Удар акинака - Анатолий Анатольевич Логинов

и в кают-компании практически не обсуждали. Только Чистяков заметил, что после такой новости, в Портсмут лучше ездить пореже.

— Англичане, господа, явно будут недовольны. Возможно все…

— Так они же сами согласились отдать Корею нам, — удивился мичман Соболевский.

Чистяков посмотрел на него, как учитель на гимназиста и ответил менторским тоном.

— Именно поэтому и следует ждать от них неприятностей…

В Сан-Суси кайзер Вильгельм, выслушав новость, преподнесенную ему канцлером Бюловым, радостно покрутил ус своей правой рукой.

— Что же, Бернгард, все идет по плану. По Моему плану… Не так ли?

— Да, ваше величество, — только и смог ответить канцлер. Который был против этой авантюры, задуманной лично кайзером с целью отвлечь внимание и ресурсы России на восток. Сам же канцлер полагал, что такая поддержка русских амбиций лишь еще больше обострит англо-германские отношения. При этом русско — германские отношения вряд ли смогут стать лучше, та как русские в любом случае не простят германской поддержки, оказанной австрийцам в боснийском вопросе.

В Санкт-Петербурге новость о протекторате вызвала ликование публики и простого народа. И резкое неприятие у части высшего света, недовольной переориентацией политики России в дальневосточном направлении. В салонах, придерживавшихся антигерманской и профранцузской ориентации поговаривали, что портсмутский подарок отличается от берлинского только тем, что теперь дарят германцы «троянского коня». Имелось ввиду, что Корея сильно разорена войной и не имеет никакой особой ценности для русской торговли и промышленности. Для флота и армии, рассуждали эти «салонные стратеги» вполне достаточно имеющихся в аренде портов. И вообще, разгромленная Япония и явно теряющий свои силы Китай не столь важны для российских интересов, как европейские страны. В прогерманских салонах считали, что предложением превратить Корею в российского вассала кайзер приносит своеобразное извинение за предательское поведение Бисмарка на Берлинском конгрессе.

— Уверяю вас, господа, — заявил в салоне графини Клейнмихель граф Александр Адлерберг, — в скором будущем мы станем свидетелями разрыва противоестественного союза двуглавого самодержавного орла России и красного галльского петуха, горланящего республиканскую «Марсельезу». Его императорское величество Михаил и кайзер Вильгельм обязательно встретятся и как два самодержавных монарха миролюбиво и по-братски разрешат все накопившиеся между нашими державами противоречия.

В Лондоне, в Сен-Джеймском клубе, в котором собирались дипломаты и знаменитые писатели, два дипломата — посол Британии в Нидерландах и один из постоянных заместителей министра иностранных дел, обсуждали эту новость, сидя у камина с бокалами кларета.

— Джордж, я вас уверяю, что сэр Уильям Тиррел поступил совершенно правильно. Перед Форин-Оффисом стоит задача противодействовать стремлениям прогермански ориентированных кругов в России порвать отношения с нашим новым союзником — Францией. Ради этой цели можно поступиться даже Кореей. Все равно, от наших товаров ни корейцы, ни русские не смогут отказаться, — сэр Эдуард поднял бокал, полюбовался игрой света в напитке и сделал небольшой глоток. — Вас, мой друг, планируют перевести из Голландии в Россию, поэтому вы должны скорее войти в курс всех дел, относящихся к нашим отношениям с этой страной…

— О нет, — притворно огорчился сэр Джордж Бьюкенен, — из тихой и цивилизованной Гааги в эту дикую варварскую страну! Моя жена не простит мне этого назначения.

— Не стоит так переживать, Джордж, — усмехнулся Эдуард Грей. — Как говорят, Санкт-Петербург, если не считать климата, вполне европейский город. Причем очень красивый и с развитой светской жизнью. Да и карьерные соображения…

— Но чем вызвано мое повышение в должности[48]? — прямо спросил Джордж.

— Только не говорите мне, что вы разорвали дружбу с бывшим первым секретарем посольства. Этим, как его, — Грей сделал вид, что забыл имя.

— Серж Сазонофф, — подсказал Бьюкенен.

— Вот именно, с ним, — подтвердил Грей. — По нашим данным, его планируют перевести из Ватикана в Санкт-Петербург и назначить заместителем министра иностранных дел. По нашим оценкам, это должно помочь вам в вашей деятельности в столице России. И запомните — вы должны сделать все, чтобы Россия в предстоящем неминуемом столкновении с Германией была на нашей стороне…

Новость о вассалитете Кореи продержалась на первых страницах газет всего несколько дней, сменившись очередной сенсацией с заседания Портсмутской конференции. Россия отказалась от получения денежных репараций с разгромленной Японии, но потребовала возмещения понесенных Кореей вследствие вторжения японской армии убытков. Кроме того, русские требовали передачи их флоту всех броненосных кораблей, для возмещения потерь. По приведенным в статьях расчетам, эти требования в денежном выражении оказывались намного больше, чем возможные репарации. В большинстве статей отмечалось, что теперь Японии никогда не подняться выше уровня третьеразрядной азиатской страны наподобие Сиама. Даже Китай, несмотря на всю его слабость, по сравнению с нынешней Японией выглядел предпочтительней.

А конференция между тем продолжалась, выбрасывая на страницы газет все новые и новые сенсации. Дипломаты непрерывно работали языками, а моряки на стоящих на рейде кораблях боролись со скукой. Анжу сумел несколько раз съездить в Портсмут. Где, в полном соответствии с предсказаниями Чистякова встречал недружелюбное отношение низших слоев и подчеркнуто вежливое и высокомерное отношение со стороны офицеров и городской полиции. В результате он посоветовал жене уехать в Россию, в Ориенбаум. Где ее должны были встретить его родители, желающие поближе познакомиться с женой сына.

«Алмаз» простоял у берегов Англии до самого последнего дня конференции, а после ее окончания отправился в Кронштадт с российской делегацией на борту. Рейс прошел без всяких происшествий. По прибытию в Россию Анжу получил трехмесячный отпуск и отправился с женой и родителями на юг, в имение, купленное на его имя.

В отличие от русской делегации, японскую встретили не столь мирно. Японская пропаганда, задолго до начала войны оказавшаяся под контролем ультра-патриотов и расписывавшая неотвратимость победы и реванша за «позорную войну Оцу», старательно умалчивала о серьезных поражениях армии и флота. В результате итоги войны оказались для многих, даже информированных людей, весьма неожиданными. Первые же сообщения об условиях, на которых был подписан Портсмутский мир, вызвали в Японии шквал протеста. В течение нескольких дней антиправительственное движение против мирного договора охватило большую часть Японии. Народные митинги, выступления и демонстрации протеста проходили во всех районах страны. Дошло даже до открытого восстания в Токио, получившего позднее наименование «Хибия дзикэн (Инцидент в Хибия)».

Лидерами ультра-патриотических организаций сразу по прибытии в Токио делегации организовали митинг по вопросу мир, на котором прозвучала резкая критика политики правительства и требования убить всех дипломатов, нанесших принятием этого договора «оскорбление японскому народу». Власти предприняли попытку запретить митинг, принимавший явно антиправительственный характер. Возникшая потасовка с полицией стремительно переросла в общегородской бунт. Восставшие громили полицейские будки и участки, резиденции членов кабинета министров, жгли христианские церкви и трамвайные составы. Убили поавшего в руки