Нерон - Эжен Сизек

Зевс-Освободитель

Пребывание Нерона в Греции стоило очень дорого. Часть огромных расходов была отнесена на счет богатых греков. Пусть думают о том, сколько требует организация игр. Во время поездки император показал свою расточительность.

Судьям и арбитрам Олимпийских и Истмийских игр он сделал богатые подарки из серебра. Даровал римское гражданство судьям и знати, которые его еще не имели, так как были выходцами из колоний. В их число входил Тиберий Клавдий Динипп, главный распорядитель турнира на Истмийских играх, и еще десять судей-ассистентов.

Без сомнения, путешествия не было, если бы не решение, которое Нерон принял 28 ноября 67 года. Решение, ставшее событием, потому что в этот день император официально даровал свободу грекам. Литературные источники лишь упоминают об этом. Плиний Старший заявляет, что: «Домиций Нерон дал полную свободу Ахайе», в [164] то время как Светоний уточняет, что этот факт произошел, когда принцепс собирался покинуть Грецию и организовали Истмийские игры. Другие проводят параллель между действиями Нерона и Тита Квинтия Фламиния, римского полководца, который вернул Греции свободу во II веке до нашей эры.

Нерон, действительно, был готов к отъезду, когда принял это решение: отъезд казался еще более внезапным потому, что принцепс решил отправиться на Восток. Речь идет о том, чтобы наверстать упущенное и ударить по вольнодумцам. Что же до аналогии с Фламинием, то она была правильной: ведь сообщил же Нерон грекам, что отныне они будут входить в его империю на правах широкой автономии. Ну а Фламиний пожаловал им формальную свободу и пошел дальше. Так, может быть, чтобы усилить впечатление от принятого решения, Нерон захочет еще раз в этом году провести Истмийские игры и созвать представителей из всех греческих городов за исключением Спарты, которую не любили из политических соображений и отсутствия художественного восприятия.

В колонне из серого мрамора, найденной в Кардице, хранились копии трех документов, относящихся к этому решению: первый — воззвание к грекам, где их призывают прибыть в Коринф к 28 ноября, второй — речь, произнесенная Нероном в этот день, последний — декрет [165] города Акрефия с благодарностью императору от имени других греческих городов.

Речь Нерона недвусмысленна, принцепс в ней утверждает, что все греки станут свободными и освобождаются от налогов. Отметим, что его жители никогда не были равны между собой, он обещает осуществить свою старую мечту об объединении Эллады. Наконец, он подчеркивает уважение к грекам и любовь, которую испытывает к их стране.

Давайте смотреть правде в глаза. Нигде не говорится о предоставлении независимости Греции, зато статус провинции, точнее сенатской провинции, упразднили. Греки приветствуют императорскую милость, получение римского гражданства, мнимого экономического равенства. Греческие города, которые не являются ни греческими колониями, ни городами, «свободными» от уплаты податей, — Афины и Спарта — добьются налогового освобождения. Греция была бедна, и такая мера не могла не быть для нее благоприятной.

Призыв к единству во имя эллинизма в пределах Римской империи является политической парой этого экономического решения. Нерон хотел поддержки восточной и греческой толпы, так же как он искал поддержки у римского плебса. Даже в худшие времена, чуть живой, изгнанный из своего дворца, он смешивался с толпой и терялся в ней, шел в гущу народа и устанавливал с ним контакт, живой и искренний, как [166] это отражалось в образах полубогов греко-римской Империи.

Греки до конца оставались ему благодарными, что подчеркивает во многих трудах Плутарх. Его решение было встречено с энтузиазмом, записи рассказывают о свободе или восхваляют Нерона. Монеты, отчеканенные в Греции, прославляют Зевса-Освободителя — если с одной стороны изображен принцепс в лавровом венке, то на обратной можно увидеть Верховного Бога, сидящего на троне с трезубцем и скипетром в руках, и надпись: «Зевс-Освободитель». Другие монеты имели то же обозначение. Их выпускали во всех частях Греции. В Александрии, где, возможно, ожидали Нерона, одни монеты воспевали подвиги императора, другие — строительство Коринфского канала. Только что выпущенные сравнивают императора с Аполлоном, Посейдоном и Зевсом Олимпийским. Греки не забудут Нерона до тех пор, пока Веспасиан не отменит налоговую независимость, которую принцепс пожаловал им, и не вернет Греции статус провинции.

Нерон желал бы продолжить свое путешествие. Он собирался в начале 68 года посетить Египет, может быть, даже морским путем, Сирию и Вавилон, двор Аршасидов, правящих в Иране. Но в Риме его ожидают новые волнения: недовольство аристократов разносится как пепел и восстания разгораются в провинциях. Вспыхнуло восстание в Иудее. Словом, маршрут его путешествия [167] заметно сократился. Император должен вернуться в Италию.

Куда бы увела его утопическая фантазия, если бы не остановили обстоятельства? Это трудно предугадать, что бы там ни было, император добился цели, которую он поставил в начале путешествия. Принцепс-кифаред хотел не только упиваться приемом, который Греция оказала ему за артистические выступления. Его амбиция требовала от него другого: он хотел пропагандировать неронизм в массах, которые принимали его политику и у кого он в будущем мог найти поддержку.

Нужно ли считать, что за решением 28 ноября 67 года кроется большой политический смысл? Мы уже говорили, что Нерон создал второй политический полюс в Империи и вернул грекам половину Римского государства, предвосхитив таким образом, задолго до Константина, создание двуглавой Империи. В этой гипотезе нет ничего экстравагантного. Если Нерон и не имел цели провести политическую биполяризацию Империи, то он хотел, чтобы существовал другой полюс, противоположный римскому. Он старался осветить не политическую структуры Империи, римскую консервативную ментальность и ценности древней civitas, которая была препятствием усиления власти. Императору было необходимо перенести центр тяжести из старого Рима на территорию, где ментальность населения способна хорошо воспринимать его солярный абсолютизм. [168] Греки не стали римскими гражданами. Зато их культура стала культурой не просто провинции, а свободной и единой страны в составе Империи. Она быстро распространялась даже в Риме. Так был дан толчок процессу социально-культурной эллинизации империи.

Триумф в Риме

Когда Гелий написал ему, что римские дела требуют его присутствия, он ответил, что вернется «достойным для Нерона образом». Он мечтал о блестящем триумфе, грандиозной церемонии, самом большом военном параде, который республиканский Рим сохранил для своих потомков. В Империи триумф стал привилегией цезарей — прерогатива, которая пожалована им высшей военной и распорядительной властью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});