Полдень, XXI век (май 2012) - Коллектив авторов

Василий встал, прошёл в гостиную, где он уже был, затем в следующую комнату, явно служившую спальней. Тут он и увидел… нет, не котёнка и не хомячка. Увидел детскую кроватку, а в ней ребёнка, грудного младенца, месяцев, наверное… Василий не умел определять возраст грудных детей. Малыш, видимо, только что проснулся и кряхтел, готовясь заплакать.

Василий судорожно огляделся, потом кинулся на кухню к холодильнику. Вроде бы он видел там двухсотграммовые мерные бутылочки с молоком или детским кефирчиком.

Бутылочки нашлись, и микроволновка – новое чудо! – исправно заработала, позволив подогреть детскую еду. Малыш, успевший на пробу недовольно подать голос, сразу успокоился и удовлетворённо зачмокал.

Василий принёс с кухни борщ, уселся рядом с кроваткой. Он ел холодный борщ прямо из кастрюли и первый раз за весь день по-человечески разговаривал с другим человеком:

– Вот ведь, парень, как жизнь складывается. Ты на мамку-то не обижайся, я думаю, она тебя не бросила, а вовсе даже наоборот. Наверное, она навстречу беде пошла и погибла, чтобы от тебя эту беду отвести, чтобы не нашли тебя злые силы. Не огорчайся, она у тебя молодая и смелая, она оживёт, раз решилась тебя на свет произвести. Я вот на детей не решился. Тебе о таких вещах задумываться рано, а я порой мечтаю, чтобы все мы поскорей вымерли. Вот, скажи, чего ради на свете живём? Тебе пока много не нужно, молока насосался – и порядок. А мне хочется чего-нибудь большего, чем этот борщ. Хотя борщ у твоей мамки классный, спасибо ей. Как думаешь, она не обидится, что я её обед слопал? Хотя, боюсь, сегодня ей обедать не придётся.

Младенец снова закряхтел. Василий глянул вопросительно и, сообразив, в чём дело, воскликнул:

– Постой, да ты, наверное, мокрый! То есть у тебя памперс надет, так что ты не мокрый, а хуже. Ну что с тобой делать, займёмся туалетом.

Сбегал в ванную, включил воду и очередной раз удивился, что в полуразрушенном доме идёт горячая вода. Стащил с малыша ползунки и обделанный памперс и замер в удивлении. Ребёнок, которого он называл парнем, оказался девочкой.

– Ну, милая, ты даёшь! Могла бы и предупредить. Как тебя мыть, скажи на милость? Я не умею. Парней тоже не умею, но там как-то привычнее. Ну что, поехали? Если мыться решено, плакать глупо и смешно.

Василий подхватил младенца под животик, отнёс в ванную комнату, помыл под краном измазанную какашками попку, вытер, за неимением полотенца, махровым халатом, а затем надел девочке чистый памперс. Початый пакет памперсов обнаружился на столике рядом с детской кроваткой. Девочка терпеливо сносила заботу неопытной патронажной сестры, лишь порой пускала носом молочные пузыри.

Не так это просто – правильно нацепить на грудного младенца чистый памперс, однако Василий управился с первой попытки и даже не удивился, откуда у него, сорокалетнего бездетного мужика, этакие умения. Надо было – палил из огнемёта. Понадобилось – меняет памперсы. Последнее занятие куда человечней.

Уложил девочку в кроватку, прикрыл голубым байковым одеялком. Вот, наверное, отчего поначалу он принял девчонку за парня! Подогрел и принёс вторую бутылку молока.

– Ты не обожрёшься, случаем? Но я в тебя верю, ты девушка умная и диету будешь блюсти. И огорчаться, что я тебя, по незнанию, парнем называл, тоже не станешь. Тем более что в твоём возрасте мальчика от девочки можно отличить, только заглянувши между ног. Или ещё как можно? Я ведь не знаю, у меня детей нет. И семьи нет и не было. Развод был, это я хорошо помню. Чинное благородное мероприятие без стрельбы, битья сервизов и выяснения отношений. А свадьбы или, скажем, семейной жизни – не помню. Но раз дело кончилось разводом, то и не стоит помнить. Хотя иногда обидно, что жизнь, вроде бы, была, но помнить её не стоит. Думаю, ты меня понимаешь или когда-нибудь поймёшь.

Василий поднял взгляд. Девочка спала, наполовину пустая бутылочка молока лежала рядом.

– Я, пожалуй, пойду, – шёпотом сказал Василий. – Одной тебе ничто не грозит, а такой старый хрыч, как я, наверняка притянет какую-нибудь нехорошесть. Ты сытая, сухая, а воскресенье скоро кончится. С утра мамка оживёт, а ты и вовсе не умирала. И всё у вас будет хорошо.

* * *

Наводнение для Петербурга – вещь самая привычная. К вечеру уровень воды поднялся до пяти метров выше ординара, так что Василий начал беспокоиться, не зальёт ли дом, где он оставил малышку. Потом сообразил, что если и зальёт, то не до второго же этажа.

А пока вместе с сумерками на уставший город снисходил покой и умиротворение. Где-то ещё что-то догорало, что-то рушилось и взрывалось, но это уже не слишком волновало мирных граждан. Маньяки и безбашенная пацанва были большей частью отстреляны, нашествие мутантов схлынуло, ничем не закончившись. Мамонт из Зоологического музея забрался в овощной отдел гипермаркета и мирно хрустел морковкой. Ему никто не мешал, люди понимали, что мамонту тоже надо кушать.

Василий, нелепо уцелевший во время шторма, вызванного вечерним циклоном, устало брёл по улице. Последняя шаровая молния из тех тысяч, что сыпались на город, тащилась за Василием, шипя и потрескивая. Чем-то она напоминала скулящую бездомную собачонку. Василий отмахивался полой плаща, и молния покорно отскакивала.

Плащ был новый, свой Василий где-то потерял, а этот подобрал в развалинах «Светлановского» универмага, после чего едва не был расстрелян за мародёрство. Впрочем, сейчас это не имело ровно никакого значения. Не расстреляли – ну и ладно. Не стоит этот случай того, чтобы помнить о нём хотя бы полчаса.

Василий шёл домой, тихо надеясь, что дом стоит на прежнем месте. Так или иначе, спать лучше в своей постели. Опыт прежних дней, который почти полностью вернулся к Василию, подсказывал, что уснувшему дома наутро будет проще просыпаться.

Молния, так и не взорвавшись, всосалась в водосточную трубу, и это было хорошо, потому, что притаскивать электрическую бомбу домой, совершенно не хотелось.

Последний поворот, и Василий увидел свой дом. Тот стоял целёхонек: не считать же разрушениями выбитые стёкла и следы копоти над теми квартирами, что выгорели за день. Квартиру Василия пожар обошёл стороной, даже дверь, предусмотрительно оставленная распахнутой, не была сорвана с петель. Мародёры – настоящие мародёры, которых никто не пытался расстреливать, – тоже не осмелились сунуться в распахнутую дверь. Глупых нет, раз в квартиру приглашают войти, то там наверняка ожидает сюрприз.

Сюрприз действительно был, хотя сам Василий его не оставлял. Весь пол на кухне, в коридорчике и единственной комнате оказался заляпан зеленоватой слизью. Что хозяйничало в квартире, сказать было затруднительно, но Василий и не пытался искать ответа на бессмысленный вопрос. Мало ли что может обитать в канализации? Главное, что под вечер оно убралось в свою трубу. А садиться на унитаз для оправления естественных потребностей Василий давно отвык. Для этих целей существуют ночные горшки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});