Тень Одержимого - Феликс Эйли

с Бездной».

— Понятно, — безразлично сказал Грюнвальд.

— Вон, смотри, — указала Хелен в сторону зала.

Фридрих вернулся туда и увидел, что рядом со стеной на коврике лежал кудрявый Реипус. Лысый мужчина держал руки у его головы, а он часто дышал, будто переживая нечто неприятное.

— И как? — поинтересовался Темганорион.

— Д-давай ещё, — сбиваясь, ответил Реипус. — Ещё.

— Хорошо.

Лысый поднёс руки к голове кудрявого, и тот забился в конвульсиях, словно из его тела изгоняли демонов, как в имперских верованиях.

— Бедный Реипус, — с состраданием сказала Хелен.

— Тебе тоже так делали? — насторожился Фридрих.

— Не, со мной проще. У меня нет таких проблем с самоконтролем и социальной сферой, как у него.

Грюнвальд подошёл поближе к Хелен.

— Покажешь мне тот подвал? — спросил Ариан.

— Позже. Не будем светиться, — возразила Йаванна. — Осмотрись пока, пообщайся. Уверена, тут найдутся интересные люди.

Фридрих отправился гулять. Вскоре он остановился: в одной части зала собралась целая группа слушателей вокруг светловолосой девушки. Та носила рубище, а на её запястьях красовались ленточки.

— На Магиране очень бедные люди, — вещала разрушительница. — Но даже они нашли средства на помощь себе. Конечно, я не брала с них много, но понимаете, целители не существа из чистого духа, им тоже надо на что-то жить.

— Конечно!

— Разумеется! — поддержали зеваки.

— Чем она занимается? — спросил Грюнвальд у Хелен, оказавшейся рядом.

— Посещает разные миры, — Йаванна не отводила взгляда от девушки с ленточками. — Не Рейвенхольд или Глизе, конечно, а всякие независимые и бедные планеты. И зарабатывает на жизнь целительством.

— Хм… — Фридриха это место уже утомляло. — И при этом она в Замке более популярна, чем я.

В этом беззубом, падком на внешнее, погрязшем в левых течениях Замке…

— Ты переживаешь, как школьник, — улыбнулась Хелен.

— Да что ты… — вспылил Грюнвальд. — Я тут стараюсь — работал на Кригсхайме, а теперь преподаю. Занимаюсь, так сказать, реальным делом, но всем плевать. А она путешествует и впаривает беднякам какую-то фигню, и все её слушают.

— Стареешь, Ариан, — протянула Йаванна.

— Ты уж определись, старею или, наоборот, молодею, — усмехнулся Грюнвальд. — Ты же не отрицаешь, что её «целительство» — фигня?

— Иногда вера творит чудеса, — мечтательно произнесла Хелен.

— Но никакой магии не существует, — развёл руками Фридрих. — Ни экстрасенсорики, ни псионики. Я не разделяю политическую позицию Штейнштейна и считаю его подкаблучником Ребеллии, но признаю, что он хорошо владеет научным методом, и согласен с его опровержениями паранормальщины.

— Но то, что Пастыри были псиониками, даже научно доказано! — возразила Йаванна.

Ариан слышал о древней вымершей расе чужаков, которые, согласно легендам, могли силой воли менять реальность. Он даже помогал Серпентире и другим забрать оставшийся от Пастырей артефакт у предателя Ависа. Но все нечеловеческие разумные формы жизни никогда не привлекали Фридриха — после столкновения с космоварварами он видел в любых чужаках только угрозу.

— Так я сейчас не о них, а о людях, — парировал Грюнвальд.

— А я думала, ты любишь всякое такое. Лекции же читаешь по философии, эзотерике и даже истории магии.

— Ну, это всё история. А всякие теории и символы — не более чем модели, которые описывают реальность. Нечто вроде языка.

— Иногда ты меня удивляешь, Фри… — Хелен осеклась. — Ариан.

— Так-так-так, — к друзьям подошёл Акрантофис. — Ариан, ты тут уже освоился?

Глава общества Змеиных Колец отнёс колыбасика в клетку и запер дверцу на замок.

— Пожалуй, — ответил Грюнвальд.

— Слышал, ты сомневаешься в наших способностях, — предводитель «магов» говорил спокойно, без всякой злобы.

— Э… — смутился Фридрих. — Да, так и есть.

Хелен посмотрела на друга с выражением «хотя бы Акрантофис вразумит тебя».

— Садись, — бородатый мужчина кивнул на коврик у стола. — Расслабься.

Грюнвальд с недоверием присел на ворсистую поверхность, подобрав ноги. Ковёр был пёстрым, расписанным в неоиндийском стиле, и контрастировал с помещениями Замка. Хелен пристроилась рядом с другом, полная любопытства. Акрантофис же сел напротив Грюнвальда и принял позу медитирующего монаха или йога с независимых планет Дальнего Рубежа.

— Спокойнее, — с улыбкой сказал Эрпетид.

Он поднёс правую руку к голове Грюнвальда и сжал пальцы, будто хватаясь за что-то невидимое. В это время бездонные глаза «мага» пристально всматривались в глаза Фридриха. Затем Акрантофис резким движением опустил руку, словно выбросив нечто незримое и нехорошее на пол. Грюнвальд же ощутил, как из головы куда-то исчезла тяжесть забот и повседневных проблем. Мозг будто бы очистился и стал похож на бескрайнюю степь, продуваемую ветрами.

— Что вы со мной сделали? — прохрипел Фридрих, не до конца осознавая себя.

— Простейшая чистка энергетического фона, — простодушно улыбнулся Акрантофис.

— Это как? — не понял Грюнвальд.

Хелен, которая сидела справа от него, усмехнулась.

— А и не надо, — ответил бородатый «маг».

Он нажал указательными пальцами на симметричные точки на голове Фридриха, потом — на другие, затем — на третьи… Грюнвальд не понимал, что с ним происходит, но всё равно позволил Акрантофису проводить манипуляции. То ли из любопытства, то ли потому, что доверял Хелен… Бородатый Эрпетид, похожий на своих родственников лишь «благородным» происхождением, тыкал в руки Грюнвальда, в его грудь и ноги. Фридрих чувствовал, как по телу разгоняется кровь, а мозг становится ещё более чистым и свободным от груза рабочих дней.

В принципе, всё можно объяснить с научной точки зрения. Это был просто массаж, приправленный эзотерикой для шика. Грюнвальд так и ответил бы Акрантофису, если бы не укоризненный взгляд Хелен. И Фридрих понял, что она имела в виду. Ему предстояло внедриться в «Змеиные Кольца», чтобы вытащить на поверхность другое тайное общество — более опасное и серьёзно настроенное. Поэтому он решил подыгрывать Эрпетиду. Или, по крайней мере, не обнажать свой скепсис.

— Как ты? — спросил Акрантофис.

Он только что закончил массировать Фридриху спину и снова сел напротив Ариана.

— Хорошо, — Грюнвальд не солгал. — Всё внутри словно парит над землёй.

Он и вправду пребывал в лёгком, приподнятом настроении. Само по себе это его устраивало — как немного уставшего от преподавательской жизни. Но сейчас ему требовалось сосредоточиться на задании, и он не мог расслабляться дальше.

— Видишь? — с хитрецой