Любить всем сердцем (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

Она позволяет ему взять ее за руку, но как только он поворачивается к ней спиной, она улыбается и одними губами говорит:

— Пока.

Эшли издает рвотный звук.

— Ты готов? — спрашивает меня Бен.

— Ага. — Я встаю и потягиваюсь, поднимая руки над головой. Я ожидаю привлечь внимание Эшли, но она смотрит на Бена.

— Как вы, ребята, связаны? — спрашивает она.

Добрый пастор, кажется, шокирован тем, что она догадалась.

Эшли щурится, изучая его, потом меня.

— Вы очень похожи.

Бен колеблется.

— Джесси – мой младший брат.

— О. — Она кивает. — Имеет смысл.

И это все?

— Приятно было познакомиться. Я лучше пойду поищу свою соседку. — Она поворачивается ко мне.

— Мне тоже.

— Увидимся на следующей неделе, пастор Лэнгли.

— Можешь звать его Бен, — говорю я.

Ее глаза немного оживляются.

— Можно? — спрашивает она его.

Мой брат на самом деле улыбается. Это выглядит непреднамеренно, но, черт возьми, да, он ухмыляется.

— Это мое имя.

— Круто. — Эшли подпрыгивает на цыпочках. — Увидимся, Бен.

Я смотрю, как она уходит, потом поворачиваюсь и ловлю брата, который делает то же самое.

Он косится на ее ботинки.

— Странная девушка.

— Таковы женщины, пастор Лэнгли. — Я хлопаю его по плечу. — Знаю, ты забыл, что они существуют, но они есть.

Бен хмурится, вспоминая о женском роде, или, что более вероятно, о женщине, которую потерял.

Выхожу через заднюю дверь на стоянку для персонала церкви, чтобы подождать возле «Лексуса» и быстро покурить. Я планировал поехать в церковь сам, но брат предложил поехать всем вместе, и так как отказываюсь быть замеченным кем-либо в его мини-фургоне, мы поехали на моей машине.

Закуриваю сигарету и делаю несколько хороших затяжек, прежде чем мне придется потушить ее из-за ребенка. Если бы Бетани была здесь, она бы начала лекцию о вреде курения и перечислила все связанные с курением болезни, а также процент вероятности их заражения. Эта девушка действительно знает, как обломать кайф.

И опять я думаю о ней, вспоминаю мягкость ее кожи под своей ладонью, когда я писал музыку на ее бедре. Я придумал убойный рифф.

Тушу сигарету, когда появляется Бен со своим ребенком. Девочка подбегает ко мне и сует мне в лицо какую-то хреновину на веревочке цвета блевотины.

— Я сделала это для тебя!

— О. И что это?

Она снова поднимает его.

— Это ожерелье! Я сделала его в воскресной школе из макарон!

— Потрясающе! Почему ты кричишь?

Ее темные брови сходятся вместе, и она пожимает плечами.

— Не знаю. — Девчушка снова тычет в меня этой штукой. — Вот.

Я беру его двумя пальцами, ощущая влажную краску. И оно розовое. Чудесно.

— Спасибо?

— Надень его! — Малышка показывает на мое горло. — Это ожерелье…

— Да, ты упомянула об этом... — Я не хочу натягивать на голову этот кошмар с мокрой краской, но по какой-то глупой причине не могу сказать ей «нет». Снимаю бейсболку, надеваю ожерелье и снова надеваю её на голову.

— Вот. Счастлива?

— Да! — Она бежит к Бену, который стоит у машины с открытой для нее задней дверцей. — Ему понравилось, папочка!

Я смотрю на свою грудь. На моей футболке розовая и пурпурная краска.

Бен прочищает горло, ухмыляясь как гребаный идиот.

— Да, похоже на то.

— Очень смешно. — Я запрыгиваю на водительское сиденье.

— Извини за футболку, — тихо говорит Бен. — Я куплю тебе новую.

— Отлично. «Нейман Маркус» (прим. Американский элитный универмаг, в котором представлены бренды премиум-класса), и эта обошлась мне в 395 баксов.

У него отвисает челюсть.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Хм... — Он пристегивает ремень безопасности. — А три штуки из «Уолмарта» (прим. крупнейшая в мире розничная сеть) подойдут?

Я кашляю от смеха и выезжаю с парковки, чтобы отвезти нас домой.

— Да. Думаю, это сработает.

Глава 13.

ДЖЕССИ

В четверг в начале десятого утра раздается стук в мою дверь.

Я игнорирую его и записываю в блокнот новые слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ты сладкая, как сироп, за хмурым взглядом.

Замкнутая и непредсказуемая.

Ты продолжаешь отшивать меня.

Я просто хочу тебя завести…

В дверь снова стучат.

— Джесси! — кричит Бетани.

Я выцарапываю последние слова и кричу:

— Что?

— Можно мне войти?

— Да, входи.

Дверь со щелчком открывается.

— Я голый

Дверь захлопывается.

— Надень что-нибудь! Боже мой!

— Шучу. — Я смеюсь. — Входи уже.

Дверь медленно открывается, и она заглядывает внутрь с закрытыми глазами.

— Клянусь Бобом, если я открою глаза и увижу, что ты голый, я взбешусь.

— А кто такой Боб?

Ее глаза все еще закрыты. Волосы у нее собраны в хвост, и я впервые замечаю, что на щеках у нее легчайшая россыпь веснушек.

— Боб никто. Вернее, я уверена, что Боб — это кто-то, но я не чувствую себя виноватой, ругаясь Бобом, понимаешь?

— Не совсем…

— Я собираюсь открыть глаза. — Она смотрит на меня прищуренным глазом и видит, что я сижу на полу, полностью одетый в джинсы и футболку Metallica. — Привет.

Наклоняю голову, изучая ее, потому что что-то странное происходит с ее лицом. Ее глаза слегка стекленеют. Это почти незаметно, но я улавливаю. Знаю, что одет, но она реагирует на меня так, как будто я обнажен.

— Ты в порядке?

Она моргает, качает головой и сосредотачивается на подушках на кровати позади меня.

— Конечно, я в порядке. У меня все в порядке.

Я слегка улыбаюсь.

— Чем могу быть полезен?

— О, точно. — Она делает шаг вглубь комнаты и ищет, где бы присесть. — Куда подевался стул?

— В шкафу.

Бетани морщит нос, и, черт возьми, это чертовски мило.

— Ты поставил стул в шкаф? Почему?

Я откладываю блокнот и ручку, скрещиваю ноги в лодыжках и руки на груди.

— Потому что мой отец пытался выбивать из меня зло на этом стуле, так что прости меня, но я не люблю смотреть на эту гребаную штуку.

Ее лицо бледнеет, и я тоже чувствую легкое головокружение. Неужели я только что порезался и истек кровью на глазах у няни?

— Твоя спина... — шепчет она.

Я прочищаю горло, чтобы отогнать ярость, которая там закипает.

— Я был в разгаре работы, так что, если ты пришла сюда не по какой-то конкретной причине…

— Мне так жаль, — шепчет она, и ее глаза блестят. — Я не знала.

— Бетани. — Мне нужно положить конец этому дерьму прямо сейчас. Никаких вечеринок жалости.

— Да?

— Чего ты хочешь?

Она тяжело сглатывает и переминается с ноги на ногу. Мне хочется встряхнуть ее и сказать, чтобы она выплюнула это.

— Я хотела поговорить о том, что произошло в церкви в воскресенье.

Вздыхаю.

— Уверена, что ты привык прикасаться к женщинам так же, как ты... как ты прикасался ко мне, и я также уверена, что у них нет проблем с этим.

Я пожимаю плечами.

— Но у меня нет большого опыта в таких прикосновениях от кого-то, кто не является моим парнем.

Я встаю, перехожу на другую сторону комнаты, чтобы возвышаться над ней, и она откидывает голову назад.

— Ты хочешь сказать, что больше не хочешь, чтобы я прикасался к тебе?

Няня смотрит на меня широко раскрытыми и такими невинными глазами. Она отрицательно качает головой, но говорит:

— Да.

— Хм. — Жаль, что на ней опять эта дурацкая форменная рубашка. Мне очень понравилось видеть ее в платьях последние пару дней. Провожу костяшками пальцев по ее руке. Она не отступает и у нее перехватывает дыхание. — Тебе может и не нравится, что я прикасаюсь к тебе, но твое тело, черт возьми, не возражает.

— Дело не в этом. — Девушка с трудом сглатывает. — Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне. Это просто сбивает меня с толку, вот и все. Я думала, ты меня ненавидишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})