Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918 - Ричард Пайпс

День 4 июля начинался мирно, но жутковатая тишина пустынных улиц вызывала нехорошие предчувствия. В одиннадцать часов утра солдаты Пулеметного полка и красногвардейцы в автомобилях заняли ключевые точки города. В это же время в Петрограде высадилось от 5000 до 6000 вооруженных кронштадтских матросов. Командовавший высадкой Раскольников удивлялся позже, что правительство не попыталось остановить высадку силой, накрыв один-два корабля из береговых орудий162. Моряки получили инструкции сразу после высадки на пирс возле Николаевского моста отправляться к Таврическому дворцу. Но когда они уже выстроились на набережной, посыльный большевиков сообщил, что приказ изменили и им надлежит отправляться к дому Кшесинской. На протесты присутствовавших там эсеров никто не обратил внимания, и эсерка Мария Спиридонова, собиравшаяся говорить перед моряками, осталась без слушателей. Вытянувшись в длинную колонну с военным оркестром во главе, с лозунгами «Вся власть Советам!», моряки пересекли Васильевский остров и по Биржевому мосту, через Александровский парк направились к большевистскому штабу. Там к ним обратились с балкона Я.М.Свердлов, Луначарский, Подвойский и М.М.Лашевич. Ленин, прибывший в дом Кшесинской незадолго до появления моряков, не выказал никакого желания выступить, что было ему несвойственно. Вначале он отказался появляться перед матросами, сославшись на плохое самочувствие, но потом дал себя уговорить и обратился к собравшимся с коротким приветствием. Он говорил, как «счастлив видеть то, что происходит, как теоретический лозунг, брошенный два месяца тому назад, о переходе всей власти Советам рабочих и солдатских депутатов, претворяется сейчас в жизнь»163. Даже эти осторожно подобранные слова не оставили ни в ком сомнения, что большевики осуществляли государственный переворот. С этого момента и вплоть до 26 октября Ленин больше публично не выступал.

Матросы отправились к Таврическому дворцу. Суханов так передает рассказ Луначарского о происходившем в штабе большевиков после их ухода: «Ленин в ночь на 4 июля, посылая в «Правду» плакат с призывом к мирной манифестации, имел определенный план государственного переворота. Власть, фактически передаваемая в руки большевистского Ц.К., официально должна быть воплощена в «советском» министерстве из выдающихся и популярных большевиков. Пока что было намечено три министра: Ленин, Троцкий и Луначарский. Это правительство должно было немедленно издать декреты о мире и о земле, привлечь этим все симпатии миллионных масс столицы и провинции и закрепить этим свою власть. Такого рода соглашение было решено между Лениным, Троцким и Луначарским. Это состоялось тогда, когда кронштадтцы направились от дома Кшесинской к Таврическому дворцу <…> акт переворота должен был произойти так. 176-й полк, пришедший из Красного Села, тот самый, который Дан расставлял в Таврическом дворце на караулы, должен был арестовать ЦИК. К тому времени Ленин должен был приехать на место действия и провозгласить новую власть». [Суханов. Записки. Т. 4. С. 511–512. После того как Суханов в 1920 г. опубликовал свои воспоминания, Троцкий выступил с яростными опровержениями, а затем, подстрекаемый Троцким, то же сделал и Луначарский. Последний отправил Суханову письмо, в котором оценивал его сообщение как абсолютно безосновательное и предупреждал, что публикация эта может иметь для Суханова, «как для историка, неприятный результат» (Там же. С. 514–515). Суханов, однако, отречься от написанного не захотел, настаивая, что правильно привел сказанные ему Луначарским слова. В том же году Троцкий и сам признал во французском коммунистическом издании, что июльские события были задуманы как захват власти — т. е. учреждение большевистского правительства: «Мы ни на мгновение не усомнились, что эти июльские дни были прелюдией к победе» (Bulletin Communiste. Paris. 1920. № 10. 20 May. P. 6; Drachkovitch M.M., Lazitch B. Lenin and the Comintern. V. 1. Stanford, Calif, 1972. P. 95).].

Матросы, предводительствуемые Раскольниковым, двигались вниз по Невскому. К ним присоединились низшие чины сухопутных и красногвардейцы. Впереди, по бокам и позади колонны ехали броневики. Люди несли полотнища с лозунгами, подготовленные большевистским Центральным Комитетом164. Когда колонна повернула на Литейный, в сердце «буржуйского» Петрограда, по ней были сделаны первые выстрелы. Колонна в панике рассыпалась во все стороны, ведя беспорядочный ответный огонь (некто, наблюдавший эту сцену из окна, сделал фотоснимок, ставший одним из редких фотосвидетельств насилия в русской революции). Когда стрельба прекратилась, демонстранты перегруппировались и вновь двинулись к Таврическому дворцу, но шли, уже не сохраняя строя, держа ружья наизготовку. К Совету прибыли к четырем часам пополудни и были встречены громким ликованием солдат Пулеметного полка.

Большевики привели к Таврическому дворцу путиловских рабочих (их численность оценивается по разным источникам в 11–25 тыс. человек). [Никитин (Роковые годы. С. 133) приводит более низкую цифру; «История Путиловского завода, 1801–1917» (М, 1961. С. 626) называет цифру более высокую. Оценка, данная Троцким, — 80 тыс. (History. V. 2. Р. 29) является чистой фантазией.]. К толпе присоединялись рабочие с других фабрик, отряды военных, и постепенно она разрослась до нескольких десятков тысяч человек. [Большевистские источники приводят цифру в 500 тыс. и более демонстрантов (Владимирова В. // Пролетарская революция. 1923. № 5(17). С. 40), но она сильно преувеличена: принимавшая участие в демонстрации толпа не превышала одной десятой от этого числа. Анализ поведения гарнизонных частей, принимавших участие в событиях, показывает, что активны были 15–20 % войск или менее (см.: Кочаков В.И. // Уч. зап. Ленингр. гос. ун-та. 1956. № 205. С. 65–66; Соболев Г.Л. // Ист. зап. 1971. № 88. С. 77). Большевики и тогда и позднее сильно преувеличивали число демонстрантов, чтобы подтвердить свое заявление, что не они вели «массы», но последние оказывали на них давление (см. воспоминания очевидца: Соболев А. // Речь. 1917. 5 июля. № 155 (3, 897))]. События происходили как бы стихийно, но вся масса жестко направлялась и управлялась большевистскими агентами, смешавшимися с народом. Милюков так описывал разворачивавшуюся перед дворцом картину: «Таврический дворец сделался настоящим центром борьбы. В течение целого дня к нему подходили вооруженные части, раздраженно требовавшие, чтобы Совет взял, наконец, власть. В 2 часа началось заседание солдатской секции, но оказалось, что из 700 членов собралось только 250 человек. Заседание не успело закончиться, когда (в 4 часа дня) зал потребовался для соединенного заседания Советов. Как раз к этому времени подошли к Таврическому дворцу кронштадтцы и пытались ворваться во дворец. Они требовали министра юстиции Переверзева для объяснений, почему арестован на даче Дурново кронштадтский матрос Железняков и анархисты. Вышел Церетели и объявил враждебно настроенной толпе, что Переверзева нет здесь и что он уже подал в отставку и больше не министр. Первое было верно, второе неверно. Лишившись непосредственного предлога, толпа немного смутилась, но затем начались крики, что министры все ответственны друг за друга, и сделана была попытка арестовать Церетели. Он успел скрыться в дверях Дворца. Из дворца вышел для успокоения толпы Чернов. Толпа тотчас бросилась к нему, требуя обыскать, нет ли у него оружия. Чернов заявил, что в таком случае он не будет разговаривать с ними. Толпа замолкла. Чернов начал длинную речь о деятельности министров-социалистов вообще и своей, как министра земледелия, в частности. Что касается министров — к.-д., то «скатертью им дорога». Чернову кричали в ответ: «Что же вы раньше этого не говорили? Объявите немедленно, что земля переходит к трудящемуся народу, а власть — к Советам». Рослый рабочий, поднося кулак к лицу министра, исступленно кричал: «Принимай, с. с, власть, коли дают». Среди поднявшегося шума несколько человек схватили Чернова и потащили к автомобилю. Другие тащили ко дворцу. Порвав на министре пиджак, кронштадтцы втащили его в автомобиль и объявили, что не выпустят, пока Совет не возьмет всю власть. В зал заседания ворвались возбужденные рабочие с криком: «Товарищи, Чернова избивают». Среди суматохи Чхеидзе объявил, что товарищам Каменеву, Стеклову, Мартову поручается освободить Чернова. Но освободил его подъехавший Троцкий: кронштадтцы его послушались. В сопровождении Троцкого Чернов вернулся в залу». [Милюков. История второй русской революции. Т. 1. София, 1921. С. 243–244. Другие версии инцидента с Черновым см.: Владимирова В. // Пролетарская революция. 1923. № 5 (17). С. 34–35; и Раскольников. С. 69–71.].

Ленин тем временем без помех добрался до Таврического дворца, где и затаился, готовясь, смотря по тому, как сложатся события, либо принять власть, либо объявить всю демонстрацию стихийным взрывом народного негодования и исчезнуть. Раскольникову показалось, что он был доволен165.