Под чужим именем - Колин Фолкнер

О'Брайен ловко скинул с себя панталоны, чулки и ботинки, и между обнаженной кожей их тел не осталось никаких преград, кроме теплого вечернего воздуха, пронизанного их страстью. Теплый ветерок доносил через открытое окно стрекотание цикад. О'Брайен поцеловал сосок Элизабет, и она застонала.

Почувствовав его горячее дыхание в низу живота, там, где густо росли темные завитки волос, Элизабет робко запротестовала.

— Лиззи, — голос О'Брайена убаюкивал ее, — ты пахнешь огнем и медом. Клянусь Господом, я должен это попробовать, не то сойду с ума. — Его слова были нелепы, но действовали на нее успокоительно. — Лиз, милая Лиззи, — шептал О'Брайен, поглаживая упругие завитки волос.

С этого момента Элизабет не могла уже больше сопротивляться. Она лежала на дощатом полу своего кабинета, полностью отдавшись его властным губам и рукам. Никто не доставлял ей подобных ощущений, не прикасался к ней так, как О'Брайен. Он увлекал ее все дальше и дальше в океан наслаждения; она металась по полу, звала его по имени. Внезапно волна экстаза застала Элизабет врасплох. У Элизабет перехватило дыхание. Прикосновения мужа всегда были ей приятны, но никогда еще она не испытывала такого блаженства.

— Что… что ты сделал со мною? — прошептала Элизабет, когда наконец немного пришла в себя. Лицо О'Брайена возникло перед ней. Он улыбался, но весело, а не насмешливо.

— Не говори мне, что твой муж не выполнял свой супружеский долг должным образом. Лиз, с тобой обращались хуже, чем я думал.

Он поцеловал ее в грудь, в шею, в губы. Вкус его поцелуя был странным, хотя и довольно приятным. Постепенно дыхание Элизабет стало ровным. Она ждала, что он захочет войти в нее, но О'Брайен не спешил. В конце концов она набралась храбрости и спросила:

— А… как же ты?

Он снова хрипло рассмеялся.

— Я думал, что с вас на сегодня хватит, хозяйка. — О'Брайен подтрунивал над ней. Он понимал, что она имеет в виду, но ему было приятно ее смущение.

— Нет, — она погладила его по руке. — Ты… ты разве получил удовольствие? — Элизабет почувствовала, как ее щеки заливаются краской.

— Знаешь ли, это вовсе не обязательно, — сказал О'Брайен, положив ей голову на грудь. Он говорил с ней терпеливо и ласково, как с ребенком.

— Не обязательно?

— Нет. — Он уселся на полу, поджав под себя ноги. — Иногда мужчина получает удовольствие, а иногда просто доставляет его. По-моему, это даже справедливо.

Элизабет села рядом с ним. Их одежда была разбросана по всему полу. Если бы кто-нибудь, проходя под окнами, заглянул в кабинет, то мог бы увидеть владелицу завода и ее управляющего, сидящих на полу совершенно обнаженными. Элизабет откинула локон волос со лба и заставила себя поглядеть прямо в глаза О'Брайену.

— Не говори ничего, Лиззи, — сказал он мягко. — Только не сегодня. Позволь, я помогу тебе одеться, и оставь меня вспоминать о том, как ты кричала от удовольствия, а не читала мне проповедь, которую сейчас собираешься произнести.

Элизабет в ужасе прикрыла рот рукой.

— Ты хочешь сказать, что я издавала какие-то звуки? — «Как животное», — подумала она.

О'Брайен улыбнулся и поцеловал ее.

— Почти никаких, любовь моя. — Элизабет уронила голову на колени.

— Давай, ты оденешься, и я смогу пойти на склад проверить, как идут дела, — уговаривал он ее.

Взрыв… Джессоп… покойный муж… жена О'Брайена… Все это снова нахлынуло на Элизабет. «Только не сегодня, — решила она. — Я не стану сейчас об этом думать».

Элизабет поднялась и позволила О'Брайену помочь ей одеться. Он был так же нежен, как и тогда, когда снимал с нее одежду. Наконец ее туалет был приведен в относительный порядок, волосы с грехом пополам уложены. О'Брайен тоже облачился в свой грязный и мятый костюм. Элизабет наблюдала за ним, пока он одевался. Стоя в тени, она разглядывала его, не боясь быть застигнутой, и невольно сравнивала с мужем. Пол был высок, но худощав. У О'Брайена широкие плечи и грудь, и весь он состоит словно бы из одних мускулов. Элизабет улыбнулась: этого мужчину природа ни в чем не обделила. Внезапно ей захотелось прикоснуться к его мужской плоти, почувствовать, как она наливается силой…

— О нет, хватит на сегодня, — сказал О'Брайен, пристально взглянув на Элизабет. Но как он сумел прочитать ее мысли, недоумевала она, смущенная своими чувственными фантазиями.

Когда О'Брайен застегивал панталоны, Элизабет заметила, что он возбужден. Ее взгляд возбуждает его, поняла Элизабет.

— Хочешь, я провожу тебя до дома? — спросил О'Брайен, поднимая с пола свою шляпу и отряхивая ее от пыли. Когда они выходили из кабинета, он положил ей руку на плечо.

— Нет, ты выходи первый, а я чуть позже. — Элизабет смотрела в пол, не смея взглянуть ему в глаза.

О'Брайен помедлил. Она чувствовала, он на нее смотрит, будто ждет каких-то ее слов. Но что тут можно сказать? Наконец он нагнулся и поцеловал ее в щеку. Элизабет провела рукой по его волосам.

— Спокойной ночи, — прошептала она.

— Спокойной ночи, Лиззи.

О'Брайен выскочил из двери, споткнулся и тихо выругался. Что-то о чертовых собаках. Потом он ушел, а Элизабет осталась стоять в темноте. Снова одна.

13

— Святые угодники, во что я ввязался? — размышлял О'Брайен вслух. Он спускался по гранитным ступеням со склона холма, надеясь, что в суматохе после сегодняшнего взрыва никто не заметил, как он выходил из конторы.

О'Брайен вытер пот со лба. Ему потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы отказаться от предложения Элизабет и не овладеть ею прямо на полу ее кабинета. Господи, он мечтал об этом несколько недель! Но все-таки он передумал, не смог обойтись с нею как с очередной из своих многочисленных женщин. Она была не служанка из таверны и не похотливая женушка какого-нибудь престарелого джентльмена. Наверное, Лиз не знала иного мужчины, кроме своего мужа. О'Брайен застонал. Проклятое чувство ответственности! Что мешало ему наплевать на сознание вины и воспользоваться благоприятными обстоятельствами? Судя по всему, Элизабет была бы прекрасной возлюбленной.

С другой стороны, О'Брайен прекрасно понимал, что, отдавшись ему, Лиз считала бы себя прелюбодейкой. Он не хотел причинять ей такую боль. Не хотел, чтобы она переживала те муки раскаяния, которые он неоднократно испытывал сам. О'Брайен мечтал доставить ей удовольствие, сделать Элизабет счастливой.

Черт возьми, он сам виноват во всем. Он наврал Элизабет. С самого начала обманывал ее, выдавая себя за О'Брайена, так что теперь он для нее — женатый человек. Но, Господи, как ему хотелось заняться любовью с Лиз! Он до боли сжал кулаки. Он желал ее больше всех остальных женщин, которых знал. Служанка из таверны была искусна и опытна в постели, но он отдал бы всю ее умелость за целомудренные и страстные прикосновения Элизабет.