Укрощенная Элиза - Барбара Хазард

Даррин оставил ее, чтобы спуститься вниз, где причалила шлюпка, и пожал руку мужчине, с которым говорил. Слуги уже начали грузить в шлюпку их багаж. Элиза невольно вздрогнула.

Граф сам отнес ее в шлюпку. Элиза ухватилась за планшир и стала молиться. Она никогда раньше не была в море. Они подплыли к стоящему на рейде кораблю, и граф передал ее бережно наверх. Там ее приняли сильные руки и поставили на палубу.

– Миледи, – козырнул ей моряк. – Прошу сюда, пожалуйста.

Она последовала за ним вниз по трапу. Дальше был узкий коридор.

Моряк открыл дверь каюты и зажег там фонарь. Каюта была маленькая, но уютная. Элиза смотрела на койку, застеленную теплым одеялом, и не могла дождаться, когда моряк уйдет, потому что так устала и замерзла, что хотела немедленно лечь и уснуть.

Моряк поклонялся и вышел. Тогда Элиза, даже не раздеваясь, легла в постель и накрылась одеялами. Правда, она повесила аккуратно на крючок свою меховую накидку с капюшоном.

Через несколько минут, постучав в дверь, вошел граф. Элиза уже крепко спала. Посмотрев на нее, он не знал, улыбнуться ему или нахмуриться. Элиза лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку и положив на себя все одеяла, какие были в каюте.

Корабль резко накренился, следуя по фарватеру, ведущему в открытое море. Даррин ухватился за кокку, чтобы не упасть.

В мерцающем свете фонаря он посмотрел внимательно на Элизу. Неплохая свадьба, подумал граф. Его молодая жена не разговаривает с ним целый день. Она даже не хотела смотреть на него и молчала всю дорогу.

Он улыбнулся. Ничего, она придет в себя, и у них все еще будет хорошо. Он никогда не сомневался в этом. Ведь она любит его! И он может подождать. Он не собирался применять силу, это было совершенно ни к чему. Тем более что Элиза была сейчас в таком состоянии!

Нет, он не думал, что это продлится долго. И уж, конечно, куда удобнее заниматься любовью на широкой постели, а не на этой корабельной койке, когда корабль качается на волнах.

Он не стал ее будить рано утром. День был ясный, но холодный, и граф решил: лучше пусть она спит в тепле под всеми одеялами, чем рискует простудиться на палубе.

Ему доставляло удовольствие заботиться о ней. Он хотел оберегать ее, сделать ее жизнь счастливой. Наверное, это и есть любовь, думал он, а может быть, к мужчине неожиданно приходит это чувство, когда он становится мужем?

Потом он отнес ей чай на подносе и увидел, что она уже проснулась.

Когда граф вошел, Элиза прижала к себе одеяло, будто боялась, что он ее сейчас изнасилует. Даррин рассердился, но постарался скрыть это и спокойно спросил ее, не желает ли она позавтракать.

Так как она не сразу ответила, то он поставил поднос на столик.

– На тебя действует погода? – спросил граф. – Некоторые люди не переносят качку. У них морская болезнь. Думаю, что ты не страдаешь от этого…

– Успокойтесь, милорд, – холодно сказала она. – Я не страдаю морской болезнью, поэтому вы можете не беспокоиться за своего дорогого наследника. Ведь этот ребенок и мой тоже. Так что, я о нем позабочусь.

– Разве я дал понять хоть словом, что ребенок для меня дороже, чем ты? – спросил он, глядя на нее в упор. – Вы заходите слишком далеко, мадам!

Она равнодушно пожала плечами, и это разозлило его еще больше. Он хотел схватить ее и как следует встряхнуть.

– Я вижу, что война объявлена, – продолжал он, взяв себя в руки. – Но предупреждаю тебя, Элиза. Ты теперь моя жена. И я не хочу, чтобы рядом со мной всю жизнь находилась капризная женщина, да еще и оскорбляла меня каждый день. И поэтому…

– Но, может, вы забыли, за кого меня сами всегда считали, сэр? Я ведь пустая и никчемная, испорченная светом, не так ли?

– Значит, позиции остаются прежними? – спросил он, и его серые глаза опасно сверкнули. – Действительно, я так думал о тебе когда-то. Но я знаю, что ты замечательная, и не позволю тебе быть другой.

– И как же ты намерен со мной бороться? – спросила она уязвленная до глубины души.

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Элиза слышала шаги на палубе, приказы, которые отдавал капитан, но все ее внимание было сосредоточено на графе. Он был похож на натянутый лук, и вот-вот с тетивы должна была сорваться стрела.

– Не советую тебе испытывать мое терпение, дорогая, – сказал он, очень четко выговаривая слова. – Я твой муж, и у меня есть много способов, как справиться с тобой. Но я думаю, что ни к чему нам напрягать наши отношения. Мы цивилизованные люди. Если ветер не переменится, мы будем на месте завтра вечером. До тех пор можешь не выходить из каюты и грустить сколько тебе угодно. Я позабочусь, чтобы еду тебе приносили прямо сюда. Но, когда мы сойдем на берег, когда приедем в замок, ты должна вести себя подобающим образом. Я не потерплю, если ты станешь меня компрометировать. Запомни это.

Он стоял над ней, и Элиза старалась не отвести глаз, что давалось ей с большим трудом.

– И не стоит меня недооценивать, мадам, – сказал он ледяным голосом. – Я могу быть несокрушимым противником, если меня разозлить.

Она кого угодно сведет с ума, подумал он. Несмотря на огромную любовь, которую он к ней испытывал, ему очень хотелось врезать ей как следует. Но он подавил в себе этот импульс, повернулся и вышел.

Элиза сидела не шелохнувшись и едва дышала. Она посмела глубоко вздохнуть, лишь когда дверь каюты закрылась за ним. Элиза потерла лоб рукой.

Так, значит, Даррин осмелился угрожать? Да, действительно, он осмелился это сделать. Но почему Даррин назвал себя «несокрушимым противником»? И он еще сказал, что она, Элиза, «капризная»! Каков наглец! Это она-то, у которой в Лондоне не было отбоя от поклонников!

Конечно, она должна признать, что вела себя далеко не лучшим образом. Вряд ли ее можно похвалить за это. Но в сравнении с его поведением… Нет, вы только подумайте!

И она вспомнила, как она мучилась в этом его ужасном холодном доме, как таскала уголь, грязную воду и пыталась разжечь противный камин. Она вспомнила нескончаемую вьюгу…

Справедливости ради надо заметить, что вьюга не имела к графу никакого отношения, и он не был виноват в том, что погода была плохой. Но во всем остальном виноват только он, подумала Элиза, надув губы от обиды. И она ни за что не хотела ему этого прощать. Никогда!

Элиза провела в каюте почти целый день. Она то сидела за столом, то лежала на койке, то пыталась читать книгу, и в конце концов вынуждена была сознаться, что смертельно устала от скуки и одиночества.

Элиза накинула меховой плащ, поплотнее завязала капюшон, надела теплые перчатки и вышла из каюты. Стоя на лестнице, она пыталась открыть люк. Граф заметил ее усилия и помог выйти на палубу.