Сэйл-мастер - Варвара Мадоши

Первые тревожные склянки пробили в голове у Белобрысова только тогда, когда он за двое суток до предполагаемого времени посадки пришел за уточнением планетарной лоции.

— А, штурман! Получите последние сведения, — она кинула ему объемистую тетрадь. — Хорошо, что у вас наконец-то дошли руки поинтересоваться документами, которые я получила, замечу, еще до отлета.

Сашка проглотил упрек, отчасти заслуженный: документы и впрямь были на корабле с самого начала, но в порядке вещей считалось, если штурманы знакомились с лоциями за два-три дня до посадки. Раньше не было смысла.

— Как предсказывают прогнозисты, — продолжала Княгиня совершенно ровным тоном, — река намела в дельте песчаную мель, приземляемся на двадцать семь минут восточнее.

Пока Сашка отчаянно пытался сообразить, при чем тут дельта реки и песчаная мель — у них что, нет нормального «мокрого» порта? — Балл продолжила как ни в чем не бывало:

— Поселение выше по реке, придется сперва дойти до дельты, а потом подниматься. Ничего, ветра весной там устойчивые, а штормов не бывает.

Пораскинув мозгами, Сашка решил, что ситуация вполне логичная: небось, единственное поселение устроили не там, где удобно садиться, а там, где что-нибудь добывают. Или где есть пахотная земля, например.

У Княгини он снова решил ничего не спрашивать: ему по опыту уже было известно, что, когда капитан говорит таким тоном, все расспросы она, скорее всего, проигнорирует.

* * *

— До планеты полтора килокабельтова!

— Точка посадки прямо под нами — Сашка наблюдал, как изображение планеты, окутанное призрачными линиями выдуманной людьми координатной сетки, медленно увеличивается в хрустальном окне иллюминатора. На месте второго пилота сидела Катерина: от нее умопомрачительно пахло томленой картошкой с грибами.

«Блик» вышел к планете ровно за час до обеда по корабельному времени, и теперь голодный экипаж молча сглатывал слюну.

— Выполняем посадочный ордер, — Балл смотрела туда же, куда и штурман. Эфир вокруг планеты был пуст: ни одного корабля, ни одной волны в чашке радара. Аппетитный запах капитана, похоже, ничуть не волновал.

— Нет ответа от диспетчерской службы, — подала голос Белка. — Вообще никаких сигналов, кроме приводного маяка. На запрос о посадке никто не ответил.

— Продолжайте посадочный ордер, пилот, — капитан помолчала, и, когда уже никто не ждал продолжения, проговорила: — здесь это обычное дело…

Посадка в порту неприятна двумя вещами. Во-первых, резкой ударной перегрузкой при торможении об воду: почему-то ни в одном рейде ни одного корабля ни разу не случалось, чтобы к посадке закрепили абсолютно все. Что-нибудь обязательно сорвется с креплений, отвалится, разобьется. Начиная от сервизной чайной чашки и заканчивая пассажирами и членами экипажа. Доходит до того, что суеверные эфирники специально закупаются дешевыми гранеными стаканами, оставляя жертву «закону Подлости» на столе кают-компании.

Вторая неприятность — это извечная и бесконечная бюрократия портовых чиновников: зарегистрируй корабль, зарегистрируй груз, получи разрешение на разгрузку, на наем портовых грузчиков, на швартовку, на проезд по территории эфирного порта, на пользование туалетами на территории, на выгул кота (в ошейнике, с медной бляхой инвентарный номер 338472, борт «Блик», бригантина, порт приписки — Земля), на проведение профилактики или ремонта… Как было просто в военном флоте! Всех процедур — показать коменданту предписание Адмиралтейства, и все, запущен священный ритуал. Часто глупый, но всегда безукоризненно точный. А тут…

Обычно со всеми интеллектуальными выкрутасами разбирались Княгиня и Берг. Сашке, Сандре и Белке выпадали лишь поручения типа «возьми-бланк-принеси-найди-отдай-и не забудь печать!» Штурман и этим тяготился. Как выяснилось, напрасно. На Тэте он понял, что бюрократия развитой инфраструктуры — еще меньшее зло.

Правда, поесть ему все-таки позволили — в спешке.

— А ну! Навались! Раз-два, тяни, тяни, тяниии! — наваливаясь всем весом на проклятую снасть Сашка и Берг устанавливали парусный такелаж для морского плавания. Палуба скользила под ногами, а плетение каната прокалывало даже защитные рукавицы.

Обычно эфирные корабли практически не способны к самостоятельным маневрам даже в пределах акватории порта: юркие парусные суденышки-буксиры — неизбежное зло, несмотря на эфирно-морской антагонизм. Они облепляют приземлившийся корабль, забрасывают швартовые лини и ведут к мокрым пристаням, в сухие доки, откуда потом, перед взлетом, доставляют к стартовым сайтам «пушек».

То, что буксира не будет, штурман понял только тогда, когда капитан скомандовала развертывать снасти. Это был удар! И что самое противное ни Сандра, ни Белка, ни даже сама Берг не выглядели особо расстроенными…

Колониальные транспорты, военные десантники и мелкие курьеры вроде того же «Блика» способны поднять не только призрачно-великолепный эфирный такелаж, но и самый обычный морской. Короткие заваленные назад мачты — не та конструкция, чтобы обеспечить многажды воспетое «величавое скольжение по волнам», а тяжелый корпус эфирника изрядно мешает маневрам, но двигаться можно. «Как беременное корыто»: в свое время курсанта Белобрысова, проходящего практику на каботажнике в Финском заливе, очень восхитила эта творческая фраза морского капитана.

Проблема в том, что это самое «беременное корыто» должен был стронуть с места именно Сашка.

Капитан — на то и капитан, что бы стоять на палубе и командовать. Бэлу и Катерину с их ростом и весом, скорее, самих парус сдвинет, причем обеих вместе. Сандра в снастях и парусах ничего не смыслила, как и он сам, но она вовремя вызвалась вызывать ветер — талант, которым Сашка не обладал, — и по этой причине была переименована в «погодного мастера» и освобождена от палубного дежурства. Надрываться пришлось штурману и суперкарго — благо, Берг происходила как раз из той породы русских женщин, что способны вытащить коня из горящей хаты на руках.

«И как меня угораздило наняться именно на эту посудину!» — тоскливо думал Сашка, созерцая волдыри мозолей на ладонях. Под предводительством Берг, которая, кажется, успела за побывать чуть ли не во всех ситуациях, связанных с эфирными кораблями, от абордажа до аварийной посадки, горе-матросы умудрились поставить паруса всего за час. Лежалая материя безудержно воняла лавандой («Зато моль не сожрала, а то гребли бы сейчас руками!») упорно не хотела разглаживаться под слабым утренним ветерком. Земля у самого горизонта тонкой линией обнадеживала, что они хотя бы не потеряются в безбрежной пустоте тэты 5, планета номер три.

Абордаж, сонно урча, развалился на сложенном на палубе стакселе: черной тенью просочившись на палубу сразу, как только люди открыли люки, он неприязненно осмотрел мокрые доски, обнюхал крупную лужу, и, брезгливо поджимая лапы, потопал на воображаемый квартердек. Но стоило Сашке и Берг развернуть полотнища на палубе, как усатая скотина одним прыжком выскочила в центр пахучей ткани и начала блаженно тереться мордой о парусину. После десятиминутной перебранки (со стороны Берг — поток норвежских, французских и, кажется, китайских проклятий, со стороны Абордажа — злобное шипение и прижатые уши) парус был оставлен коту.

«Ну его, а нам бы и с двумя справится,» — подытожила суперкарго.

— Ну вот и все! — Санька утерла лоб запястьем. Пару раз хлопнув, паруса надулись, слегка наклонив палубу под ногами, и корабль медленно начал набирать ход. — Вы как хотите, а я — загорать! Когда еще появится возможность два дня под таким приятным солнышком!

На палубу, вновь завернувшись в свою шаль, проскользнула Бэла. Под мышкой у нее была зажата удочка.

— Так, штурман! — Берг с силой хлопнула Сашку по плечу. — Отлично поработали! Первая вахта — за тобой. Следи, чтобы паруса не обстенились, если что — зови капитана, она на руле. А я пойду, помогу на камбузе, — с этими словами старпом скрылась в люке.

Сашка окинул взглядом палубу: нежащаяся на парусе рядом с Абордажем Санька (вот уж кому никакой запах нипочем!), уже закинувшая удочку с кормы Белка (а шаль сняла!), застывшая в стеклянном многограннике «фонаря» Балл (кажется, она попросту заклинила руль и читала).

Он сел, привалившись к фальшборту, и уставился на такелаж: что значит «обстенились» им говорили на лекциях, он помнил. Смутно. А вот что нужно делать, чтобы этого не допустить?

Глава 17,

о крестьянах и рабочих

Корабль вторые сутки шел против течения. Глубины в дельте так и оставшийся для Сашки безымянной реки хватало, чтобы случайно не налететь на мель. Течение, хоть и слабое на первый взгляд, ощутимо тормозило движение эфирной бригантины. Хорошо еще, ветер, поддерживаемый Сандрой, дул ровно и почти точно в корму: паруса раскрылись батерлфляем и обстениться не могли чисто физически. Да-да, неожиданное плавание весьма, хоть и против воли штурмана, расширило его лексикон специфических словечек, обожаемых моряками: а что делать, если ни капитан, ни старпом ни в какую не соглашались выражаться по-человечески?