Хронос. Ледяной поход (СИ) - Дмитрий Алексеевич Митюшин

Тихон, неся на подносе три чашки и большой чайник, где, судя по запаху, заварен иван-чай. Следом Татьяна внесла тарелку с печеньем.

— Прошу, господа, — пригласил Роман, — лёгкий завтрак. Чем Бог послал.

Мужчины расселись вокруг столика и быстро перекусили. Гостю понравился травяной напиток.

— Я с поручением, Роман, — сообщил Зарецкий, опустошив чашку. — От моего командира полка. Прошу прощения, господа.

Поручик снял сапог и, развернув портянку, вытащил сложенный вчетверо листок бумаги. Протянул князю. Ромыч развернул письмо и прочитал вслух:

— Дорогой друг! Корнилов бежал из Быхова и с верными ему текинцами идёт на Дон. Мы, обливаясь кровью, понесём счастье во все углы России. Отечество будет спасено. Но прежде нас ждёт громадная и тяжкая работа. Приезжайте, не медлите. Я жду Вас. Но, если у Вас есть хоть тень сомнения в правоте нашего великого дела, тогда не надо. Искренне Ваш Н.

В дверь постучали.

— Наверно опять Тихон, — проговорил Роман. — Войдите!

Рома ошибся. В кабинет впорхнула Настя.

— Разрешите, господа?

Мужчины встали.

— Супруга Антона, — представил княжну Голицын, — и моя сестра Анастасия.

— Поручик Зарецкий, Сергей Константинович, — уставным кивком приветствовал девушку гость, — рад знакомству, сударыня, — и поцеловал протянутую руку.

Настя сделала лёгкий реверанс.

— Не буду вам мешать, господа, — улыбнулась княжна и вышла.

Офицеры снова опустились в кресла. В тишине слышно, как тихо тикают часы над дверью. Где-то вдалеке на улице сухо щёлкнули выстрелы.

— Что скажешь, Роман? — нарушил молчание Зарецкий. — Понимаю, тебе нужно всё обдумать. Я для себя уже всё решил.

Ромыч побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Тут думать особо нечего. Либо мы, либо нас. Я согласен. Вот только есть две проблемы. Первая, — поручик загнул мизинец, — Антону тоже нужно ехать на Юг. Антон? — Ромыч, приподняв бровь, глянул на программера.

Тоха хмыкнул:

— Ты же знаешь, у меня нет выбора.

— Тогда проблема, господа, — нахмурился гость, — мы рассчитывали, что будет семеро. А теперь ещё и вы. Но, думаю, эту проблему решим.

Роман удивился:

— А кто ещё?

Поручик улыбнулся:

— В своё время узнаешь. Кое-кто тебе знаком, кто-то нет. Какая вторая проблема?

— Настя, — кивнул на дверь князь. — Я её здесь не оставлю. Надо оформить как жену Антона.

— Попробуем, — задумчиво проговорил Зарецкий. — Разрешите, я закурю, господа?

— Изволь, — кивнул Ромыч.

Гость посмотрел на программера.

— Да не вопрос, — пожал тот плечами.

Зарецкий достал из нагрудного кармана пачку, лёгким ударом выбил из неё папиросу. Предварительно сжав мундштук, сунул папиросу в рот. Чиркнул спичкой. Прикурил и взмахом руки затушил горящую спичку. Вкусно затянулся. Лишь теперь стало видно, как поручик устал.

Ромыч это тоже заметил и предложил:

— Если тебе негде остановиться, можешь остаться у нас.

— Благодарю, Роман, у меня ещё очень много дел.

— Ладно, каковы наши планы? — поинтересовался Голицын.

— Пока ждать. Мы собираемся выходить из Петрограда под видом солдат сто шестьдесят седьмого Острожского полка. Солдатская форма, мешки, документы, всё будет готово через пять дней. Антону Дмитриевичу лучше идти под видом крестьянина, подавшегося на заработки в Петроград. Анастасию Васильевну оформим как его супругу. Да, ещё один момент, господа. Фамилии Голицын и Воронцов очень известные. В документах их надо будет сменить.

Роман одобрил план. Тохе не понравилась мысль тащить с собой чёрте куда Настю.

— Ром, думаю, Настю нужно отправить в Финляндию. Там она будет в полной безопасности. Не сегодня-завтра, финны провозгласят независимость от России.

— Антон, понимаю, Настя твоя жена, но я её люблю не меньше. В Финляндии у нас никого. Господа офицеры поедут в Новочеркасск, а мы в Харьков. Там передадим Настю Голенищевым, и уже они все вместе поедут в Севастополь, оттуда в Европу. Хоть во Францию, хоть в Англию, да хоть в Североамериканские штаты. Сам же говоришь, большевики победят в этой войне.

— Простите, господа, — удивлённо посмотрел на них Зарецкий, — Антон Дмитриевич, вы считаете, большевики победят? Почему?

Тоха с Романом приглянулись. Программер пожал плечами:

— Да так, предчувствие.

— Да ладно вам, Антон! Что за пораженческие разговоры⁈

Тоха махнул рукой:

— Не обращайте внимания, настроение поганое. Сергей, давай на «ты». Мы ведь ровесники.

Зарецкий улыбнулся:

— Как ты говоришь? Да не вопрос!..

Поручик ушёл. В прихожей, проводив гостя, Тоха снова завёл речь о Насте:

— Ром, не пойму, какие проблемы. Давай отправим Настю в Финляндию. Чего ты упёрся? Тащиться через земли, занятые большевиками, бандами! Зачем? Здесь до границы рукой подать.

— Проблемы в том, Антон, что негоже молодой и красивой женщине, тем более замужней, путешествовать одной. И в твоей Финляндии она останется одна. Довезём её до Харькова, передадим Голенищевым. У них она будет в полной безопасности. А мы с тобой оттуда — в Новочеркасск. Это наша главная цель. Тебе нужно вернуться домой.

Тоха опешил от того, что Ромыч назвал Настю замужней женщиной. Они не расписаны, и даже не венчаны. Тем не менее, Роман всерьёз называет их мужем и женой, и когда Зарецкому про них говорил, видать, не шутил. Как же тут всё сложно!

— Знаешь, когда я вышел вместе с Прилуцким, он сказал, чтоб я ни при каких обстоятельствах не провожал Настю в Севастополь.

Роман хмыкнул:

— И не будешь. Проводим до Харькова, а там они сами.

Тоха помолчал, пытаясь как можно деликатней сформулировать проблему, что не так давно стала его волновать.

— Ром, как думаешь, Настя согласится отправиться со мной? В моё время.

— А куда она денется? — рассмеялся поручик. — Она твоя жена, хоть вы и не венчаны. Отец благословил. Так что, куда муж, туда и жена. Только сначала сам вернись, а уж потом будешь думать, как забрать Настю.

* * *

Пятью днями позже

г. Петроград

Новый знакомый появился через пять дней под вечер. С ним ещё двое. Принесли документы для Романа, Тохи и Насти, тюки с одеждой, холщовые мешки.

Программеру вручили тоненькую, потрёпанную, серую книжицу с надписью «Паспортная книжка», с правого края написано «цѣна книжки 15 копѣекъ». Тоха развернул документ. Выдана пятнадцатого января четырнадцатого года управлением полиции г. Санкт-Петербурга. Теперь его зовут Антон Алексеевич Колыванов. Тысяча восьмисот девяносто второго года рождения. Узнал также, что звания он крестьянского, по должности — чернорабочий Путиловского завода. Отношение к воинской повинности — негоден по расписанию болезней первой категории. Что это такое, Тоха ни малейшего понятия. В графе семейное положение указано — «женат». Жена — Анастасия Сергеевна Колыванова. На девятой странице красивым почерком выведено, что податель сего Колыванов А. А. в шестнадцатом году мая месяца четвёртого числа обвенчался в Архангельской церкви с дочерью рабочего Путиловского завода Зубова С. С. девицей Анастасией. Все положенные подачи уплачены.

То есть, Тоха — законопослушный гражданин. По крайней мере, до февральской революции.

— А почему крестьянин? — запоздало поинтересовался Тоха. — Почему не как вы, солдат?

Зарецкий с удивлением уставился на программера. Офицеры недоумённо переглянулись.

— Видите ли, господа, — пришёл на выручку Ромыч. — Мой друг во время плена в Германии потерял память и многого не помнит.

— А-а-а, — кивнув, протянул Зарецкий, — тогда ясно. Понимаешь, Антон, согласно уставу о воинской повинности солдату запрещено вступать в брак во время прохождения службы и нахождения в резерве первой категории. А поскольку Анастасия Васильевна по документам твоя жена и следует вместе с тобой, крестьянин — самая лучшая легенда.

— Ясно, — кивнул Тоха.

— Переодевайтесь, вот вещи, — Зарецкий кивнул на тюки. — В одиннадцать поезд на Москву, но в Москву лучше не соваться. Выйдем в Твери. Осталось два с небольшим часа. До встречи.

Офицеры ушли.

Программер потрогал пятидневную щетину. Специально, как и Ромыч, не брился. Надо как-то скрыть интеллигентную физиономию.

В своей комнате Тоха надел серую косоворотку, чёрные штаны, сапоги. Сверху накинул жилетку и полушубок с пуговицами, но без карманов снаружи. На голову напялил тёплую шапку с козырьком. Жаль, форму с собой не взять. И шашку. С «наганом» Тоха расставаться не пожелал. Ехать без оружия по стране, где