Рейтинговые книги
Читем онлайн Человек напротив - Вячеслав Рыбаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 83

– Андрей Андреевич, вы извините, но я вас еще огорчу.

– Что такое? – удивился Симагин. – Меня пока еще никто не огорчил.

– Ну… тогда я буду первая. Мне же хуже. Понимаете, у нас ведь сегодня день выплаты, да?

– Да вроде… – ответил Симагин. Он и забыл об этом.

– Не вроде, а точно. Четвертое занятие после того, как я с вами последний раз расплачивалась. Я прекрасно знаю… вы не думайте, пожалуйста, – у нее даже голос задрожал, – что я буржуйка и мыслю на уровне французской королевы, дескать, если уж у народа и впрямь нет хлеба, то почему он не ест сладкие булочки…

– Да вы о чем, Кира?

Не поднимая глаз, она упрямо продолжала:

– И я прекрасно знаю, как у таких замечательных людей, как вы, всегда трудно с деньгами. Может, вам хлеба купить не на что. А у нас по сравнению с вами как бы куры не клюют. И вот сегодня, – совсем напряженным, без интонаций голосом закончила она, – я не смогу вам заплатить.

Она перевела дух. Самое трудное было сказано. Теперь она умоляюще взглянула ему в лицо и выкрикнула с отчаянием:

– Ну просто дурацкое стечение обстоятельств! Папа больше полугода шустрил и добился-таки, что ему предложили должность коммерческого директора в "Аркадии"…

– Поздравляю, – автоматически сказал Симагин, хотя, что такое коммерческий директор и, тем более, что такое "Аркадия", – ни малейшего представления не имел.

– Да я не к тому! Понимаете, все бумаги уже подписаны, оформлены, он уже и заступил фактически, и тут всплывает, что по лукьяновской росписи от февраля девяносто второго для поста этой категории у батьки не хватает четырех месяцев партийного стажа! Представляете? Каких-то поганых четырех месяцев, он уж и сам забыл давно, когда именно вступал в эту Кэ Пэ Сэ Сэ – и вот такая плюха!

– М-да, – сказал Симагин сочувственно. – Партийные тоже плачут.

– Еще как! Ох, что тут вчера было! Я так жалела, что вы не видите… с ваших заоблачных высот на все это посмотреть – живот бы надорвали. Всю наличку, какая есть, сгреб подчистую – и ночным поездом в Москву, в комиссию партконтроля… чтоб ему там как-то приписали эти месяцы, что ли, или наоборот, его назначение переоформили более поздним сроком… я не знаю.

– А деньги-то ему там зачем? – спросил Симагин и тут же сообразил: – Подмасливать, что ли?

Она посмотрела на него даже с некоторым недоверием.

– Ну вы даете, – сказала она. – Конечно! Партконтролю же коммерческая деятельность запрещена, поэтому, скажем, взаимозачетом там ничего не сделать, они только наличку признают… Папка считал тут – человекам шести совать придется! Бумажки одна к одной по пачечкам раскладывает, по числу потенциальных получателей… а с самого пот градом, и на кончике носа капля пота болтается… И деваться некуда, он уже два документа как директор подмахнуть успел, теперь, если что – семь лет с конфискацией, как минимум! Представляете? – И она засмеялась, не испытывая, разумеется, ни малейших опасений. Ведь всевозможные законы – где-то вдали, а они с папой – здесь, в жизни.

– С трудом, – честно ответил Симагин.

– Я тоже. Поэтому дико даже подумать, тем болей сказать – но в доме ни копейки. Это буквально на пару дней, правда. Я в следующий раз расплачусь. Честное комсомольское! Если что – сама у ребят настреляю… стекляшку какую-нибудь заложу… или продам. Да если б не вчера все стряслось, а хотя бы позавчера, я бы уж как-нибудь раскрутилась и вам ни словечка бы не сказала!

– Да Кира же! – рыдающим голосом сказал Симагин. Он видеть не мог, как девочка убивается. – Да не принимайте вы это так близко к сердцу! Я совсем не бедствую!

– Не верю, – твердо сказала она.

– Ну хотите, я вас ссужу?

– Если вы будете так шутить, – ровным голосом предупредила она, – я разревусь.

– Вот только этого не надо. Давайте лучше займемся…

– Сейчас займемся, я… я только закончу. А то второй раз к этому возвращаться у меня смелости не хватит. Я ведь не зря насчет хлеба. Я из остатков былой роскоши сбацала плотнющий и вкуснющий ужин, мы с вами вместе поедим, и я вам еще с собой дам. – Ее щеки и даже шея стали пунцовыми. – И вот только вздумайте отказаться!! Буду с вот таким свертком бежать за вами всю дорогу до дома… кстати, узнаю, где ваш дом… и вопить благим матом: милый, любимый, ненаглядный, ты не доел курочку и трусы забыл. Вы меня еще не знаете. Я женщина без предрассудков, у меня не заскорузнет!

Симагин улыбнулся и чуть покачал головой, глядя на девочку с самой настоящей и ничуть не скрываемой нежностью. Кира сидела напротив него очень прямо и на него глядела прямо-прямо, и ее глаза сверкали, как звезды. Словно у Аси когда-то.

– Не отказывайтесь, Андрей Андреевич, – тихо сказала она. – Не обижайте меня.

– Меньше всего на свете, Кира, – так же тихо ответил Симагин, – я хотел бы вас обидеть.

Она опять облегченно вздохнула и улыбнулась тоже.

– Но вы меня не бойтесь, я не сумасбродка, – заявила она. – Я вас, вообще-то, во всем слушаюсь. С полуслова. Вот вы недели три назад обмолвились, что в моем возрасте обожали фантастику. Так я уж так на эту фантастику набросилась! Если у вас потом время будет, я и об этом хотела бы с вами поговорить. За ужином, например.

– Вы же знаете, что будет, – ответил Симагин.

Тут она вообще расцвела.

Без малого два часа они работали плотно и увлеченно. Умница, с умилением думал Симагин, какая умница… Вот ведь берутся же откуда-то такие в нашей суматошной и мелочной мгле. И сословие не искалечило ее. И нежное, милое личико, и эта фигурка прелестная, которую она показывает мне с такой гордостью, словно собственноручно проектировала ее и вытачивала, – ее не искалечили. Как это говорили китайцы про Тао Юань-мина: в грязи вырос лотос…

– Все, Киронька, баста, – сказал наконец Симагин. – Полный блеск. Старик Симагин вас заметил и в вуз сходить благословил. Когда начинаются вступительные?

– А они уже начались, Андрей Андреевич, – просто-таки сверкая от упоения собой, ответила Кира и принялась складывать бумажки. – Сочинение мы вчера писали.

– Оценки еще нет?

– Нет. Послезавтра, на следующем экзамене, скажут.

– А что за темы нынче пишут, интересно? Вот вы – что писали?

Она смутилась. На секунду спрятала глаза, а потом с деланным оживлением воскликнула:

– Ну что? Ближе к камбузу?

Не получилось у нее замять вопрос для ясности. Симагин удивился:

– Кира, темы экзаменационных сочинений теперь секретные, что ли?

– Да не секретные… – Она поняла, что отвертеться не удастся, и с безнадежностью в голосе призналась: – Дурацкие просто. Срамиться перед вами неохота. Первая, конечно, посвящена близящейся славной годовщине. "Историческое значение ГКЧП и ее победы над деструктивными силами".

– Ну, это понятно, – сказал Симагин. – Вам еще повезло, Кира. В мое время все подобные события имели не просто историческое, а всемирноисторическое значение.

– Кишка у них теперь тонка на всемирное, – презрительно сказала Кира. – Потом, значит, "Образ Юрия Владимировича Андропова в публицистике последних лет". Ну, и собственно литература: "Поднятая целина" и "Петр Первый".

– Да, выбор богатейший, – сказал Симагин. – Можно сказать, на любой вкус. И что вы писали, если не секрет?

Она покраснела так, что глаза заблестели проступившей влагой. Едва слышно ответила:

– Андропова…

– Как интересно! – восхитился Симагин. Он откинулся на спинку стула и даже пальцы сцепил на животе. – Расскажите мне, пожалуйста, каков его образ в публицистике последних лет. Я совсем не знаю.

– Ну, – избегая смотреть на Симагина и оттого бегая глазами по полу, по потолку, по стенам, начала Кира., – что он уже тогда все понимал и начал было укреплять страну, как теперь Крючков… но те, которые замышляли перестройку, его вроде бы отравили… Ой, да перестаньте вы меня казнить! – не выдержала она. – Не станете же вы меня расспрашивать, как я в сортире сидела, когда у меня желудок расстроился. Сколько раз бегала да как кряхтела… А тут, извините, точно такой же физиологический акт. Надо было пойти и опростаться. Я и пошла.

Смеясь, Симагин поднял руки, как фриц под Сталинградом:

– Все, Киронька, все! Больше не буду! Ваше несравненное и изысканное красноречие меня полностью убедило и даже пристыдило. Простите бестактного дурака.

– А у вас было сочинение, когда вы поступали? – вдруг спросила Кира.

– Дай Бог памяти… было, кажется, – ответил Симагин.

– А что вы писали?

Симагин оттопырил нижнюю губу.

– Кира, вот как на духу: не помню. Сейчас… да-да-да… Что-то по Чехову. Счастье и несчастье маленького человека в ранних рассказах Чехова, вот как это называлось.

Кира, качнув головой, завистливо поцокала языком.

– Это я бы написала… это я бы так написала… А что вы получили?

– Вот это точно помню: четыре – четыре.

– Врете!

– Нет, правда. Я тогда на эти темы двух слов связать не мог. На маленького человека мне было плевать, потому что люди меньшего масштаба, чем Эйнштейн или Софья Ковалевская, или, скажем, Кибальчич, меня абсолютно не интересовали. А четверка за русский потому, что я всегда сначала писал весь текст, всё, так сказать, содержание, а потом щедрой горстью, в произвольном порядке, рассыпал по нему запятые. Странно еще, что не трояк…

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 83
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Человек напротив - Вячеслав Рыбаков бесплатно.
Похожие на Человек напротив - Вячеслав Рыбаков книги

Оставить комментарий