Флорис. Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

Адриан безмятежно улыбнулся.

— О! Фройлен Менгден, мы с братом никогда надолго не расстаемся друг с другом, и всегда готовы прийти на помощь, если один из нас нечаянно упадет.

«Черт побери, — подумал молодой человек, положительно, эта женщина меня не любит», — а вслух продолжил, не переставая улыбаться:

— Но если таковое несчастье все же случится, мадемуазель, то я искренне надеюсь, что не увлеку вас в своем падении.

Презрительно взглянув на него, фаворитка перестала его слушать, и издали заговорщически улыбнулась Флорису, который, надо признать, толкал кресло маркиза без всякого удовольствия. Адриан мгновенно перехватил этот условный сигнал и подумал:

«Что за адский замысел вынашивает эта женщина? Если он направлен против моего брата, я обязан расстроить его».

Не обращая внимания на недовольного Флориса, маркиз фамильярно потянул за один из бранденбуров, украшавших его плащ из заячьего меха. Молодой человек наклонился и свесился почти над самой треуголкой посла.

— Ах! Как хороши эти катающиеся, какие манеры, какое изящество! — громко воскликнул маркиз, потрясая своими кружевами и мехами, а затем прошептал:

— Будь осторожен, юный безумец, нас окружают шпионы. Мы с твоим братом пришли к согласию, подчиняйся ему во всем, а когда он спросит тебя, пусть ответ подскажет тебе твое благородное сердце.

«Что за тарабарщина, — подумал Флорис, — неужели Тротти сошел с ума?»

— И пусть при вас все время будут слуги. Ты меня слышишь? Запомни, никаких выкрутасов. Мне не нравятся глаза этой Менгден, она явно что-то замышляет. И как только закончите, сразу приходите ко мне.

«Закончите что? Он просто бесит меня своими секретами. Конечно, он хочет разлучить меня с Юлией, и поэтому несет всякий вздор», — подумал Флорис, но тем не менее тихо произнес:

— А если опасность действительно существует, то кто же будет защищать вас, Тротти?

— О, как прекрасна заснеженная Россия! — воскликнул маркиз, обращая взор на катающихся. Затем приглушенно добавил: — Я не собираюсь вылезать из своих саней, в то время как вы… не знаю, на какую дичь вы собрались охотиться… уверен, что эта охота устраивается ради чего угодно, но только не для того, чтобы охотиться на зверей… и ради любви к королю… и к царевне… будьте осторожны, дети мои… очень осторожны.

— Не беспокойтесь, Тротти, — ответил Флорис, растроганный просительным тоном и отеческой тревогой маркиза. — Мы вооружены.

С этими словами он поправил предусмотрительно заткнутый за пояс кинжал: он прекрасно знал, что суть сибирской охоты состоит в том, что на зверя нападают только с холодным оружием. Тот, кто во время такой охоты решится выстрелить в волка из огнестрельного оружия, будет обесчещен.

Двое ивашек с золотыми лентами через плечо и охотничьими сумками из красного бархата вышли на крыльцо и затрубили в рожки. Они были великолепны в своих шапках и кафтанах из зеленого сукна и красного атласа, с вышитыми подсумками на поясе. В руках они держали колокольчики, напоминавшие о тех давних временах, когда всех сокольничих называли «Иванами».

Катающиеся покинули лед и направились к усадьбе. При виде дворца на Флориса и Адриана вновь нахлынули воспоминания. Им даже показалось, что белые снега Дубино встают на их защиту. Внешне сам дворец мало изменился по сравнению с тем, каким он был во времена их детства. К нему только пристроили новое крыло; это было сделано по приказу Екатерины: став императрицей, она тут же наложила руку на жилище Максимильены.

«О, матушка, — думал Адриан, — ваш старший сын скоро исполнит вашу волю».

Флорис закрыл глаза. Ему показалось, что на крыльце снова возникла дорогая его сердцу тень и нежно позвала его «откушать горячего пряничка и чая с коровьим маслом», которые они так любили в детстве. Взгляд мадемуазель Менгден вернул его к действительности. Время предаваться воспоминаниям еще не пришло.

«Помните ли вы о нашем свидании?», — казалось, говорила фройлен Юлия.

«Как я могу забыть о нем?» — отвечали глаза Флориса.

На дворе шли приготовления к охоте. Повсюду сновали крепостные слуги и обносили всех медовухой, водкой и огромным блюдом с горячими жареными пирожками, особая прелесть которых состоит в том, что они греют руки и возбуждают жажду. Флорис вдруг поймал себя на мысли, что он пьет водку словно родниковую воду. Мужики подвели под уздцы всхрапывающих от нетерпения лошадей, и десятка три охотников с громким гиканьем вскочили в седла. Большинство женщин вернулись в дом, но Юлия Менгден, казалось, не имела ничего общего с ними. Словно амазонка, она вскочила на желтоглазую кобылу, такую же своенравную, как и сама Юлия.

Подошли Федор и Ли Кан; они уже оседлали лошадей братьев.

— Я незаметно сходил разведать окрестности, барин, — зашептал Федор, делая вид, что поправляет подпругу коня хозяина.

— Ничего не изменилось? — спросил Адриан.

— Ничего, барин, статуя на месте, но вокруг так и шныряют соглядатаи, переодетые лесничими.

— Надо внимательнее приглядывать за тобой, Майский Цветок, — пробормотал Ли Кан. — Я чувствую, как моя коса царапает меня, это знак, который подает мне сам Будда, и он не предвещает ничего хорошего.

Флорис снисходительно похлопал китайца по плечу. Несколько бояр с любопытством разглядывали необычных слуг французов. Но разве посланцы французского короля не доказали, что они способны на любые фантазии?

— Где Грегуар? — спросил Флорис брата.

— Я отослал его в посольство вместе с Жоржем-Альбером охранять наше жилище, — прошептал Адриан.

Флорис раздраженно вскинул голову: слишком много решений было принято без него, поэтому прежде чем пуститься по равнине вслед охотникам, он успел бросить брату:

— Раз со мной никто не посоветовался, я отправлюсь на охоту.

Адриан улыбнулся и тихо произнес:

— Терпение, братец, терпение.

Но требовать терпения от Флориса — это уж слишком! Юноша яростно мчался вперед, в нем кипела обида: «Они держат меня за младенца, не хотят ничего говорить, а между прочим, только благодаря мне нам удалось встретиться с царевной и раскрыть заговор регентши, и…»

С досады Флорис начал припоминать все свои заслуги в выполнении порученной им миссии; черт побери, никто не сумел их оценить!

Впереди них с громким гиканьем скакали охотники; собаки, вывезенные из Архангельска, яростно лаяли, царапая лед толстыми круглыми лапами и рассекая снег могучей грудью. Но Флорис даже не заметил их. Радостно хлебнув глоток обжигающего холодного воздуха, он пришпорил коня и устремился вслед за мадемуазель Менгден, уже достигшей опушки леса. Фаворитка часто оборачивалась и словно неведомым магнитом притягивала к себе Флориса. Адриан смотрел на брата, завороженного коварной амазонкой, и решил, что настало время действовать. Будучи великолепным наездником, молодой человек всадил шпоры в бока своего коня и, догнав Флориса, при помощи удил и незаметного движения коленями заставил коня «по-казацки» взвиться на дыбы. Картинно вылетев из седла, он покатился по земле: любой сторонний наблюдатель должен был поверить, что лошадь сама выбросила его из седла. Изумленный Флорис вспомнил, как этому трюку их обучали еще в детстве на Украине, и все же испугался. Остановившись, он соскочил с коня и бросился к брату, желая убедиться, что с ним не случилось ничего серьезного. Федор и Ли Кан последовали его примеру. Растянувшись на снегу, Адриан сделал им знак приблизиться, всем своим видом изображая, что испытывает невероятную боль. Спектакль был разыгран столь талантливо, что даже друзья искренне испугались за него. Адриан приподнял голову и посмотрел в сторону леса: его уловка удалась. Одни охотники сочувственно вздыхали, другие смеялись над неуклюжим французом, не справившимся с собственной лошадью и свалившимся прямо в снег: раз не умеешь ездить — полежи отдохни. Адриану было глубоко безразлично, что о нем подумают. Главное, ему удалось остановить этого юного безумца, младшего брата, чуть было не умчавшегося за мадемуазель Менгден. Юлия же, не упустившая ни малейшей подробности этой сцены, и, как и все, введенная Адрианом в заблуждение, прошипела сквозь зубы: «Дурак, надеюсь, он переломал себе все кости; но придет ли теперь ко Мне этот глупыш — его братец?»