Третий круг рая - Марина Владимировна Болдова

не знаю, Павел Андреевич, – как можно искренне ответила я. – Сейчас к следователю поеду, может быть, тот что-то выяснил. Личность установить только по имени-отчеству, наверное, невозможно, – соврала я, подумав, что только что чуть было не выдала постороннему человеку личную информацию, касающуюся Георга Фандо. – Вы же в курсе, что я своего гостя буквально нашла на дороге?

– Да, господин Сотник меня просветил. Это все, о чем ты хотела поговорить?

Пытливый взгляд Громова я выдержала спокойно.

– На самом деле нет. Я хотела узнать, бывали вы на даче в детстве? Или в юности? Где работал ваш отец?

– Странные вопросы… Не знаю, зачем тебе это, но отвечу. Отец – художник, мама преподавала в школе немецкий язык. Да, я иногда летом, годах в семидесятых, приезжал к бабушке с дедом в этот дом на обрыве, но тогда я был школьником. Оставался на день-два и уезжал на сборы в спортивный лагерь. Постоянно жить стал там, когда поступил на службу к начальнику твоей мамы, подполковнику Ларину. Ты должна его помнить.

– Ваш дед работал в КГБ?

– Да, водителем. Поэтому они с бабушкой и находились там все лето. Но я, повторюсь, бывал у них не так часто.

– Так значит, фамилии Зулич и Юдин вам не знакомы?

– А кто это такие? – не без удивления спросил Громов.

– В то время – два молодых человека, влюбленных в одну девушку… Но если вы их не помните…

– Увы, нет. Жаль, что не смог тебе помочь.

– Ничего, я так, для истории. Эта девушка – моя бабушка Софья… Я только сегодня узнала интересные факты из ее юности. Но все как-то туманно. А живых свидетелей тех событий нет.

– О чем речь, Ляна? Что-то серьезное?

– История давняя… – протянула я неопределенно, не собираясь с ним откровенничать. – Наверное, уже и не важно, кто там виноват, кто нет. Не стоило вас беспокоить, извините.

– Да не за что, Ляна.

– Спасибо, что нашли время встретиться со мной. Я пойду, мне еще в райотдел добираться по пробкам.

«С чего я вдруг решила, что Громов мог знать Софью Марковну и ее ухажеров? Сколько ему лет тогда было – около пятнадцати? Даже если он и тусовался с кем на даче, так с ровесниками. Что ему до взрослых парней? Да и они такую мелюзгу вряд ли замечали, – разочарованно думала я, шагая к машине. – Скорее, о деле Ильи Зулича был хорошо осведомлен дед Павла Андреевича. Но у него не спросишь!»

Попытка покопаться в прошлом предков с помощью Громова провалилась. Кто еще мог помнить Софью Марковну и ее окружение в те далекие годы, я не представляла. Прояснилось лишь одно – почему сам Павел Андреевич в последнее время наведывался в свой дом так редко. То есть почти не бывал, можно сказать, несмотря на страсть к грибному промыслу. Он так любил тихую охоту, что и меня, и Тату пытался приобщить к активному поиску лисичек и опят. Мы же стойко отнекивались, предпочитая лежать в тенечке под соснами с книжкой или вязанием и не досаждая друг другу разговорами. В качестве компенсации за отказ я угощала Павла Андреевича пирожками из той самой пекарни, логотип которой красовался на пакете, куда тот сунул газету «Правда». «Да, жаль, что так и не познакомила его с дедом – точно бы спелись на почве любви к компартии!» – подытожила я свою бесполезную встречу с Громовым.

Решив, что Тата, видимо, рассказала все, что узнала от мамы, я вспомнила ее спешное бегство от меня при упоминании о цыганской родне отца. Все, что было мне известно от папы, умещалось в несколько фраз: родители погибли, воспитывался в семье дальних родственников, уехал во взрослую жизнь в шестнадцать лет, больше не возвращался. И мне так ни разу и не пришло в голову спросить – а почему, собственно? Такая неблагодарность…

Я понимала, что единственным способом добыть информацию о предках отца остается поездка в табор. Скорее всего, прав Сотник – если цыгане и будут откровенны, то только со «своей». Записав себя в «свои», я тут же ощутила неприятный укол в сердце…

«Одной мне туда соваться опасно. В данном случае Сотник мне в помощь. И хотя он и отработал цыганское окружение Шандора Бадони, но сам признался, что сказали ему далеко не все. Уверена, что мне удастся узнать о жизни отца больше», – решилась я, набирая номер майора.

Тот словно ждал моего звонка – ответил сразу же после первого сигнала вызова. «Да, Ляна Шандоровна, приезжайте, есть новости. Жду!» – услышала я хриплый голос и тут же «увидела» его кабинет, майора за столом и Георга на стуле напротив. Фандо смотрел на Сотника с подозрением…

Учитывая пробку перед мостом, я добралась быстро, за сорок минут, а в помещении по сравнению с недавней мысленной картинкой ничего не изменилось – эти двое все так же сидели друг напротив друга.

Я кивнула Георгу и, остановившись у стола, вопросительно уставилась на Сотника.

– Да! Мы с вами договорились, Георг Романович, как только придут результаты этой экспертизы, я вас оповещу. А пока извините, я должен сейчас уехать.

Майор только что не вытолкал Фандо из кабинета. Я же, бросив виноватый взгляд на Георга, поспешила выйти первой. Мой будущий муж рванул за мной.

– Что у тебя с ним за дела, помимо моего отца? – ревниво покосился он на дверь.

– Сотник расследует убийство моего родителя, – коротко ответила я.

– И куда вы сейчас? Вместе? – недовольно изрек Фандо, так и не отпустив мой локоть, в который жестко вцепился.

– Георг Романович, пыл умерьте, вы мне не…

– Не муж? Это пока! Завтра подаем заявление. – Победный взгляд рассмешил, но я лишь кивнула, сдержав улыбку. – Я так и знал, что ты знаешь! А я, представь, понял уже только дома! Зашел в квартиру, а там – твой запах! Свечи, трава какая-то, полынь вроде, и еще кофе. Думаю, неспроста… И так тебя увидеть захотелось… Но сюда поехал, на опознание…

Как можно объяснить словами, что ты – в данный момент – он? Не телом – нутром. Себя не чувствуешь, своя боль ушла, а накрыло