Мои королевы: Раневская, Зелёная, Пельтцер - Глеб Скороходов

Вы же не знаете: раньше на эстраде никто «по-детски» стихов не читал. Я сама сначала не поняла, что наткнулась на новый жанр. Значительно позже его научно назвали «Взрослым о детях», а я еще лет пять-шесть не могла отважиться повторить экспромт у Оливье. А потом, позже все пошло-поехало. У меня появились подражатели, а Кукрыниксы удостоили меня карикатуры, которую почему-то назвали «дружеским шаржем». Там у меня нос, как у Буратино, но Саша Раскин прекрасно написал:

Не правда ли, забавная картина.Давно уже заметил удивленно я —Все наши дети говорят, как РинаВасильевна Зеленая!

А потом уже появились пластинки, где я читаю стихи «детским голосом».

– У меня была одна такая – «Мой рисунок» С. Михалкова, – сказал я.

– Их были десятки! – восторженно заметила Рина Васильевна и опять внезапно погрустнела: – А разве это нормально, как у людей?! Бездетная, я всю жизнь читаю за детей стихи и рассказы, и никого лучше детей в мире не знаю. Не повезло мне, хотя мать из меня могла получиться. Я разговариваю с детьми часами, как со взрослыми. И мне кажется, они меня признают. А потом и это кончается. Как и все в жизни…

Мы шли по Петровскому бульвару. Молчали. Рина Васильевна не могла долго держать паузу. На Страстном она заговорила:

– А разве не удивительно, что у меня полжизни – случай?! Случайно встретила мужа. Константин Тихонович, как вы знаете, архитектор. От эстрады он очень был далек. Вот почему, опять же случайно, ближайший круг моих друзей далек от эстрадного.

Случайно появился мой псевдоним. Нет, фамилия у меня настоящая, родная, а вот имя. Меня звать Екатерина, ужасно длинно показалось художнику, когда он писал для «He-рыдая» афишу. Он и сделал из Екатерины – Рину Случайно! Всем эта Рина так пришлась по душе, что я и не думала от нее избавляться!

Однажды на одной из афиш ее длинное имя Екатерина Зеленая не уместилось и его сократили – написали Рина Зеленая. Это имя осталось с ней навсегда

Случайно попала в кино: Коля Экк, тогда начинающий режиссер, пришел в тот же «Не рыдай», услышал меня и, когда начал делать первый наш звуковой фильм «Путевку в жизнь», пригласил меня сниматься. Я же в «Путевке» только одно и делаю, что пою частушки, блатные, правда. В притоне Жигана. Жаль, на нашу пластинку нельзя взять – воровской жаргон, блатняга – не разрешат, и не думайте! А как я пела! Вокалистка! Большой театр!

Юбку новую порвалиИ подбили правый глаз.Не ругай меня, мамаша.Это было в первый раз!

– пропела Рина Васильевна с удовольствием.

Наша работа над пластинкой «Творческий портрет» продолжалась. И я понял, почему она становится бесконечной. Мне довелось составлять не одну и не две программы долгоиграющих дисков, но никогда не приходилось ни над одним корпеть так долго, как с Риной Васильевной, ибо она не могла сделать окончательного выбора. То, с чем она сегодня соглашалась, завтра ей уже казалось пустой безделушкой, не стоящей внимания.

– Творческий портрет, а я верещу, как ненормальная, «Я карандаш с бумагой взял, нарисовал дорогу!» Что, ничего более интересного у меня не было? Надо же показать, что я актриса, которая стала известной, что-то умела. А то все будут поражены, как это она достигла известности, не «сунула» ли кому-то вовремя для этого?..

Иной раз мы ходили на студию, как на работу – ежедневно, в десять утра.

– Не рано ли для вас? – остерегался я.

– Ну что вы! – удивлялась она. – Только лентяи и лежебоки начинают день, когда все люди садятся за второй завтрак! И при этом еще ссылаются на чрезмерный расход творческой энергии! Раннее утро – самое плодотворное время для человека, и для артиста, если он относится к отряду приматов, тоже!

Рина Зеленая очень любила озвучивать детские мультфильмы

Отправляясь на студию грамзаписи, Рина Васильевна успевала до этого сделать еще массу дел: сходить в магазин, на рынок, встретиться с кем-то для нее очень важным. Помню, однажды она попросила зайти за ней в гостиницу «Москва».

– Назначаю вам свидание в вестибюле этого чудища архитектуры, – сказала она. – Я просто истосковалась по нереализованным обязанностям гида!

И с места в карьер, едва я появился, начала рассказ об уникальной истории с проектом «Москвы», когда кто-то по ошибке подсунул Сталину на подпись два различным эскиза фасада, и он оба утвердил.

– Чтобы не вызвать гнев «лучшего друга советских архитекторов», – говорила Рина Васильевна, когда мы вышли на Манежную площадь, – руководство Моспроекта решило совместить оба эскиза и у гостиницы появились два совершенно различных крыла! И самое удивительное, этого никто не заметил и тогда, когда «Москву» торжественно открыли и украсили ею к радости алкоголиков новый сорт водки, ни тем более сегодня!.

Мы пошли на Студию по улице Горького, которой еще не успели вернуть прежнее название, мимо «Националя», мимо театра Ермоловой.

– Посмотрите налево, – продолжала Зеленая роль гида. – Когда разогнали мейерхольдовскую труппу, которая работала здесь, год здание пустовало, а потом в нем вдруг решили открыть новый театр эстрады и миниатюр, – сказала она. – Нет, нет, заходить туда не будем – незачем. В этом новом театре я тоже играла. Если бы я вела экскурсию «Ушедшая театральная Москва», то обязательно бы объясняла:

– Это бывший театр, который работал на месте бывшего, занявшего место другого бывшего…

В театре эстрады я играла скетч с Райкиным – его тогда еще никто не знал. Он приходил ко мне в буфет и просил пирожное.

– Выбирайте, – бросала я на тарелку одно.

Он брал его и стучал им о буфетную стойку – продукт был «второй свежести».

Рина Зеленая коллекционировала фарфоровые статуэтки. 1930-е гг.

– Из чего оно сделано?

– Из Наполеона, – не терялась я.

Между прочим, именно в этом бывшем Театре эстрады я впервые сыграла Лазуринду Лазуревскую. Вы ее видели, конечно, – я ее играю сто лет. Текст для этой дамы, что всегда в курсе всех событий и обо всем умеет судить, сначала написал Владимир Поляков, а потом я его сама дописывала – не могла же Лазуринда отстать от современности!

Л как современность расправляется с нами-стариками, не мне вам говорить! Я же видела: миниатюра, что вызывала совсем недавно, лет десять-двадцать назад, гомерический хохот, сейчас не могла выжать из вас и улыбки! Юмор очень изменился. Сегодня искажениями иностранных слов никого не насмешишь. Пожалуй, абсурдность, парадоксальная недосказанность только и продолжают смешить. Поэтому от поляковского текста я и оставила две реплики. Конферансье спрашивает мою Лазуринду:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});