Джихад. Экспансия и закат исламизма - Кепель Жиль

Разбросанные по всей стране мечети имели в своем распоряжении более 20 тысяч зданий и помещений, в которых собирались люди, обсуждались слухи, шел обмен идеями. Ничего подобного не, было ни у светской оппозиции, ни у «шиитских социалистов», стремившихся отмежеваться от духовенства. Волей-неволей им пришлось перейти в стан исламистов, подчиниться лидерству аятолл, располагавших основными материальными ресурсами. Лексикон революции становился всё более и более «исламским»: молодежь начала устраивать погромы кинотеатров и магазинов, продававших спиртное, избирая своей мишенью всё, что духовенство объявляло «нечистым».

В течение 1978 года Хомейни смог также изменить свой политик ческий лексикон, с тем чтобы существенно расширить круг своих последователей. Он уже не упоминал о своей доктрине велаят-е факих, которая оспаривалась даже среди духовенства и напугала бы средние светские классы, если бы они только могли ознакомиться с ней и представить себе ее последствия. Зато Хомейни часто говорил об «обездоленных» (мостадафин). До начала 70-х годов этот термин[554] не встречался ни в одной из его работ, ни в одной из произнесенных им, проповедей. Заимствованное им у Шариати (умершего в ссылке в июне 1977 года), это слово станет кличем к сплочению у «шиитской социалистической» студенческой молодежи, с недоверием относившейся к духовенству. Использовав лексику Шариати, Хомейни, который никогда не критиковал этого богослова, пока тот был жив (несмотря на требования многих представителей духовенства),[555] снял последние колебания у значительной части новой исламистской интеллигенции — молодых бородатых врачей, инженеров, техников и юристов. Кроме того, когда он был вынужден покинуть Ирак и отправиться в октябре 1978 года в свою последнюю ссылку в парижский пригород Нофль-лё-Шато, ему удалось привлечь на свою сторону многих исламистских интеллектуалов современного типа, среди которых окажется и будущий — эфемерный — президент Исламской Республики Бани Садр.

Всё это позволило исламистской идеологии сохранить целостность вплоть до свержения старого режима, расширить свою базу поддержки. В ноябре 1978 года Карим Санджаби, один из руководителей партии либералов — Национального фронта, совершил поездку в Нофль-лё-Шато, встав под знамя аятоллы, которого в свою очередь признал в качестве вождя и лидер коммунистической партии Туде. Хомейни тогда заявил, что целью революции является установление «исламской республики, стоящей на страже независимости и Демократии (выделено нами. — Ж. К.) Ирана». В своем заявлении Хомейни использовал термин, который несколько месяцев спустя, при обсуждении вопроса о названии Республики, он объявит чуждым исламу. Кульминационными событиями, отразившими полную исламистскую культурную гегемонию, станут демонстрации против шахского режима 1978 года. Эти даты соответствуют девятому и десятому дням (тасуа и ашура) месяца Мухаррам — дням поминовения шиитами великомученика имама Хусейна. Подчиняясь комендантскому часу, сотни тысяч иранцев по призыву Хомейни вышли в эти два дня на балконы тегеранских домов, оглашая тьму криком «Аллах Акбар» («Велик Аллах»). Всё это свидетельствовало о культурной победе исламизма на «рынке революции», которая спустя один месяц и пять дней прогонит шаха из страны.

Победа исламистской идеологии стала возможной благодаря замечательной способности Хомейни объединять различные религиозные и даже светские составляющие движения, возникшего и подпитывавшегося вначале ненавистью к шаху и его режиму. Каждый из принимавших в этом движении участие надеялся на воплощение своих частных политических мечтаний и так никогда и не был в этом разуверен до начала чисток, последовавших после захвата власти. Напротив, десятью годами позже, во время массовых выступлений протеста против господства правящей партии ФНО в Алжире, схожих по своему размаху с иранскими, мы увидим, что алжирские исламисты оказались неспособными обеспечить долговременный идеологический союз (см. заключительный раздел книги). В скором времени от движения отойдут светские средние классы, произойдет раскол между набожной буржуазией и бедной городской молодежью, что приведет к развалу Исламского фронта спасения (ИФС). В Иране же Хомейни в самом начале стал уделять внимание самым прогрессивным и образованным слоям общества, не разделявшим на первых порах его взглядов. Переход этих групп на сторону аятоллы сыграл решающую роль в свержении шаха. Забастовка в октябре 1978 года работников нефтяной промышленности (кстати, не разделявших идей исламистов) лишила имперский режим материальной базы и ускорила его падение. Торговцы базара, преданные сторонники Хомейни, предоставили оставшимся без зарплаты рабочим финансовую помощь. В Алжире в 1988 году, наоборот, работники нефтяного сектора не стали принимать участия в социальных коллизиях; светские средние классы, третируемые как «дети Франции», очень быстро осознали, хотя им не очень нравилась ФНО, что в случае победы ИФС их ожидает судьба иранских коллег, моментально оказавшихся неблагонадежными в глазах новых властей после провозглашения Исламской Республики.

После возвращения в Тегеран 1 февраля 1979 года Хомейни пришлось считаться с противоречивыми устремлениями огромной толпы, устроившей ему триумфальный прием. Для установления теократического режима ему сначала потребовалось устранить всех своих, союзников. Хомейни назначил временное правительство, доверив в нем пост премьера инженеру Мехди Базаргану, получившему образование во Франции. В это переходное правительство вошли представители средних слоев из Национального фронта — единственные, кто был способен заставить функционировать государственную машину, — и представители духовенства. Однако реальная власть принадлежала Совету Исламской Республики — тайному органу, большинство членов которого составляли улемы, преданные Хомейни. В Совете не было ни одного представителя Национального фронта. В Совете и Партии исламской революции (ПИР), основанной в феврале 1979 года, состояли только представители исламистской интеллигенции, направлявшиеся духовенством. Именно они станут творцами новой официальной идеологии.

Народные слои сыграли важную роль в революции,[556] так как в 1978 году именно они составляли основную массу манифестантов, хотя и были лишены возможности независимого самовыражения.[557] Народные массы физически захватили места, которые ранее были недоступными им в силу социальной приниженности их новых владельцев: центральные улицы города, университет и т. д. Свержение шаха обернулось для этих слоев населения удовлетворением их насущных нужд, повышением уровня жизни, увеличением зарплаты; они заняли квартиры и земельные участки, принадлежавшие ранее «коррумпированным элементам», стали обживать престижные кварталы. Получил признание и «нелегальный» самострой, была отменена плата за коммунальные услуги и т. д. Возглавлявшее их хомейнистское духовенство через комитэ, комитеты общественного спасения Ирана, штаб-квартиры большинства из которых размещались в мечетях и текийе, представляло все эти благодеяния как результ ат заботы исламистов о народе. Вскоре комитэ вместе с созданными в мае 1979 года милицией Партии исламской революции и армией пасдаранов, революционными трибуналами и исламскими фондами («Фонд обездоленных», «Джихад за реконструкцию») стали основной опорой, позвоночным столбом второй власти. Исламские фонды получили в наследство средства финансовой империи Фонда Пехлеви, а также имущество тагутов («демонов») и прочих «распространителей порчи на земле», которые бежали из страны, были повешены или расстреляны. Временное правительство Базаргана не имело никакого контроля над деятельностью этих комитэ, а поскольку оно поставило перед собой задачу восстановить порядок, то есть социальный порядок, воспринимавшийся беднейшей городской молодежью как несправедливый и неправедный, то вскоре оно стало мишенью для ее нападок. К молодежи присоединились и левые движения, усматривавшие в этих учреждениях подобие Советов.