Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

этот неполживый капитан Солженицын?

Если вы хотя бы полгода занимались оперативно-розыскной деятельностью, то вам всё давно стало понятно…

* * *

«Архипелаг ГУЛАГ» нужно читать обязательно. Внимательно читать. Особенно перед 9 мая. Хотя бы для того, чтобы ясно себе представлять, что из себя представляет патриотизм Президента РФ, принимающего каждый год в этот день военный парад, поздравляющего с Победой ветеранов, одновременно инициировавшего включение этой книги в школьную программу, относящегося с показным уважением к покойному писателю и его вдове. Хорошее лекарство от путинизма. Вся книга — пилюли от этой болезни:

«Да! Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки — их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки — их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам — забавная шутка, не больше.»

Если бы наши граждане читали Солженицына, то у них хватило бы ума и совести не позорить своих предков, таская их портреты в колоне «Бессмертного полка», во главе которой шествует Владимир Владимирович. Хотя, они свой позор участия в этом действе оправдывают тем, что Путин — отдельно, они с портретом своего предка — отдельно… «Котлеты — отдельно, мухи — отдельно». Но жрёте котлеты вместе с мухами.

Интересно еще то, что следственное дело самого известного страдальца от Сталина так до сих пор и не представлено народу для ознакомления. А чего так, господа? Покажите нам, с каким безобразным садизмом сталинский режим обошелся с фронтовиком, покажите, как следователь НКВД из пустяка сварганил ему «контрреволюцию» и заставил страдать 8 лет в застенках и лагерях. Или в том деле есть какие-то государственные секреты? Какие? Почему мы до сих пор не знаем, за что «неполживец» схлопотал срок?

Мы, действительно, не знаем этого. Сам Исаич такую версию приводит:

«Наше (с моим однодельцем Николаем В.) впадение в тюрьму носило характер мальчишеский, хотя мы были уже фронтовые офицеры. Мы переписывались с ним во время войны между двумя участками фронта и не могли, при военной цензуре, удержаться от почти открытого выражения в письмах своих политических негодований и ругательств, которыми мы поносили Мудрейшего из Мудрейших, прозрачно закодированного нами из Отца в Пахана. (Когда я потом в тюрьмах рассказывал о своем деле, то нашей наивностью вызывал только смех и удивление).»

Это примерно, как рассказ про голых полячек на огороде. Николай Виткевич (Николай В.), его еще школьный товарищ и фронтовой друг, тоже ничего конкретного не вспоминал, вот отрывок из письма Виткевича в АПН:

«Когда меня арестовали и задали вопрос о политических взглядах Солженицына, я характеризовал его положительно. Следователь советовал мне не защищать Солженицына, говорил, что мой друг дает обо мне показания другого рода, но я счел это обычным тактическим приемом и стоял на своем. Судили нас по отдельности. Солженицына в Москве, меня фронтовым трибуналом. Он получил за антисоветскую агитацию (ст. 58‑10) и организацию антисоветской группы (ст. 58‑11) 8 лет, я только по 58‑10 — десять лет. Меня не покидало ощущение, что я наказан неоправданно строго, но тогда я объяснял это фронтовым характером трибунала, суровостью военного времени. Ничего плохого о роли в этом Солженицына и думать не мог.

День, когда уже на свободе я увидел протоколы допроса Солженицына, был самым ужасным в моей жизни. Из них я узнал о себе то, что мне и во сне не снилось, что я с 1940 года систематически вел антисоветскую агитацию, что я вместе с Солженицыным пытался создать нелегальную организацию, разрабатывал планы насильственного изменения политики партии и государства, клеветал (даже „злобно“(!)) на Сталина и т. д. В первый момент я подумал, что это опять какой-то „прием“. Но не только подпись была мне хорошо знакома, не оставлял сомнений и почерк, которым Солженицын собственноручно вносил дополнения и исправления в протоколы, каждый раз при этом расписываясь на полях.

Ужас мой возрос, когда я увидел в протоколе фамилии наших друзей, которые тоже назывались лицами с антисоветскими настроениями и потенциальными членами организации, — Кирилла Симоняна, его жены Лиды Ежерец (по мужу Симонян) и даже жены Александра — Натальи Алексеевны Решетовской.

На допросах всех их Солженицын характеризовал как матерых антисоветчиков, занимающихся этой деятельностью еще со студенческих лет. Более того — этот момент непроизвольно врезался мне в память — Солженицын сообщил следователю, что вербовал в свою организацию случайного попутчика в поезде, моряка по фамилии Власов и тот, мол, не только не отказался, но даже назвал фамилию своего приятеля, имеющего антисоветские настроения.»

Ничего про переписку. Позднее Виткевич ещё рассказывал, как ему следствие предъявляло какие-то документы, изъятые у Солженицына. Но не это самое странное.

Явно же — два подельника. Дело-то одно должно было быть! И судят обвиняемых по одному уголовному делу в одном суде.

Обвинение им обоим предъявлено по статье 58-10 (Солженицыну еще и пункт 11):

«58_10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. ст. 58_2–58_9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания, влекут за собой —

лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой —

меры социальной защиты, указанные в ст.58_2 настоящего Кодекса.»

Меры социальной защиты по ст. 58-2:

«…расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества.»

Даже «одиночное» дело по 58-10 в условиях военного времени почти гарантированная «вышка», а уж если «групповое» — никогда мир не узнал бы про писателя-неполживца.

Почему следователи особых отделов, занимавшиеся Солженицыным и Виткевичем, пошли на явное нарушение закона и не объединили их дела одним производством, чем спасли от сверхгарантированного расстрела двух придурков с капитанскими погонами?

Более того, на показания Солженицына относительно участия в антисоветской группе Симонян, Ежерец и Решетовской следствие плюнуло и растерло. Никого из этой троицы даже не допрашивали,