Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Варяг сел рядом:
– Егор Сергеевич, вы вот говорите о старости, а я знаю, что вы до сих пор три раза в неделю в большой теннис с большими людьми играете. А говорите, время.
– Да, Владик, есть грех, люблю теннис. Но все же время, время… Время – не наш клиент. Его не обложишь данью, не остановишь, счетчик не включишь, – пошутил академик. – Это нам счетчик включен. И часики нам подсказывают, что пора на покой.
– Ну, это вы зря, Егор Сергеевич! Ваши знания, ваш опыт, ваше имя времени так просто не подчинить.
– Тут дело в другом. Кто-то сказал, что человек половину жизни работает на имя, затем имя работает на него. Все так, но чувствую, власть начинает уходить из рук, на все не хватает энергии. Вижу, знаю, но руки не доходят. Молодые ребята в регионах без присмотра начинают наглеть, рвут на части общак. Живут по своим собственным законам. А наказывать их становится все сложнее. Действовать, как раньше, через Политбюро и властные структуры, не получается. Сейчас у них, в верхах, чехарда – сами никак не могут разобраться. А народ все это видит и пользуется случаем. Такая мутная вода везде. Смешно порой смотреть, как власти сами себе лгут. Возьми декларацию о доходах, окончание чеченской войны да хоть и ваучеризацию. Сколько говорил дуракам. Не слышат. А от этого все и разваливается. Человеческие отношения в большинстве случаев похожи на нежные растения. Их надо держать лишь частично в тени, а то без солнца они завянут. А эти все спрятали, темнят. – Академик улыбнулся, но лицо осталось непроницаемым.
– Да, Егор Сергеевич, многие ведут себя в этой жизни весьма цинично.
– Милый мой, я давно заметил: когда размышляешь о жизни, становишься меланхоликом, а циником становишься – когда видишь, что делает из нее большинство людей. Но не будем отвлекаться на философские проблемы.
– Хорошо, не будем. Но вы сказали, что власть начинает уходить из ваших рук и…
– Владислав, – прервал его академик, – я имел в виду совсем другое, не о себе. Беда в том, что из России деньги уплывают за рубеж. Эти придурки проедают их там и тем самым кормят западную братию. Лишь у немногих людей деньги работают на Россию. Твоих усилий здесь недостаточно, этого мало, это – капля в море. Нам срочно нужно предпринимать меры. И здесь я полагаюсь на твою молодость и энергию. Я полагаюсь на тебя. Ты можешь не сомневаться, мы передадим тебе все связи, всех наших людей. Как нам с Медведем многие годы, так и тебе они будут служить верно и добросовестно. И в органах, и в банках, и в руководстве – везде есть наши люди. Все они предупреждены. Пока я жив, Владик, и я весь в твоем распоряжении. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?
– Я и сам, Егор Сергеевич, вижу, что накопилось много проблем, многое делается не так. Остановить все это за один день довольно сложно. Нужны жесткие меры, и я хотел получить на них благословение. Беспредельщиков нужно поставить на место, и пусть только кто-нибудь посмеет не подчиниться.
– Я полностью поддерживаю тебя. Но мы должны работать умно, как опытный портной, на изделиях которого не видно швов. Но без крови, думается, не обойтись. Ничто в мире зря не делается. Все имеет смысл. Страдания, несчастья, смерть только кажутся необъяснимыми. Человеческая история – это прежде всего история человеческих кровопролитий. Было сказано, мол, «берите суверенитета, сколько хотите». Но это вовсе не означает, что следует замахиваться на контроль за территориями, за нефтью, газом или, скажем, золотом. Замахнулись некоторые. Вот и приходится применять силу, поскольку опять-таки ребята зарвались, недопонимают.
– Егор Сергеевич, давно хочу вас спросить, как вы сейчас относитесь к Сталину? По его, условно говоря, милости вы когда-то попали на Соловки. Вы осуждаете его жестокость?
– Я считаю, что моральные осуждения истории прошлого в известном смысле бесполезны. К истории неприложима моральная точка зрения. Противником Сталина надо было быть в пятидесятых годах, а сейчас, когда от мертвого деспота ничего не осталось, критика Сталина есть проявление трусости, дескать, все ругают и я заодно. Он жил в свое время, и время это было тяжелое, другие руководители в то время были не лучше его. Трумэн взял на себя ответственность за две атомные бомбы. Мирный договор с немцами можно было заключить еще в сорок четвертом, но именно американская сторона настаивала на безоговорочной капитуляции, что добавило миллионы новых жертв со всех сторон. Черчилль тоже был жестоким человеком.
– Но человеческие жертвы? Разве их можно оправдать?
– Сталин, конечно, тиран. Но я считаю, что иногда тиран у власти бывает полезен, потому что помимо своей воли он сплачивает людей в переломные моменты истории. Но это я не о Сталине. Сталина, конечно, нужно изучать. Изучать, а не критиковать. Критикуйте время, в котором живете.
Нестеренко достал пачку сигарет. Закурил.
– Власть – самая заразная болезнь на свете, дорогой мой, – продолжал он. – Она сильнее всего уродует людей. Уж если говорить начистоту, у власти должен стоять тот, кто к ней не стремится. И вообще, тот имеет больше всех, кто меньше всех желает. Не так давно я понял, что для меня самое большое богатство – человеческая благодарность. И еще хочу сказать: того, кто не заглядывает далеко, непременно ждут близкие беды. Началась перестройка, и что? Борьба за власть, и больше ничего… За экономику в России Нобеля не дадут, сам понимаешь.
– Егор Сергеевич, мы здесь за западными премиями не гонимся, но все же без ваших советов в экономической сфере я не обойдусь, – сказал Варяг и тоже закурил.
– Главное для нас сейчас – вернуть в Россию то, что успели перекачать эти балбесы на Запад в конце восьмидесятых – начале девяностых. – Академик задумался. – И еще одно. Естественный отбор, как говорится, имеет место быть. И сейчас большие деньги делаются на наркотиках. Надо перекрыть им кислород. Наркотики – не наш путь. Они могут погубить цивилизацию, уже погубили столько народу, и нет никакой надежды остановить тех, кто уже втянулся в это дело. Здесь слишком большие деньги крутятся. И пока мы не отожмем от дела наркодельцов, их не остановить. И вот о чем я еще хочу сказать. В России не пользуются спросом наркотики растительного происхождения в силу своей высокой стоимости. Грамм кокаина стоит у нас двести-триста долларов, а промокашка, пропитанная синтетическим наркотиком, всего два доллара. Известно, что синтетику изготовить – нет ничего проще. Бандиты с дипломами идут на любой парфюмерный завод, покупают, скажем, тонну сафрола и спокойно гонят фенамин. Или еще проще – покупают солутан и за полчаса варганят эфедрин. Каждый год все химические факультеты страны выпускают свыше трех тысяч дипломированных химиков. Вот и посчитай! Сколько среди них «умельцев», жадных до денег.
У Нестеренко была привычка поджимать нижнюю губу, покусывая ее, а глаза в это время смотрели в упор, давая понять собеседнику, что этот человек думает быстро, точно и разумно. Так было и сейчас.
– Владислав, в самое короткое время мы обязаны взять под свой контроль продажу и аренду земель. Здесь творится черт знает что. Возьми, к примеру, подмосковные земли – они распродаются за бесценок, а уж о том, что делается в регионах и в Северной столице, я и не говорю. Нужно, не откладывая, браться за дело. Начинать стоит с Петербурга. Я уже кое с кем договорился. Тебе набросают план действий на первые два-три месяца. Придется потрудиться. И для начала следует пощипать кое-кого в Питере. Пацаны там просто безобразничают. А ты, конечно, знаешь, как «отец русской демократии» был задержан в лондонском аэропорту Хитроу местными таможенниками. У него в кейсе оказался миллион долларов наличными. Это как понимать?
Варяг покачал головой.
– Получается, Егор Сергеевич, я и здесь нужен, и в Америке дела не отлажены. Там ведь столько сейчас наших денег. Кроме того, вы знаете, какие колоссальные деньги поступают на наш счет от контроля за игорным бизнесом Тихоокеанского побережья и за подпольной индустрией развлечений. Из этих денег тридцать процентов уже перечислены в Россию. Остальные работают. Этот вопрос требует постоянного нашего внимания.
– Да, это верно. И это проблема.
Варяг и Нестеренко за разговором не заметили, как оказались у Александровского сада. На бывшей площади 50-летия Октября шли интенсивные строительные работы. Нестеренко неожиданно перевел разговор на другую тему:
– Расскажи-ка мне, Владик, как был убит в Париже наш связной.
– Об этом я знаю не больше, чем было сообщено в прессе.
– И все же…
– Со связным я должен был встретиться во вьетнамском ресторанчике в семь вечера. Но он не пришел. Меня это несколько озадачило, но оснований для особых опасений не было. Наша контрольная встреча должна была состояться на следующий день. Но уже из утренних газет я узнал, что связной был убит, а рядом была оставлена винтовка русского киллера.
- Воровская правда - Евгений Сухов - Криминальный детектив
- Крутые профи - Евгений Сухов - Криминальный детектив
- Вилла с видом на Везувий (Сиротки) - Ефим Гальперин - Криминальный детектив
- Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света] - Игорь Тихорский - Криминальный детектив
- Ловушка для ангела - Елена Гладышева - Криминальный детектив
- Проба пера - Иван Сербин - Криминальный детектив
- Две вдовы Маленького Принца (СИ) - Калько Анастасия - Криминальный детектив
- Предчувствие смуты - Яроцкий Борис Михайлович - Криминальный детектив
- Его апатия - Чингиз Абдуллаев - Криминальный детектив
- Горячая свадьба - Владимир Григорьевич Колычев - Криминальный детектив