Строчки смерти 1 - Амела Милли

— Ред, сказал, что когда они были в школе, Тетти жалела Чака и даже предложила ему вместе идти на выпускной бал..

— Ничего себе, и..?

— А потом Ред поговорил с ним и больше Чак и Тетти особо не общаются.

— Так он что помешался на девчонке? — глаза Эди расширились, как при испуге.

— Что–то вроде того.

— Я думала, что они любят друг друга, просто чего–то стесняются что ли.

— Лия, и я так подумала. Но Ред сказал, что он не верит в то что Тетти влюблена в Чака, а даже наоборот она скорее просто жалеет его.

— Офигеть. — хором произнесли девчонки.

— Более того, я сначала подумала, что и Ред не ровно дышит к ней.

— Да ладно? Наш ангелочек не так уж и белокрыл. — Эдель перевернулась на спину и глубоко вздохнула. В комнате становилось светлее и все вещи в ней приобретали снова четкое изображение. Сказывалось время, проведенное в полумраке.

— Вот такие новости. — я не знаю почему я смолчала про то что Ред дал мне свой номер телефона, и думаю сейчас это мало меня интересует. Слишком истощено мое тело и разум. Вся эта напряженка съела меня изнутри, оставив только возможность биться моему сердцу. Ехал бы сейчас на меня танк, даже с места не сдвинулась. Настолько все равно, что страшно. Глаза закрылись и я улетела. Тело мое лежала в кровати, поверх одеяла, рядом девчонки сопели почти в унисон. А мое астральное тело полетело высоко к потолку и, пролетая через стены, я вылетела на улицу в густой туман. Сырой воздух и влажность слегка подзавили мою челку. Волосы, растрепанные за целый день превращались на ветру в солому. Тучи закрыли небо темно–синей вуалью, даже свет звезд не проникал через нее. Я полетела еще выше, как на ниточках марионетка старого кукольного театра. Сопротивляться не хотелось, и разумом открылась для всего. Дымкой закружилось вокруг облако, приподнимая и усаживая меня на невидимый стул. Как на настоящем сижу, только немного мягче. Вокруг закружили бабочки, из неоткуда они принесли радужные цвета. Как было бы прекрасно иметь в шкафу платье таких цветов. Самое интересное, что каждая бабочка сама по себе неповторима. И здесь дело не только в цвете крыльев, а в их длине и интереснейших узорах на них. Будь у меня такой наряд, я была бы точно королевой бала. Желтый кленовый листок с ярко рыжими заостренными краями упал мне на колено. Над моей головой расправив ветви по сторонам, стоял огромный Клен с толстым стволом и кривыми корнями. С него не прекращаемым потоком на меня падали листья. КРАСИВО. Как в сказках. Мой воображаемый стул опустил меня на плоскую поверхность, ступив на которую я поняла, что на мне совсем нет никакой обуви. Босые ноги ощутили холод под собой, будто под той поверхностью лишь лед и вечная зима. Под собой я увидела искаженные дома, огромные здания, парки с озелененными участками, летящих воронов и серый грязный воздух. Интересно, что это за мир. Здесь совсем не так красиво, как наверху с листвой клена и радужными бабочками.

Глава 20

Сердце заныло, и боль свалила меня на колени, а затем и совсем выбила опору из под ног. Будто изнутри вынимали наживую что–то очень важное, что–то, что заставляло жить. Голова начала проваливаться сквозь ледяную поверхность, засасывая все остальное тело поочередности. Все прекратилось, когда мое тело, оказалось, по ту сторону стены, на которой я пять секунд назад корчилась от боли. Тут, в этом сером мире, я заледенела. Кости промороженные до их основания, как и мышцы, укрывавшие их, промерзли, но холод не был так ощутим. Сырость присутствовала в каждом уголке, миллиметре домов. Не пропуская происходящих действий, я шла куда–то вперед, до тех пор, пока плечом не столкнулась с камнем. Твердый, как статуя высокий камень с алмазно — зелеными глазами. Это была статуя высокого парня, в укрытом длинном плаще и капюшоном, надвинутом на мраморное лицо. Эти зеленые глаза устремлены не на меня, а высоко наверх, откуда только что, упала я. И отчего–то они грустны и пусты одновременно, лишь их цвет живой, но очень холодный, как кусок льда на теплом плече. Будь я в своем теле, мурашками покрылась от одной мысли об этом.

Руки начали зудеть в ладонях, на миг я услышала стук собственного сердца, колотящего так глубоко внутри, что это казалось бы невозможным. Одна ладонь коснулась статуи и клянусь своим дневником, она двинулась. Я приложила вторую ладонь к руке статуи, проводя большим пальцем по внутренней ее стороне, и она снова двинулась. Не на месте, а внутри, будто под камнем что–то шевелилось, что–то живое. Я подошла ближе, и ухом приложилась к груди холодной статуи. Не обращая внимание на свое ритмичное сердцебиение, я слышала еще посторонние короткие стуки. А потом заиграло фортепьяно, мелодия классиков, старая. Но в новом исполнении более чувственная, живая, как моя кровь, текущая по венам. Статуя снова шелохнулась, но уже не внутри, а просто вперед. Мою руку крепко сжала теплая ладонь, минуту назад, которая еще была холодной. По спине скользнула еще одна рука, и мое тело крепко прижалось к телу мужчины в плаще. Капюшон скрывал лицо на половину, из темноты его я видела горящие пустые глаза, смотрящие прямо на меня, а свет озарял сторону его губ. Мелодия проигрывала повтор, как заезженная пластинка на магнитофоне у нашей соседки. Моя бывшая статуя опускала голову ко мне, и продолжая смотреть в его бездонные, как пропасть в аду, зеленые глаза я сначала погрузилась в полную тьму, и только за тем ощутила поцелуй Смерти. Только от такого можно было умереть на месте. Поцелуй на грани возможной нежности и грубости, сладости и горечи, как слезы от потери любимых. Будто все в одном прикосновении губами смогло бы передать все наши эмоции ощущаемые нами при жизни. Значит ли это, что я умерла? НЕТ, ЭТО ЖЕ ПРОСТО СОН. Но такой яркий и на половину живой, что порой хочется уснуть на вечно. Самая красивая Смерть, уснуть и не проснуться.

Касание наших губ закончилось и в тот самый момент тело, будто начали всасывать, как воздух, вытянутый из комнаты в контейнер.

Голова Лии легла мне на руку придавив ее так сильно, что будучи еще во сне я это ощутила. Открыв глаза, я попыталась вытащить руку, не тревожа сон подруг, которые так и не шелохнулись. Эдель одной ногой почти сползла с края кровати, Лия же заняла куда более просторную ее часть. Я зажатая между ними старалась особенно не двигаться, только голову слегка подняла, чтобы убедиться в том, сколько еще времени можно спать. А ведь вчера мы так и не завели будильник, уснули как от дозы снотворного. Будь я пьяна, даже и глазом ночью не моргнула. Позади головы Эди на прикроватном столике стоял электронный будильник, с зелеными цифрами на маленьком экранчике. Понедельник властвовал в ночи, как король недели. Никогда не любила его, вот только ты расслабляешься в выходные, и на тебе понедельник портит тебе все удовольствие. Другое дело пятница, ее я люблю больше, с ней за руку ходит отдых и веселье. Зеленые палочки превратились в четкое число. 06:30 утра. Голова опустилась обратно на подушку, прижимая пряди моих волос. Порой я так ложусь, что прижатые мной волосы стягивают кожу головы, как натянутую на лицо маску. Неудобно жуть, особенно если волосы длинные, даже мои средней дины тоже порой не очень удобны. То в молнии куртки застрянут, то с утра не расчесать спутанные узелки, то порой даже прижму собственной рукой, пока переваливаюсь с одного бока на другой. Иногда приходя в парикмахерскую, хочется отрезать половину длинны и сделать каре, но как только я это представляю, желание отпадает. Моя рука начала меня волновать, я почти на половину ее не чувствовала. Пришлось приподнять туловище и осторожно вытащить ее из под Лии. Та снова перевернулась и тихо сделала глубокий вдох. Проползая между двух подруг, я скользнула вниз с кровати, так тихо, как это могло быть. Им по–видимому не мешала движение вокруг, ведь их сон был очень крепким, жаль мне не удается так спать.

Вытащим из комода белье, я направилась в общую ванную. Дверь в комнату я прикрыла, пусть хотя бы они поспят еще один час, а мне этого точно не дано.

Мой телефон лежал прямо на зеркальном столике перед ванной, не помню, чтобы вчера я его доставала, но сам факт его присутствия здесь не оспорим. Номер Реда я занесла в записную книжку и пометила его как срочный вызов. Если я позвоню ему сейчас, он подумает, что я полоумная. На дворе ночь, а я к тому же не сплю, как будто сова. Нет не буду. Рука оставила телефон на том же столике, и я вошла в ванную, закрывая за собой дверь.

Бездна окружавшая меня больше не добавляла сил. Ее сырой пропитанный стариной воздух нес отвращения моего телу. Разве может быть такое. Я Смерть, а мир созданный для меня мне не мил. По крайней мере нет уже таких сил его терпеть и соглашаться с таким существованием.

Сквозь мое плечо пронесся ледяной ветер и я отшатнулся в левую сторону. Один из призраков Бездны только что врезался в меня и не посчитал нужным извиниться, только серебренным глазом полупрозрачной оболочки покосился в мою сторону, и снова испарился без следа. Не выношу призраков, они совсем ничего не понимают в вежливости и в понятии личного пространства. Могут и сквозь тебя пройти и просто уставиться в твою сторону, и жестами привлекать к себе внимание. Еще хуже, когда они вламываются в чужие дома, хотя вламываются не совсем подходящее слово их сути. Они просто не видят границ в пространстве, для них весь мир одно целое. Без преград, стен, каменных полов и т. п. Призраки наглецы еще те. А самое отвратное в их сути, что хуже чем они есть, не будет. Ни сдачи дать, ни пенок, ни табличку 'ПНИ МЕНЯ' на спину не повесить.