеров прошла мимо, направляясь к пирсу, где их ждала небольшая темная масса, видимая главным образом благодаря вьющимся выхлопам двигателя вокруг.

 — О, — простонала она, и Риф почувствовал, как твердеют ее мускулы.

Она увидела Владо, окровавленного, в плену, и знала, что не должна его звать.

  — Где ваша лодка?

   Она молчала и не шевелилась.

  —  Мисс Хафкорт.

Она встала, когда путаница, суматоха и скрип неправильных координат достигли максимума, и медленно пошла.

Они с Владо сошли на берег со стороны Лагуны. Маленькое суденышко было не совсем без мачты, но Риф не видел возможности добраться на нем в Венецию, поскольку невозможно грести.

 —  Вам не нужен буксир? — Рокко, Пино и «Иль Сквалаччо».

Спустив судно на воду, косясь сквозь дождь на огни Сан-Марко, Риф сказал:

 — Я думал, что веду здесь светскую жизнь. Ваши друзья там, я слышал слово «Австрийцы»?

  — Похоже, еще и англичанин, по фамилии Тейн.

— Я не особо слежу за политикой, но последнее, что слышал — Англия и Австрия сейчас ведь по разные стороны?

  — Их нельзя назвать чиновниками.

 —  Они преследуют вас? Вы разве не чиновница?

Она рассмеялась, или, возможно, это был не смех, а что-то другое.

  —  Думаю, они преследуют Владо.