Драконьи грезы разужного цвета - Татьяна Патрикова

— А это как у нас с тобой. Ты домогаешься, я пока позволяю тебе это делать. Ровно до того момента, когда начинаю приставать к тебе сам. Не сказал бы, что это для меня привычное дело, зато позволяет хоть ненадолго увидеть тебя настоящим, а не очередную маску.

— А зачем я тебе настоящий понадобился? — прищурился шут.

— Любить долго и страстно до полной потери вменяемости.

— Твоей или моей?

— Обоих.

— Вау! Я уже хочу быть отлюбленным! — воскликнул шут, сверкая неподдельным восторгом в коварных глазах.

— Ага. Как же, — хмыкнул Ставрас и отвесил ему второй за сегодня подзатыльник. — Опять будешь убеждать меня, что предпочитаешь девушек? А от Дирлин шарахнулся, как от огня.

— Я просто был не в форме!

— Тогда мог бы просто сказать, что устал, а не приплетать меня.

— И вообще, зоофилией не страдаю.

— Что?

— Ну, она же все-таки дракон.

— То есть, по-твоему, драконы тоже, что зверье неразумное?

— Ну… — начал Шельм, но вовремя прикусил язык. Некоторое время шли молча. — Извини, я просто не подумал, — признал свою неправоту шут.

— А, по-моему, очень даже подумал.

— Я не хотел обидеть ни тебя, ни их.

— Но обидел.

— Прости.

Шельму на самом деле было стыдно за себя, у него даже щеки порозовели, и он меньше всего ожидал от Ставраса маленькой подлости именно сейчас.

— Поцелуешь, прощу, — с непроницаемым каменным лицом выдал тот, вволю полюбовавшись на поначалу вытянувшуюся мордашку шута.

— Ставрас! — праведно возмутился Шельм, словно белошвейка, уличенная в чем-то ужасно непристойном.

— Что Ставрас?

— Ты дурачишься!

— Нет. Просто учу одного безразумного мальчишку уму разуму.

— И что же, мне прикажешь тебя прямо здесь целовать?

— Зачем же? Я вполне дотерплю до более безопасного места. К тому же, давно пора заняться искоренением ханжества некоторых королевских особ огнем и мечом, а в нашем случае поцелуем и подзатыльником. Пусть смотрит и учится.

— Ты же это несерьезно, — недоверчиво протянул Шельм.

— Ошибаешься. Я серьезен, как никогда. Будешь знать, как драконов, так еще бронзовых, с собачонками там всякими и кошаками сравнивать, ну или хомячками. Да и чего ты так переволновался-то? Подумаешь, поцелуй. Думаю, в глазах девчонок, а уж Веровека тем более, нам с тобой ниже падать уже некуда.

— А вдруг понравится? — спросил шут, глядя в звездное небо.

— Кому, тебе или мне?

— Если обоим, куда ни шло. А если мне одному, совсем гиблое дело

— Это почему же?

— Ты же только драконами интересуешься, — с философским видом, словно обсуждал нечто ни важнее погоды, пожал плечами шут.

— Не только, — разочаровал его лекарь, краем глаза внимательно следя за лицом голубоволосого мальчишки, вышагивающего рядом с ним. Но тот ничем не выдавал свои истинные чувства по отношению ко всему сказанному. Ставрас добавил чуть тише: — В моей жизни был и человек.

— Любовник?

— Нет.

— Вот видишь.

— Вижу, что мы пришли.

Они стояли у добротно сколоченных ворот, за которыми не наблюдалось ни единой живой души. Конечно, цыгане жили обособленной общностью и всевозможные преступления в их кругу строго карались. Но никто и не говорил о стороже или страже, во дворе, куда они свободно прошли, на них не тявкнул ни единый бобик. Хотя обычно у цыган на подворьях всегда имелись сторожевые псы.

— Не нравится мне это, — пробормотал Ставрас почти про себя, крадучись пересекая словно, вымерший двор.

— И правильно, — отозвался идущий за ним след в след Шельм. — Здесь разит магией, чувствуешь?

— Нет, но догадываюсь.

— Не чувствуешь? — удивился шут.

— Ночью мое восприятие несколько смещается, — отозвался Ставрас и, проскользнув мимо крыльца, обошел хозяйский дом сбоку. Ни в одном из окон свет не горел.

— Они все на втором этаже, — неожиданно прервал его раздумья голос шута, подкравшегося к нему совсем близко.

— Чувствуешь?

— Слышу.

— Они говорят?

— Нет. Но, думаю, стоит взглянуть поближе.

— И как ты предлагаешь туда взобраться? — поинтересовался Ставрас, разглядывая нижнюю часть дома, выполненную в виде корзиночного плетения, но гладкого и без выступов.

— Подсади меня, — скомандовал шут и легко подтолкнул Ставраса к стене.

Лекарь подчинился. Уперся руками и ногами, и шут легко взлетел ему на плечи, схватился за какой-то верхний выступ, и подтянулся, замирая на небольшом козырьке крыши первого яруса дома, выполненном все в том же корзиночном виде. Все же эти волшебные цыганские корзинки, когда так близко, поражали воображение, и как только они умудрялись в них переживать зимние холода? Хотя зная, как они трансформировались в повозки, можно было бы предположить, что и тут не обошлось без особой цыганской магии.

Глянув на топтавшегося снизу Ставраса, шут лег на крышу животом и протянул руку. Ригулти легко подпрыгнул и ухватился за нее. Шельм напряг все мышцы, стиснул зубы, и все же втянул его к себе. Вместе они прокрались к заинтересовавшему их окну и замерли, прислушиваясь.

В темной комнате, освещенной лишь светом луны и звезд, которые в эту ночь были до странного тусклы, словно чувствовали, что где-то внизу творится злодеяние, было полным полно народу, вот только "людьми" большинство из присутствующих, в полноценном смысле этого слова, можно было назвать с трудом. Ставрас все понял с первого взгляда. В кресле сидел маг-кукольник, вокруг него его живые куклы и двое приспешников. Один из цыганского племени. Другой, светловолосый и рябой. Что они делали, было непонятно, потому что к тому времени, как они с Шельмом пробрались к окну, все разговоры в комнате стихли. А потом заговорил рябой, обращаясь к скрытому в тенях глубокого кресла магу.

— Вы уверены, что со стороны драконов нам ничего не угрожает?

— Абсолютно, сомневающийся ты мой. Мое зелье действует, все драконы, испившие воду из отравленных колодцев, рухнули, даже толком не успев отлететь от города.

— А люди?

— Это зелье безвредно для людей и других зверей, кроме драконов, и имеет лишь один побочный эффект — крепкий сон, но это даже нам на руку. Мне проще накладывать матрицы, когда они обездвижены.

— А когда вы наложите руку на всех в городе, господин, что тогда? — спросил второй приспешник мага, явно еще не посвященный во все детали.

Масочник долго молчал. Но потом, взвесив все "за" и "против", все же решил рассказать цыгану-перебежчику, то, ради чего все затевалось.

— Цыганский Город каждые десять лет меняет свое месторасположение. Этот год последний в цикле. Поэтому перемещение цыган по карте страны не вызовет никаких подозрений и позволит максимально приблизиться к столице. Нам не нужно подходить совсем близко, вполне достаточно того расстояния, на котором это не вызовет нездорового интереса со стороны правящей верхушки и их обожаемых драконов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});