Шпоры на кроссовках - Олег Верещагин

 Колька слушал, чуть приоткрыв рот. Когда Мирослав умолк, то и рот Колька захлопнул, но лишь за тем, чтобы тут же снова открыть и спросить:

– Ты ищешь свою сестру?

– Я ее нашел, – вздохнул Мирослав. – Она там, внизу, – он махнул рукой, – в деревне на берегу… И Исмаил там. Не сегодня-завтра отплывет его каторга, и как мне быть тогда, где сестру искать – за морями? Вот и я решил: сегодня ночью попробую сестру выручить. И будь, что будет.

– Что-то ты как-то без оптимизма говоришь, – заметил Колька и, видя, что Мирослав не понял, объяснил: – Ну, уныло.

– Чему радоваться, – отмахнулся Мирослав, – Исмаил-то знает, что я тут и чего я хочу. Я ему за эти две недели немало крови испортил, да и отряд его поубавил. Глупо я поступил. Надо было идти по селам в горы и собирать людей – желающие схватиться с турками всегда нашлись бы. Да я турецкой крови пролить побольше спешил. Вот и попался. Пойду за подмогой сейчас – время упущу. Пойду сестру выручать – так Исмаил начеку. И ее не выручу, и сам погибну.

– Так что будешь делать? – сочувственно спросил Колька. Мирослав посмотрел так удивленно, словно Колька поинтересовался, есть ли у него нос:

– Пойду за сестрой, что же еще? Иначе не будет мне покоя ни на том, ни на этом свете… А тебе дорогу укажу – может, и доберешься до земель, где нет турок.

– Доберусь… – задумчиво кивнул Колька. – Вот что, Мирко. Расскажи-ка ты мне поподробнее про этого Исмаила, про его отряд, что он тут делает и в какой такой деревне обосновался…

…Оказывается, бывает очень трудно разобраться в себе самом. Раньше Колька думал, что это простое дело – что тут разбираться, кто же знает человека лучше, чем он сам?! А вот поди ж ты… С чего он предложил свою помощь Мирославу – Колька и сам не знал. Раньше он тоже помогал, да. Но во-первых, и ему помогали, как бы взаимозачет. А во-вторых – все его приключения были связаны с нужными ему вещами, помогая другим, он помогал и себе.

Сейчас ему ничего не светило, кроме потерянного времени и риска. Но чувствовал себя мальчишка НА УДИВЛЕНИЕ хорошо.

Мирослав намеревался ночью ворваться в селение, стреляя и орудуя холодным оружием, пробиться к дому, где Исмаил-Паша держал сестру, освободить ее и бежать в горы. План был героический, что и говорить. С одним-единственным минусом: скорее всего, Мирослава убьют еще раньше, чем он даже нужного дома доберется. Что уж там кого-то освобождать. Кстати, черногорец и сам это понимал, что не уменьшало его решимости поступить именно так.

Но на взгляд Кольки это не годилось. Тем более, раз он решил участвовать в "разборке" сам.

– Значит, говоришь, – уточнял он, сидя на траве со скрещенными ногами и тыча палочкой в изображенный на земле план селения, – что каторга стоит прямо у берега, и пленников держат на ней в цепях?

– Женщин и девушек – в одном из домов на берегу. И без цепей, – пояснил Мирослав, устроившийся рядом. – Что бы товар не портить. В каком доме – не знаю. Турок не меньше сотни, и злы они, караулы хорошие.

– А вот тут их кони? – коснулся Колька палочкой изображения, похожего на букву П, только очень широкую. – Это для коней штука, как ее?

– Коновязь, – уточнил Мирослав. – Она и есть.

Несколько минут, не меньше, Колька размышлял, подперев подбородок кулаками. Потом спросил:

– Как думаешь, если пленных освободить, станут они драться?

– Станут, – без раздумий ответил Мирослав. – Они здешние, Черных гор дети, у них в жилах кровь, а не вода.

– А ключи у кого? От кандалов или от чело там? У твоего Исмаила?

– Нет, – покачал головой Мирослав, – зачем? Мужчин-пленных он сразу капитан-аге продал. Их, наверное, уже к веслам приковали. Ключи у старшего надсмотрщика, а он все время на каторге.

– А караул на каторге несут матросы или солдаты? – продолжал задавать вопросы Колька. Черногорец уверенно отозвался:

– Солдаты. Да что ты задумал, Никола?

– Погоди, – Колька даже усмехнулся от сознания своего ума, – Если все пойдет, как я думаю, то мы не только твою Мирьяну освободим, но и всех вообще пленных, а их турок никто не уйдет… Вот еще. Чем турки коней кормят овсом или сеном?

– Сеном, – тут же отозвался черногорец, – сено вот здесь… – он не договорил, широко распахнул глаза и с восхищенным изумлением уставился на Кольку. – Ты кем был на Руси? Ты как в плен попал?

– Офицером был, – без зазрения совести ответил Колька, смутно вспомнив из прочитанного, что были тогда и четырнадцатилетние офицеры, и даже младше, кажется. – Догадался, что я делать собираюсь?

– Как бог видит! – восторженно отозвался Мирослав. – Победим – оставайся с нами, бери в жены Мирьяну, я как брат ее тебе отдам! Зачем тебе со шведами воевать, что они тебе сделали?! Будем вместе турок резать! Оставайся, Никола!

– Нет, я домой отправлюсь, – засмеялся Колька. – Да, ты стреляешь хорошо?

– За полсотни шагов в куриное яйцо попадаю, – гордо ответил черногорец.

– Тогда слушай, что надо делать, – Колька встал на колени и наклонился над чертежом в пепле.

3.

– Они в том доме, – черногорец уверенно показал на крайний со стороны моря дом под соломенной крышей, отличавшейся от остальных домов селения толь застекленными окнами. – Сколько лежим тут, вон сейчас и стемнеет – а туда несколько раз котел с едой носили. И воду.

– Угу, – ответил Колька. Он раздевался, сидя на камне и сейчас с некоторым сомнением разглядывал снятые кроссовки. Оставить их вместе с остальной одеждой страшновато, но не плыть же в них? Колька вздохнул и положил обувь под куст, аккуратно прикрыв джинсами. – Постарайся не шуметь. Пойми, твое дело не турок поубивать, а женщин освободить… Внимательно смотри – как увидишь меня возле кормы, так и стреляй. Не промахнись.

– Будь спокоен, – уверенно кивнул черногорец, похлопав по прикладу ружья, из ствола которого торчала палка с тряпичным набалдашником, пропитанным маслом. – Запалю так, что весь отряд сбежится… А Исмаил-Пашу все-таки побрею на всю жизнь, и не отговаривай.

– Смотри, – Колька поднялся и вздохнул: – Пойду. Пока до берега спущусь, стемнеет… Пистолет давай.

Мирослав протянул тяжеленный пистолет, рукоятка которого была украшена набалдашником: если взяться за ствол, то можно использовать как дубину. Ото все души Колька надеялся, что ему не придется стрелять.

– Курок спущен, пыж забит, – сказал Мирослав. – Смотри не макни в воду… Давай поцелуемся, что ли, Никола.

До сих пор Кольке несколько раз приходилось целоваться с лицами противоположного пола и он не питал никого энтузиазма при мысли о поцелуе со своим ровесником, но и отказать не смог, даже сплюнул только за кустами, уже спускаясь по камням к воде. А Мирослав присел за камнем, взвел курок ружья, раздул трут и, помахивая им в воздухе, до боли в глазах уставился на чернеющую в сгущавшейся темноте на фоне воды корму галеры-каторги, к которой вел один из якорных канатов…

…Плыть с пистолетом в зубах, держа его за скобу вокруг спускового крючка – удовольствие то еще. Колька извелся, у него заболела шея, а слюни текли, как у бешеной собаки. Почти с облегчением – хотя он боялся этого момента – Колька нащупал одной рукой и ногами канат, перехватил пистолет в правую руку и, насколько это было возможно, высунувшись из воды, помахал оружием…

…На берегу Мирослав упер приклад русского ружья в землю, несколько раз покачал стволом, выбирая нужную дальность, поджег от трута ярко вспыхнувший тряпичный узелок и выстрелил.

Огненный комок, взвившись по дуге, замер на миг в высшей точке полета, а потом, вновь набирая скорость и плюясь каплями горящего масла, упал точно на стог сена рядом с коновязью.

Дети! Вам говорят в школе, что книги читать полезно. Поскольку это говорят учителя, вы не верите. И очень зря, могу вам точно сказать. Конечно, книги бывают разные. Есть очень даже вредные. Такие, какие любил читать Колька и какие советую вам читать, чтобы, оказавшись в подобной ситуации, четко знать, как действовать, не дожидаясь добрых дядей из МЧС и ВДВ. Они могут и не появиться…

…Со всех концов селения с воплями сбегались турки к вспыхнувшему стогу, возле которого бились на привязях и кричали от ужаса кони. Трещал огонь, жар отталкивался от тех, кто подскакивал поближе, кто-то уже тащил воду, кто-то вопил, зовя на помощь бегущих от каторги моряков, кто-то, завернув лицо в мокрую чалму, рубил изогнутым ятаганом поводья. В этой суматохе никто и внимания не обратил на скользившего вдоль околицы Мирослава с пистолетом и саблей наготове…

…Когда по воде заметались отсветы пожара, на берегу разноголосо и тревожно закричали, на палубе сверху затопали ноги, а сходни, переброшенные на берег, затряслись от множества ног, Колька понял, что Мирослав свое сделал – в ближайшие полчаса до каторги никому не будет дела. Только бы этот главный надсмотрщик не умотал на берег, думал мальчишка, карабкаясь по канату, как в физкультурном зале. Корма у каторги оказалась высокой, и Кольке казалось, что он лезет очень долго. На берегу начали стрелять – в темный свет, как в динар, отбивая нападение черногорцев численностью не менее тысячи. Та-ак, это уже хуже – только бы не вздумали эвакуироваться на корабль…