Хищная любовь - Борис Диденко

Иррациональной же такую ненависть можно считать лишь в тех случаях, когда она проявляется именно у извращенцев, и именно – к «своим». То есть аристотелевы олигархи, как и все власть имущие должны без всяких клятв, «по умолчанию», но с необходимостью и не меньшей яростью ненавидеть и друг друга, что так же очевидно, как и их ненависть к трудящимся. Подобный – жутковатый – курьёз описан Г.Маркесом в его сумрачной «Осени патриарха».

Некий старший офицер-педераст склонял подчинённых совершать с ним перанусный копулятивный акт, а затем в припадке отвращения к себе и яростной ненависти к партнёру убивал последнего. В конце концов, он не выдержал мук совести и взорвал себя гранатой, вставленной в своё преступное эрогенное место. Неизвестно, был ли у Маркеса реальный прототип или этот отчаянный офицер – плод его неуёмной фантазии, но с видовой точки зрения подобное вполне возможно. Именно так должен был бы повести себя межвидовой гибрид – пассионарий с расщеплённым сознанием: стыдящийся своей безобразной похоти, и в то же время неспособный воздержаться от неё.

В этом механизме можно найти и частичное объяснение повальной ненависти к тюремным «опущенным», в том числе и со стороны нехищных людей, – «мужиков», пользующихся их услугами. Им тоже, по-видимому, «стыдновато», и они вымещают это презрение к самим себе на несчастных опущенных. Наверняка, те заключённые, которые в услугах опущенных не нуждаются (например, «пробавляются» онанизмом), подобной ненависти к тюремным изгоям не испытывают, возможно, – лишь отвращение, смешанное с жалостью, что вполне естественно.

Следовательно, хищные гоминиды должны и способны проявлять чувства любви-ненависти ко всем индивидам своего окружения. Но проявление этой их направленности далеко не однородно, т.к. они ярче реагируют на острые возбудители: опасный, сопротивляющийся противник, красивая, неуступчивая женщина. Они при этом возбуждаются сильнее, чем в случаях обыденной тирании над зачуханным безропотным быдлом или заведомой сексуальной «победы» – послеобеденного овладения на офисной мебели приевшейся, пропахшей «Бленд-а-медом» и «Шанелью N5» секретаршей.

Это по традиции именуется эгоизмом, или отсутствием альтруизма. На самом же деле – это полное само-обособление от остальных индивидов (независимость), необходимое следствие инстинкта хищности. Тем не менее хищные стаи всё же образуются, но они всегда ненадёжны, чреваты непременным взаимоистреблением в случае возникновения неблагоприятных условий. Например, бандиты очень согласованно, «дружно» грабят банк, а затем – уже «бессистемно» – «мочат» друг друга, дабы увеличить свою долю «трудовой прибыли».

Нехищный индивид тоже и с такой же необходимостью выявляет, высвобождает свою потенциальную агрессивность в форме сексуальных устремлений на неких иных особей, но – всегда очевидным образом физиологически от него отличных. В первую очередь это – женщина. Любая зрелая женщина. Добрая, отзывчивая, хорошо понимающая мужчин женщина! – хотелось бы добавить, но, к сожалению, это не всегда так: хищный мир психологически уродует наших милых подруг.

Именно такое «разборчивое» поведение нехищных людей является основой социальных форм человеческой жизни: коллективизм, альтруизм, гуманизм. Потенциальная агрессивность «растворяется в женщине» без остатка. Это – теоретически, но реально такого остатка хватает, и с лихвой – на все те преступления, которые совершаются нехищными людьми. В идеальном же случае, при нормальной социальности, т.е. в сообществах типа "А", вся эта мужская энергия целиком и полностью должна уходить на женщин и творческую, в широком смысле, созидательную деятельность.

Существуют два «встречных» потока межвидовой гибридизации. Для хищных мужчин она является, как указывалось, естественной, у них сексуальная направленность неопределённа, они неразборчивы. Да и нехищные женщины с удовольствием (поначалу) им «подмахивают». К тому же, под влиянием сильного сексуального влечения к нехищной нравственной женщине, дабы добиться её благосклонности, хищный мужчина иногда способен на добрые дела. Он, якобы, становится на сторону нехищных людей, но использует при этом всё те же свои насильственные методы (для женщин он – герой). Это явление породило ложный, но живучий миф о благотворной способности любви преобразить самого злого человека. Подобная «перековка» хищника может носить только временный характер – до наступления пресыщенности «добытым в борьбе объектом любви», после чего всё возвращается на страшные «круги своя».

Что же касается нехищных мужчин, то их связи с хищными женщинами должны расцениваться, как противоестественные, во всяком случае, казаться в не меньшей степени странными, чем эксцессы зоофилии. Это, понятно, полностью относится и нехищным женщинам, им тоже следовало бы быть предельно разборчивыми, но к сожалению, как уже говорилось, их позиции весьма уязвимы. И если бы не эти процессы межвидовой гибридизации, в дополнение к социальному охищнению, то действительно тогда было бы «всё прекрасно в этом прекраснейшем из миров». Нехищному большинству тогда легко было бы справиться с хищным, «сильным» меньшинством, которое в таком случае выделялось бы более рельефно в составе человечества. Это и было бы – истинно гуманное – общество типа "А"! Хотя, возможно, – с небольшой, легко контролируемой периферийной бахромой «свободных зон» типа "В" и немногочисленными вкраплениями межвидовых гибридных, социально неадекватных личностей, находящихся под неназойливым присмотром медиков.

Общеизвестен факт, что в пенитенциарных заведениях все попытки борьбы с гомосексуализмом путём устранения его активного ядра оказываются бесполезными. Гомосексуальные иерархии быстро восстанавливаются, вместо старых структур сексуальной «субординации» возникают новые. Это следует понимать таким образом, что сексуальной извращённости, как одному из проявлений хищности, способствует хищная, противоестественная среда, в частности, тюремная обстановка. Это как бы некая «глубокая колея», из которой уже никому «не выехать».

В других случаях сексуального голода (в экспедициях, на флоте) гомосексуальные отношения среди нехищных людей возникают в качестве заместительной формы, запредельного варианта онанизма, как бы на уровне «греха», «сексуального хулиганства», по типу «кавказской шутки». Сопровождается это всякого рода прибаутками, столь же смешными, как и похабными. Это способствует выработке усечённых, нравственно редуцированных стереотипов поведения. За такое поведение людям потом, после возвращения в нормальные условия, становится стыдно. И, конечно же, нормальные гетеросексуальные отношения восстанавливаются полностью, хотя всё же отмечаются и случаи втягивания в противоестественные отношения окончательно, но, по большей части, – это уже явление чисто органического плана, связанное с некими психофизиологическими расстройствами в сексуальной сфере.

Характерно наблюдение Гарнье, взятое из книги Крафт-Эбинга [73]: «Мне известно об эпидемии перекрёстного онанизма в одной берлинской школе, куда она была занесена одним актёром. Хотя в настоящее время я знаю в Берлине очень многих из лиц, страдающих половым извращением, однако не могу среди бывших учеников этой школы указать хотя бы одного, который впоследствии обнаружил извращение полового чувства: напротив, относительно многих из них мне доподлинно известно, что они в настоящее время совершают нормальные половые сношения и обладают нормальными половыми ощущениями».

Это справедливо и по отношению к женскому гомосексуализму. Тюремные активные лесбиянки совращают в большинстве случаев и обычных в сексуальном плане женщин, которые затем практически всегда возвращаются к полностью нормальной семейной жизни. Активные же лесбиянки способны на жуткие эксцессы ревности (так же, как и гомосексуальные мужчины), как по отношению к сопернику (сопернице), так и к объекту своей страсти, вплоть до убийства. И, конечно же, гетеросексуальные отношения им противны, хотя есть среди них и бисексуалистки – все они, как правило, хищные.

Хищные гоминиды, таким образом, должны, по идее, быть бисексуалами, точнее, «пансексуалами». Последнее медиками трактуется как «неразличение объекта сексуального предпочтения». «Всё. что шевелится…» – этот далеко не шуточный девиз иных «сексуальных гигантов» имеет, в принципе, вполне реалистическую основу. Гомосексуализм, точно так же, как и инцест, и педофилия – это как раз и есть проявление (сексуальная проекция) именно патологической агрессивности, нарушение её нормы. Патологическая агрессивность хищных гоминид, как их психофизиологическая основа, так же проявляет себя и в сексуальной сфере.

Следует отметить, что в человечестве (и даже ещё раньше – в семействе гоминид, предков человека) правила и правит бал патология. Не говоря уже о том, что человек – это «сошедшее с ума животное», т.е. создание патологически невротическое, многие другие аспекты его физиологии тоже как бы с «очевидными пунктиками». Отсутствие волосяного покрова: уникальнейший способ терморегуляции среди млекопитающих, оправданный лишь в условиях солнцепёка, но каково это для обитателя приполярных зон – далеко не райских кущ? Прямохождение, начиная от австралопитеков, – также абсолютно противоестественно для позвоночных животных. Все самые жизненно важные органы – шея, живот, половые органы – никак не защищены, всё выставлено вперёд, наружу! В руках находится 14. а в ногах 16 капиллярных клапанов-насосов, предназначенных для подачи крови вверх. Больше их нигде в туловище человека нет – Природа рассчитывала на «самотек», т.е. на четвереньки, таким образом. Прямохождение – откровенная патология. Медики утверждают, что если бы люди ходили на четвереньках, то 99% т.н. женских болезней попросту не возникало. Все болезни позвоночника тоже напрямую проистекают от двуногости. Во всём человеческом гнездится патология!