Криминальный отдел - Андрей Ильин

— У нас есть девочка.

— Девочки у вас тоже нет. Девочка не может давать официальные показания Она еще маленькая. И к тому же, из-за всех этих потрясений, совершенно не отвечающая за свои слова. У нее случился нервный срыв и связанные с этим болезненные фантазии. Что я, как отец, на следствии и скажу. И что, смею вас уверить, подтвердит любой детский психиатр. По моей просьбе.

Вымогатели? Они будут молчать. Потому что за молчание им светит от силы год. Как за хулиганство. А за чистосердечное признание, связанное с попыткой убийства несовершеннолетнего ребенка, — десять. Они будут молчать

Да и о каком деле идет речь? О похищении ребенка? Каком похищении? Которого не было?!

Насколько я осведомлен, о преступлении подобного рода обычно заявляет потерпевшая сторона. То есть я или моя жена. Мы заявляли о похищении? В официальном порядке? Нет. Не заявляли. И значит, потерпевшей стороны нет. Есть глупая возня двух отстраненных от работы дилетантов-следователей.

Похищения не было. Была глупость. Просто девочка уехала в гости к одним нашим знакомым, которых не было дома. И по неосторожности захлопнула дверь. И не смогла выйти наружу. А родители вообразили бог знает что…

В конце концов девочка нашлась. Благодаря стараниям приглашенных мною старинных приятелей. Которые обшарили все возможные, где она могла быть, адреса. В том числе и этот…

Все закончилось бы совсем хорошо, если бы туда же одновременно с ними не ворвались не разобравшиеся в ситуации следователи. Которые, не предъявляя никаких ордеров или иных документов, но угрожая оружием, уложили всех лицом в пол. И затем жестоко избили.

— Но деньги. Но два миллиона долларов!

— Деньги? Деньги — это сугубо банковское дело. Сугубо! И смею вас уверить, никто не принес бы вам заявления о пропаже вышеназванной суммы, даже если бы она вдруг потерялась. А она нашлась. Вы наивные люди, если надеетесь на поддержку банка. Никто не станет светить свой закулисный баланс перед милицией.

Нет, деньги тоже не проходят.

Единственно, за что вы меня можете привлечь, это за незаконное ношение огнестрельного оружия. Что в моем случае не является серьезным правонарушением. Так как я этот пистолет нашел здесь недалеко, в кустах, и шел сдавать в ближайшее отделение милиции. Что сможет, как дважды два, доказать любой приличный адвокат. Который у меня будет не один, а которых будет десяток.

Григорьев дернулся в сторону банкира.

— Ну, ты сволочь.

— Нет. Лишь здравомыслящий человек. Который вынужден и который умеет себя защищать.

Теперь подумайте о негативе. О вашем негативе. О превышении служебных полномочий. О незаконном проникновении в чужое жилище. О несанкционированной установке подслушивающих устройств… Хватит этого на служебное расследование с последующим обрыванием погон? Думаю — с избытком. Тем более что я приложу максимум усилий для, как принято говорить у вас, очищения рядов… Это еще неизвестно, кто первый из нас присядет на ту скамейку. И кто с нее первый встанет.

Отсюда, как здравомыслящий человек неглупым людям, предлагаю разойтись миром. Этих, — кивнул банкир на все еще пребывающих без сознания бандитов, — я возьму на себя. Девочка поедет лечиться на Багамы. Вас я всячески расхвалю перед начальством, выбью по дополнительной звезде и от себя лично предложу премию в размере столетнего оклада. Ну то есть то, что вы могли бы заработать за сто лет беспорочной службы. В самой твердой валюте. Купите себе квартиры, машины. И сможете жить по-человечески.

Конечно, вы можете отказаться от квартир, машин и денег. И получить взамен… А что, собственно, получить? Девочка спасена. Вернее, девочку никто никуда не похищал. Преступники отсутствуют. Что еще? Кроме выговоров с занесением в личное дело? Ах да, восстановление справедливости. То есть чтобы девочка лишилась богатого отца. Жена — мужа. Банк — работника, который способен принести доход много больший, чем причинил урон То есть чтобы всем стало еще хуже, чем теперь.

— А ведь он прав, — сказал Грибов, — он совершенно прав. Ничего, кроме выговоров, нам не светит.

Банкир многозначительно кивнул.

— А он выкрутится. С такими-то деньжищами Накупит адвокатов, сунет где, кому и сколько надо и выйдет сухим из. дерьма. И нас же еще на посмешище выставит. Все так и будет.

— Сволочная жизнь, — мрачно согласился Григорьев.

— Я это к чему Может, не доводить дело до следствия? Раз он все равно выкрутится, а мы все равно потеряем погоны. Может, провести расследование прямо на месте. Ведь мы-то знаем, как все происходило на самом деле. Нам дополнительных доказательств не требуется.

Банкир напряженно заерзал на полу

— И то верно, — согласился все быстро понявший Григорьев, — а то еще объяснительные писать. На ковре начальственном каяться. Да не по одному разу. Что мы, законы хуже судьи знаем? Или не сумеем обвинительное заключение составить? Что там ему по совокупности следует?

— Ну там мелкое воровство, ложь и полное отсутствие совести инкриминировать не станем. Это по его понятиям — мелочь. А вот за похищение ребенка, за два миллиона уворованных долларов, за оказание вооруженного сопротивления органам милиции и покушение на их убийство — никак меньше «вышки» не выходит. Как ни крути — не выходит.

Как считает адвокат?

— Адвокат смягчающих обстоятельств не находит. Ну разве кроме тяжелого зажиточного детства. В общем, адвокат с приговором согласен.

— Слово обвиняемому.

— Вы что, охренели? — спросил банкир.

— Оскорбление суда при исполнении… — приплюсовал к уже оглашенным статьям Григорьев.

— А что такое? Что-то не устраивает в судопроизводстве? — поинтересовался Грибов. — По-моему, все формальности соблюдены. Никто вам, гражданин обвиняемый, лишних статей не навешивает. Только то, что заслужили. А если вы недовольны решением суда, можете обжаловать его в вышестоящей инстанции. У него, — и указал на Григорьева.

— Вы, ребята, заигрываетесь. Опасно заигрываетесь, — с угрозой в голосе произнес банкир. — Я обещаю вам много неприятностей по службе. И не только по службе…

— Слушай ты, мразь, — тихо сказал Григорьев, наклонившись над самым лицом банкира. — Мы, конечно, не правы, что судим тебя по нашим гуманным законам. Тебя бы по шариату надо. Чтобы кишки на вертел намотать. За твои прегрешения. Ну, я думаю, Господь Бог нашу ошибку исправит. На очень Страшном суде. И сковородку раскаленную тебе под задницу подставит По совокупности всех твоих земных деяний. А мы в свою очередь постараемся тебя побыстрее в ту высокую инстанцию направить. Своим ходом…

— Вы что задумали? — уже испуганно, уже потеряв самообладание, спросил банкир.

— Не мы задумали — ты. И очень хорошо задумал. Просто отлично. Мы только используем твой сценарий. Ну что, начнем помаленьку? Чего время тянуть.

— Ну, начнем так начнем. А то действительно дело к ночи.

Григорьев взял в руки пистолет, дослал в ствол патрон, взвел и вложил в руку пребывающего без сознания Лекаря.

— Вы что делаете?!

— Это не мы. Это он делает, — кивнул Григорьев на бездвижного Лекаря. — Вернее, сделал, когда вы вошли в подвал, чтобы спасти свою дочь. И, кстати, спасли. Ценой своей жизни. Видите, как мы заботимся о вашем посмертном реноме.

— Прекратите немедленно!

— Сейчас прекратим. Потерпите мгновение.

— Неужели вы выстрелите?

— И попаду! — злорадно ответил Григорьев.

— Представляете, что увидит вскоре прибывшая сюда милицейская бригада? Чьи трупы и чьи отпечатки обнаружит на рукоятках пистолетов. Представляете, как все сойдется. Как все безукоризненно сойдется. Благодаря предложенному вами плану.

— Послушайте, я все понимаю. Я готов отдать вам половину суммы, — предложил банкир

Григорьев вытянул пистолет и демонстративно прицелился

— Отличное оружие, — сказал он, — с близкого расстояния разносит башку на мелкие кусочки.

— Семьдесят пять процентов! Григорьев уложил палец на спусковой крючок.

— Хорошо, я готов отдать вам все.

— Тебе миллион нужен? — спросил Грибов. — Один тебе. Один мне.

— Миллион? Миллион — это хорошо. Я бы всей душой. Только тут дело такое. У меня аллергия. На все зеленое. На листочки там, стебельки. И банкнотики тоже. Я, когда зелень в больших объемах вижу, чешусь весь. Особенно указательный палец.

— Так, может, что другое с него возьмем?

— Ну не знаю. Лично у меня все есть. Раскладушка. Табурет. Кружка. Что еще может быть нужно нормальному милиционеру для счастья? Разве только показания. Я показания люблю. Добровольные.

— Как вы насчет показаний? — поинтересовался Грибов. — А то на все другое у него аллергия.

— Не дождетесь!

— Хозяин барин, — пожал плечами Григорьев, — не очень-то и хотелось.