Наташа. Новая повесть о Ходже Насреддине - Александр Климай

Наталис погладила совсем седые волосы Аллея и тихо сказала:

— Я согласна вернуться на Землю.

— Как бы я ни хотела удержать тебя, внучка, я одобряю твое решение, — послышался голос до того молчавшей Велены, — другой вариант решения был бы нечестен.

— Подождите! — устало проговорил Фертэс. — Вы еще не все знаете, и я вынужден буду вам сказать одну ужасную вещь. Дело в том, что я предвидел желание Наталис вернуться назад, и поэтому просчитал все возможные пути развития планеты Зелены и получил неутешительный результат, — он замолчал. В зале наступила тишина. — Земляне пошли по ложному пути, получив второй шанс от Создателя. У них сложилось неправильное представление о сущности жизни, о Вселенной, наконец, о великом смысле бытия, определенном Творцом. Они погрязли в мелочных склоках и дрязгах, не видя ничего дальше своего носа. За это время они накопили горы оружия и активно уничтожают биосферу, за счет которой существуют. Они слишком агрессивны и не способны идти одним путем с космосом, и поэтому беззащитны перед ним. Земля находится на грани катастрофы, скоро у них появится оружие, способное разнести эту планету в клочья. Даже Сфинкс не успеет встать, чтобы умчаться из этого ада! Я не позволю внучке вернуться на эту обреченную планету!

Наталис, сжавшись в комок, сидела, широко раскрытыми потемневшими глазами смотрела на Фертэса.

— Что же делать? — наконец, прошептала она. — Здесь я неизбежно потеряю Аллея, и вернуться… Что же мне делать? — уронив голову на руки, она затихла.

И тут раздался уверенный голос Илэны:

— Думаю, что выход все-таки есть. Мы в состоянии отвести беду от Зелены. Только сохранив жизнь этой планете, мы сможем соединить на ней Наталис, Аллея и их еще не родившегося сына. Фертэс, ты оказал, что просчитал все пути развития Земли. Но есть еще один, который ты не включил в свой перечень, он самый трудный, но зато человечество на Зелене избежит катастрофы. Думаю, Создатель позволит нам помочь им, и Земля использует таким образом свой последний шанс…

Но Фертэс не сдавался:

— Трудно допустить, что это возможно. В истории мироздания не было подобных экспериментов… Все цивилизации, зашедшие в тупик, или сами находили выход, или…

Но тут, увидев мрачную решимость в глазах Наталис, он опять попытался уговорить ее:

— Внучка, ты ведь очень много теряешь: нашу планету, долгую и, вполне вероятно, счастливую жизнь, ты забудешь все, что обрела и чему научилась, а самое главное — ведь вы можете не найти друг друга. Мир, в котором вы окажетесь, будет не столь дик, как тот, в котором вы встретились в этой жизни. На Зелене это будет время на рубеже второго тысячелетия. Но в этом мире, я уже говорил, будет преобладать хаос над гармонией.

Молодая женщина покачала головой:

— Нет… мы вернемся на Землю…

— Девочка моя, ты должна меня послушать. Не заставляй меня прибегать к древнему методу насилия над личностью, — Фертэс оставался непреклонен.

Встав, Велена подошла к мужу и, мягко положив руку на его плечо, проговорила:

— Дорогой, и все же надо положиться на покровительство Создателя. Тем более, что мы в силах заложить в программу их развития влечение друг к другу. Они узнают, вернее, почувствуют друг друга при первой же встрече, но сразу не поймут, почему так произошло, возможно, потребуется какой-то период, чтобы все встало на свои места.

— Когда же нам отправляться? Сейчас? — спросила на все готовая Наталис.

— У вас есть время, можно не торопиться… Ведь вы еще так мало были у нас и так много не видели, — ответила Велена. И после паузы добавила:

— Этот чудесный, аромат цветущей яблони, он ни с чем не сравним… Свежеет… нужно прикрыть окно…

Послышались шаги, а затем стук в дверь… Озноб, пронизывающий тело Аллея, постепенно прошел. Страшно гудела голова. Он с трудом разомкнул чугунные веки. На несколько секунд он потерял ощущение реальности, но… Ровный голос дежурной медсестры быстро вернул его в действительность:

— Алексей Петрович, уже поздно, вы идете домой или остаетесь ночевать в санатории?

— Спасибо, Светлана Федоровна, — он не узнал свой хриплый голос, — я ухожу.

ГЛАВА 23

Алексей чувствовал такую огромную усталость, какой не испытывал ни разу в жизни. Глаза смогли различить в сумраке комнаты отдельные предметы. Он понял, что уже очень поздно, и тяжело вздохнул:

— Ну вот, попробуй теперь докажи Галине, что был один. Хотя… эту встречу наедине можно назвать свиданием…

Доктор опустил веки. Перед его внутренним взором в вихре вновь пронеслись те события, которые он только что пережил… или это был сон?

Он встал и ощутил во всем теле неожиданную легкость.

— Странно, — подумал Алексей, — ведь несколько минут назад мышцы горели от невиданной тяжести.

С этой мыслью он включил свет и взглянул на часы: времени было 23.52. Доктор еще раз вздохнул, предвидя последствия столь позднего возвращения, и, включив воду, подставил под прохладную струю лицо.

— Надо было позвонить жене и сказать, что у меня дежурство, — пришла в голову запоздалая мысль, — но сейчас лучшее, пожалуй, решение — попасть домой побыстрее.

Он перебросился двумя фразами с дежурной медсестрой и вышел на улицу. Конец апреля — чудесное время года, уже совсем тепло, и свежая зелень радует своим весенним шумом.

Завтра последний день месяца и окончание заезда в санаторий… Алексей снова подумал о Наташе. Как бы там ни было — Египет, звезды, межпланетные путешествия, что это — сон? явь? — а он понял, что действительно любит ее…

Доктор задумчиво шел, меряя шагами тишину ночных улиц. В это время трудно было надеяться на обычный городской транспорт, и, чтобы сократить путь, он свернул в переулок и направился через городской парк. По улице, которую он только что пересек, проскочила спецмашина, распространяя вокруг себя ультрамариновый свет мигалки.

— Наверное, — подумал Алексей, — сейчас не спят только больные, ожидающие срочной медицинской помощи, — и, усмехнувшись, добавил, — да еще влюбленные…

Так, предаваясь размышлениям, все ближе и ближе подходил он к своему дому. Сейчас закончится парк, потом два квартала и… Улицы по-прежнему были пустынны, словно город вымер. В девятиэтажном доме, где он жил, лишь два-три окна светились. Темные глазницы окон его собственной квартиры смотрели мрачно и неприветливо.

— Что-то сейчас будет… — мелькнула в сознании мысль, и Алексей нажал кнопку вызова лифта.

Сигнала не последовало, пришлось подниматься по лестнице. Достав ключ, он открыл дверь, которая, к его удивлению, оказалась незапертой изнутри на цепочку. Еще не включив свет, Алексей почувствовал что-то странно непривычное в окружающей его безмолвной тишине. Вот щелкнул выключатель, и прихожую залил неяркий голубоватый свет.

Он ожидал все, что угодно, но только не то, что увидел. Как часто бывает в таких случаях, реальность превзошла все его ожидания. В квартире царил ужасный беспорядок, дверцы встроенных шкафов, полуоткрыты, на полу разбросаны мелкие вещи… Машинально разувшись, он сунул ноги в тапочки и, минуя зал, стремительно вошел в комнату дочери — ребенка не было, а на полу — такой же беспорядок.

Лихорадочно соображая и не найдя причины случившегося, он прошел в спальню и замер у двери. В сознании мелькнула ультрамариновая вспышка спецавтомобиля.

— Но это же не ограбление?! — подумал он и осторожно и вместе с тем решительно толкнул дверь.

Она беспрепятственно отворилась. На фоне общего хаоса, царящего в квартире, особняком выделялись две идеально прибранные кровати. На подушке одной из них лежал большой, свернутый лист бумаги. Уже догадавшись, в чем дело, он взял его и сразу узнал размашистый, местами неровный почерк жены Галины. В том, что это писала она, не было никаких сомнений.

Упав на постель, Алексей закрыл глаза, оттягивая время. Интуиция подсказывала ему, что то, что случилось, неизбежно должно было произойти, и подсознательно он ждал этого. Сейчас же он испытывал полное опустошение: ни радости, ни горя, ни отчаяния, ни удовлетворения…

Несколько раз он подносил листок к глазам, и каждый раз рука опускалась после того, как он пробегал глазами первую фразу. Наконец, обретя твердость, он начал читать:

«Алеша!

Мне трудно было написать это письмо, но, наконец, я решилась. Наверное, ты отчасти был прав в том, что я не испытывала к тебе такого высокого чувства, называемого любовью.

Ты добрый, хороший человек, который очень нравился мне. Во всяком случае, тогда, в студенческие годы, ты был единственным для меня, а твое внимание и постоянство очень льстили мне, и это сыграло решающую роль в моей, да и в твоей судьбе. Несмотря на то непонимание и трудности, которые появились сразу после свадьбы, мне казалось, что жизнь наша наладится. Я чувствовала твою любовь и поддержку и старалась честно отвечать тебе взаимностью. Иногда ты позволял себе высказывать сомнения по поводу искренности моих чувств — может быть, и не без оснований, так как иногда я сама с трудом разбиралась в себе самой.