Мой нежный граф - Адель Эшворт

Хотя Брент произнес эти слова шутливым тоном, Кэролайн, как ни странно, они одновременно обрадовали и смутили. Она попыталась улыбнуться, убирая со щеки выбившийся локон.

— Уверена, вы справитесь. Раньше ведь справлялись.

Брент подогнул под себя ногу и обхватил руками колено. Помолчав немного, он повернулся к Кэролайн и посмотрел ей прямо в глаза.

— Мы не справлялись до тебя, малышка, мы еле-еле существовали. Розалин не покидала пределов своего внутреннего мира, а я прятался в своем.

Кэролайн посмотрела на замолчавшего мужа. Брент выглядел обеспокоенным, сосредоточенным на своих мыслях; на лице его как бы проступили шрамы прошлого, о котором она ничего не знала.

Не задумываясь о том, что делает, Кэролайн подняла руку и убрала прядь со лба графа.

— Это связано с прошлой ночью, верно?

Брент сделал глубокий выдох, его взгляд стал сосредоточенным.

— Я должен кое-что рассказать тебе, Кэролайн, и в большинстве своем это неприятные вещи. Однако, будучи моей женой, ты имеешь право знать о них.

Она кивнула.

Граф провел ладонью по лицу и напрямик сказал:

— Последние шесть лет я работал на британскую разведку.

У Кэролайн от удивления отвисла челюсть, но Брент как будто не заметил этого.

— Первые полтора года я под личиной другого человека, отличного от того, с кем ты обвенчалась, — изощренного, коварного, надменного пробирался в окружение французского правительства и достиг своей цели. Я был совсем как француз. Знавшие меня даже не подозревали, кто я на самом деле, ибо, прежде чем отправляться на континент, я несколько лет усиленно готовился. Я стал французом во всем: прекрасно овладел языком, знал историю и культуру как свои родные, безукоризненно играл свою роль. Меня направили во Францию с заданием проникнуть в среду высшего командования наполеоновской армии, стать одним из них, с чем я отлично справился.

Брент схватил руку Кэролайн, сплел ее пальцы со своими и мягко сжал их. Когда она посмотрела ему в глаза, он ободряюще улыбнулся.

— Я шесть долгих лет работал во Франции, то уезжая, то снова возвращаясь, в зависимости от политического климата. — Он помолчал в нерешительности, потом пошутил: — Ты вышла замуж за британского шпиона, Кэролайн.

Кэролайн сидела, широко распахнув глаза, полные недоумения, ибо ничто и никогда не повергало ее в такой шок. Взгляд Брента был пристальным, будто он ждал ее ответа или какой-то реакции, но Кэролайн молчала.

Легкий ветерок выхватил прядь ее волос и растрепал по лицу. Брент осторожно поднял руку и убрал локон за ухо. Задержавшись, он провел пальцами по щеке Кэролайн.

— Ты мог погибнуть, — пролепетала она наконец.

Он сжал губы.

— Верно. Это было опасное занятие, и, если бы меня разоблачили во Франции, я не избежал бы петли. — Он пожал плечами и уже веселее добавил: — Или, вернее, гильотины.

— О господи…

Кэролайн сделалось дурно, у нее вдруг закружилась голова.

— Постарайся не думать об этом, Кэролайн, — успокоил Брент. — Эта страница моей жизни уже перевернута. — Он оглянулся на дочь. — Никто на свете не нуждается во мне так, как Розалин, и только после битвы при Ватерлоо и трех дней ада я окончательно это понял. — Он понизил голос до едва слышного шепота. — А еще я понял, как сам нуждаюсь в ней.

Повинуясь инстинкту, Кэролайн крепко сжала руку Брента. Потрясение в ней начало уступать место любопытству.

— Расскажи, что случилось.

Брент чувствовал, как внутри снова появился страх, такой же пронзительный, как в тот день, когда это началось. До сего дня единственным человеком, который знал о его сражении в «яме смерти», был Дэвис. Сейчас его наполняло неконтролируемое чувство паники и беспомощности, и он чувствовал острую необходимость открыться жене.

Розалин играла недалеко от них. Она не могла их слышать, и все же Брент не заговорил бы о Ватерлоо, находись она хоть немного ближе. Вокруг не было никого, а Кэролайн, милая и невинная, терпеливо сидела и держала его за руку. Брент выпрямился и начал свой рассказ.

— Я пробыл во Франции почти два года к тому времени, как встретился с человеком по имени Филипп Руссель, французским офицером из низших чинов. Мне он с первого взгляда не понравился: подозрительный, жадный, идущий на что угодно, лишь бы пробиться повыше. Филипп следил за каждым моим шагом, и при нем я всегда был настороже. А обиду он затаил на меня из-за моих отношений с Кристин, которая отвергла его. Его эго было непомерным, Кэролайн.

Брент внимательно посмотрел на жену, но та лишь едва заметно поджала губы. То, что ей неприятно упоминание а его бывшей любовнице, несказанно обрадовало графа.

Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

— Почти три года мы с Филиппом играли друг с другом в кошки-мышки, и наконец около года назад я узнал, кто он такой на самом деле.

— И кто же? — прошептала Кэролайн.

Брент помолчал, глядя на холмы.

— Ты должна понимать, что основная причина, по которой я все эти годы виделся с Кристин, не была личной. Она редко обсуждала государственные и политические вопросы, но вращалась в нужных кругах и время от времени, сама того не зная, становилась хорошим осведомителем.

— Как удобно для тебя!

Граф бросил на жену быстрый взгляд, потом опять отвернулся, решив, что лучше пропустить это едкое замечание мимо ушей, и продолжил рассказ:

— Как-то вечером, когда мы… были вдвоем, одно ее случайное замечание навело меня на мысль, что Филипп может оказаться моим визави — агентом французской разведки и наемным убийцей. Я сопоставил имеющиеся у меня факты и понял, что мое предположение относительно Русселя действительно было тем, чего я боялся. Он был хорош собой, очень умен и свободно вращался среди людей, бывших как ниже, так и выше его по рангу и классу, разговаривая по-английски, как будто это был его родной язык. За все годы, что я работал на британскую разведку, он был единственным, кто заподозрил, что я не тот, за кого себя выдаю. Наше противостояние достигло апогея в прошлом июне, во время жестокого сражения при Ватерлоо.

Брент остановился на мгновение, подставив лицо солнцу, словно хотел найти утешение в его лучах или подпитаться спокойствием полудня. Кэролайн ничего не говорила, только сильнее сжимала его руку, словно боясь отпустить его. Она была поглощена рассказом.

— Филипп возненавидел меня, Кэролайн, — тихо, уныло пробормотал Брент, — и из-за Кристин, и из-за поражения Наполеона и его ссылки на Эльбу, как будто это было моих рук дело. Ненавидел и за то, что я англичанин, и что отказывался убивать беспощадно, считая это самой непростительной из людских слабостей. Сам он убивал безжалостно, уничтожая всех, кто становился у него на пути, невзирая на возраст и пол, убивал даже тех, кто не мог защищаться.