Контакт первой степени тяжести - Андрей Горюнов

– Почему в китайском? – удивился Калачев. – Китай-то тут при чем?

– Чтобы ему понятней стало! Вы ведь, наверно, ходите в китайский?

– Да вы не петушитесь. Успокойтесь, – рассудительно заметил Калачев Белову. – У каждого из следователей свой стиль. Конкретный стиль дознания может и не нравиться. У вас, конечно, будет адвокат. Но только чуть попозже.

– И зарубите на носу: мы ваших прав не нарушаем! – добавил Власов. – И нарушать не станем. Так что вот! Вернемся лучше к основному: вы ехали, как вы сказали, на Урал, на Приполярный Урал?

– Да. Разъезд одна тысяча девятьсот пятьдесят второй километр, недоезжая до Инты четыре километра. Поэтому я собирался сначала доехать до Инты, а потом уж на местном – на разъездах скорые не останавливаются.

– Как славно! А почему же билет вы в этом случае взяли до Вологды?

– А потому что побыстрей чтоб, с пересадкой!

– Побыстрее с пересадкой? Я не ослышался?

– На поезд, на прямой, билетов не было!

– Во как! – обрадовался Власов. – Нет билетов в сентябре, в конце месяца – да на Воркуту?! Конечно, люди едут за фруктами, наверно, в Воркуту, за арбузами – вот все билеты и разобрали!

– Почти угадали, – кивнул Белов. – На самом деле-то, шахтеры возвращаются с югов. С арбузами, с фруктами. Бархатный сезон кончается!

– Ой-йой-йой-йой-йой! – Власов даже покачнулся. – Да что вы говорите? Шахтеры летают самолетами, мой дорогой! Им время во как дорого! – Власов провел ребром ладони себе по горлу и тут же болезненно поморщился. – Терять неделю отпуска! При этом денег море, пропасть у них!

– Ну, если государство расплатилось, конечно, – деликатно вставил Калачев.

– Оно расплатится, держите ложку крепче! – съязвил Белов.

– Да что вы оба как торговки на базаре! – развел руками Иван Петрович. – Тоже мне, бином Ньютона! Позвоним сейчас, да и выясним. – Он сел к столу, подвинул телефон поближе.

* * *

– Да? – Администраторша суточных касс на Ярославском прижала трубку к уху. – Кассы. Администратор. Да. Какой Иван Петрович? Да, да, я уже вспомнила, конечно! Вы так внезапно, не попрощавшись, ушли. Нет, просто была удивлена. Вопрос понятен. А куда билеты? До Инты? Число какое? На сегодня? Есть. Вас какие интересуют – в СВ, в купейный? Не интересуют – просто для справки? Ну, все равно, конечно, есть! Он, правда, ушел уже, интересующий вас поезд, но билеты на него все равно еще имеются, продаются свободно, пожалуйста. Для всех! Любой приходит и мгновенно покупает. И час, и два назад мог купить. Разумеется! У нас же компьютерная сеть. А то! Двенадцать мест осталось в СВ, сорок четыре в купейных, восемьдесят три в плацкартном. Короче, уехать в Инту, в Воркуту сейчас проще, чем водой из-под крана напиться, что вы, что вы! Ну, пожалуйста!

* * *

– Ну, все слыхали? – спросил Калачев, кладя телефонную трубку на аппарат.

– Уж даже и поезд уже ушел, а билеты все равно еще есть! – торжествующе поднял палец Власов.

– Россия – чудная страна… – сказал Белов.

– А граждане ее еще чудесней, – согласился Власов. – А что вы думаете, Иван Петрович, по поводу того, что вот Белов, присутствующий тут, наш дражайший Николай Сергеевич, стремился в Вологду лишь потому, что Вологда была конечным пунктом их путешествия с исчезнувшим Тренихиным? Вдруг Николай Сергеевич там малость чем-то наследил, а тут, в Москве, уже убив Тренихина и осознав затем, что дело, вопреки всем ожиданиям, вдруг очень шибко раскрутилось, решил махнуть куда-то в Вологодский край и там немного замести следы? Вы как считаете?

– И это может быть.

– Какая Вологда?! – вскипел Белов. – Да я рюкзак, вон, для севера собрал!

– А Вологда что, от Москвы на юге? – съязвил немного Власов.

– Я еще, кроме того, письмо отправил вам заказное. Сегодня вечером. Перед отъездом. Написал в нем, куда и на какой срок я выбываю. Вот квитанция. Можете убедиться!

– Я верю, что вы! – отмахнулся Власов. – Раз вы отправили, так мы получим! И письмо это, наверно, еще и с признанием – а, не скажете? А то ведь долго ждать – нам с Иван Петровичем не терпится.

– С признанием, – согласился Белов. – Что я уехал на неделю на Урал. И что вернусь. Ну, если не случится ничего из форс-мажорного ряда.

– Ну, ясно! Чтобы вас мы не искали, пока вы в Вологодском крае себе «зачистите хвосты». Мне ваша логика предельно ясна. Как вы оцениваете создавшуюся ситуацию, Иван Петрович?

– Ну да. Подписку дал, но вынужден был уехать. Уехал, но предупредил нас. Все как бы честно. Вроде.

– Причем предупредил по почте, вы учтите! Вот на что следует обратить самое пристальное внимание! Сколько дней письма по Москве идут?

– Ну, пять дней. Может, и неделю…

– Ага. Так скоро мы получим – сейчас сентябрь? В октябре! Как, помните, сказала дева старая: «Вот лучше поздно, чем никому». Давайте-ка мы вот что сделаем сейчас, милейший Николай Сергеевич. Давайте мы теперь посмотрим, что у вас с собой, в мешке!

– Что – обыск? Только с санкцией! – Белов, вдруг вспомнив про пистолет, перепугался не на шутку.

– Да вы же сами предлагали только что убедиться, что вы укомплектованы для северных вояжей по непроходимым таежным дебрям, а? И вдруг про санкцию какую-то начали рассуждать? Да вы, мне кажется, взволнованы вдобавок? Как вам кажется, Иван Петрович?

– Мне тоже показалось.

– Тогда вот так вот, Николай Сергеевич. Не обыск, нет! Всего лишь навсего мы осмелимся предложить вам досмотр. На досмотр мы имеем право. При понятых, разумеется. У нас здесь банк коммерческий неподалеку, в соседнем доме. – Власов взялся за телефон. – У них народа много по ночам работает. Охрана, операционисты. Они отвлечься от ночного бдения будут рады-радешеньки!

– Я сам вам покажу! – Белов решился.

– Сам – не надо! – решительно вмешался Калачев и встал. – Я вижу, что что-то есть у вас интересное – поэтому давайте при свидетелях, и никак иначе.

– Это ж мы мигом! – кивнул с улыбкой Власов.

* * *

Стрелки часов приближались к двенадцати.

Лена стояла в квартире Белова и смотрела в ночное окно.

Она не понимала, что с ней происходит.

Она вообще плохо понимала эту абсурдную жизнь, странные правила, чудные, совершенно нелепые законы какой-то сложной игры, в которую все окружающие так старательно играли от рождения до смерти.

С самого раннего детства ее мучила полная непонятность и неприятие логики обыденной жизни.

Когда ей было еще лет пять, она, помнится, как-то обратила внимание на постового, регулировщика, стоящего на перекрестке и размахивающего полосатым жезлом.

Когда он указывал машинам налево, те ехали налево.

Он давал отмашку вправо – все ехали направо.

В этом таилась какая-то непостижимая загадка, фокус: откуда этот милиционер мог знать, кому надо направо, кому – налево, а кому необходимо и дальше ехать прямо?

Водители транспортных средств не подавали никаких таинственных знаков милиционеру, не высовывались в окна, не кричали ему: «Эй, мне налево нужно!»

Милиционер сам безошибочно угадывал все и никогда не ошибался – ну ни разу!

Маленькая Леночка наблюдала за перекрестком много дней, может быть пять или даже десять, но, не в силах самостоятельно разгадать это непрерывно повторяющееся у всех на глазах волшебство, обратилась наконец к папе: уж он-то, наверное, сумеет разгадать секрет колдуна-регулировщика!

Ответ отца ошеломил ее своей грубой жестокостью: милиционер не знает, оказывается, кому куда нужно ехать! И более того – он и не считает нужным это знать! Он просто указывает – туда! А надо ли им туда – это его и не чешет!

То есть он просто, нахал, берет и приказывает – машинам, грузовикам, автобусам. И все боятся его, слушают, не смея капризничать и баловаться! Как это ужасно! И страшно, вдобавок. Вот едет «скорая помощь» или пожарные – спасать людей. Им надо быстрее – вперед, вперед! Но регулировщик машет – направо! Приходится направо, что ж делать? Спасения нет! Даже трамваи, которые не могут ехать куда угодно, а только по рельсам – даже они подчинялись движениям полосатой толстой палки!

Господи! Прошло столько лет уже! Конечно, она давно поняла, как организуется уличное движение в городе, да. Но вместо тех детских загадок возникли другие – еще более сложные, страшные! Вот, например, все это, что с Колей сейчас происходит. И Коля, и Борис – что? Жили б и жили. Как они жили? Работали честно, работали много и хорошо. Отдыхали шумно, радостно, беспечно. Какой регулировщик вдруг указал им туда, в какую-то невнятицу, да просто в мясорубку? Почему Коля поехал, подчинился регулировщику?

Она вспомнила, как Коля, закончив два часа назад сборы рюкзака, заметил ей мельком, через плечо:

– Если я до полуночи не вернусь, то все – это значит – уехал.

Часы пробили полночь, замолчали.

– Все. Значит, уехал, – прошептала Лена и тихо заплакала.

* * *

– А здесь что – разверните! – попросил Власов Белова. – Нет-нет, вот это, свитер где, рубашки. Там что-то есть тяжелое.