Веспасиан. Трибун Рима - Роберт Фаббри

Она вскочила с постели и натянула тунику.

– В чем дело? – обеспокоился Веспасиан.

– Уже миновал рассвет. Мне надо прислуживать госпоже – прогладить одежду на день и приготовить все для прически.

– Мы еще увидимся до моего отъезда? – спросил юноша, осознавший, что до их следующей встречи может пройти целых четыре года.

– Не знаю. Но даже если увидимся, то поговорить не сможем. – В ее взгляде читалась такая любовь, что у него замерло сердце. – Я буду ждать тебя, Веспасиан. Кто знает, но вдруг за четыре года, если я буду хорошо работать, меня отпустят на свободу? Моей госпоже не чужда щедрость.

– Но Август установил, что нижний возрастной предел для вольноотпущенников – тридцать лет.

Девушка впрыгнула в сандалии, склонилась над кроватью и коротко, но страстно поцеловала Веспасиана.

– Знаю. Но питаю надежду, что этот закон не всегда будет распространяться на людей, обладающих властью. – Она погладила возлюбленного по щеке. – Но мне пора.

– Постой! Вчера вечером, когда в подвал зашел тот верзила, ты закричала. Почему?

При этом воспоминании рабыня побледнела и судорожно вздохнула.

– Ему предстояло пытать меня. Он прямо упивался, показывая свои инструменты и то, как будет ими пользоваться. Этот негодяй испугал меня, потому что ему так не терпелось начать.

– Кто это такой? – спросил Веспасиан, прижимая возлюбленную к себе.

– Вольноотпущенник Сеяна. Гасдрон.

Поцеловав его еще раз, она выбежала из комнаты. Веспасиан поднес к лицу руку, закрыл глаза и вдохнул аромат, еще оставшийся на его пальцах. Он думал о четырех годах, за которые не сможет видеть, осязать Ценис, ощущать ее вкус и запах.

Через какое-то время он выбрался из кровати, умыл лицо из чаши с холодной водой, оставленной на ночь на сундуке. Раздался стук в дверь, и вошел Калигула, сияющий своей вечной улыбкой.

– Ну и ночка, да? Как весело! Как понимаю, ты ее скоротал с очень благодарной девчонкой?

– Что? Откуда тебе известно? – спросил оторопевший Веспасиан.

– Мне нравится, когда они благодарные. А тебе? – продолжал Калигула, не обратив внимания на вопрос. – Вот почему я зачастую предпочитаю страшненьких. Они такие благодарные, что готовы на все угодно и как угодно, причем с восторгом.

– Я задал тебе вопрос, – не сдавался Веспасиан.

– Ах, да. Я как раз возвращался от Палла – попросил его привести мне одну пухленькую кухонную рабыню, которую я давно хотел попробовать. Кстати, она была очень благодарной. Так вот, возвращаюсь я и вижу, как очаровательная Ценис входит в твою дверь.

Веспасиан покраснел и попытался спрятать неловкость, делая вид, что вытирает лицо полотенцем.

– Э, не робей! – ухмыльнулся Гай. – Нет нужды смущаться. Как я говорил, у нас у всех есть свои нужды, и мне кажется, было бы преступлением против богов не искать их удовлетворения. В конце концов, именно боги дали их нам. Только представь, как скучна была бы наша жизнь, если бы мы все время подавляли наши желания. Ты везунчик – бабушка мне запретила даже думать о Ценис и пригрозила страшными карами, если я посягну на нее. Знаешь, она даже разрешила Ценис ударить меня в случае необходимости! Меня, можешь себе представить?

– Рад это слышать. – Веспасиан с облегчением вздохнул, узнав, что Антония предприняла меры с целью оградить любимицу-рабыню от ненасытных, судя по всему, плотских аппетитов его недавно обретенного друга.

– Как насчет завтрака? Я просто умираю от голода, да и ты наверняка тоже.

– Да. Благодарность так способствует аппетиту, – заметил Веспасиан, заматывая набедренную повязку.

Одев через голову тунику, нацепив пояс и надев шлепанцы, он вслед за Калигулой вышел из комнаты.

Сабин был уже в триклинии и уплетал за обе щеки. Они присоединились к нему за немудреным завтраком из свежего хлеба, сыра и оливок, запивая еду разбавленным сладким вином, и тем временем обсуждали события, имевшие место накануне. В числе прочего Калигула просветил Сабина насчет ночной гостьи брата.

– Что же, маленький братишка, ты наконец переключился с мулов на рабынь? Неплохо. Глядишь, придет день, когда твой петушок доберется и до той, которая хотя бы будет иметь право выбора.

Веспасиан понимал, что спорить с братом бесполезно, и ограничился тем, что запустил в него хлебной коркой.

Антония вошла в триклиний в половину второго дня.

– Доброе утро, господа. Надеюсь, вам хорошо спалось.

Веспасиан не мог отделаться от чувства, что в этой ремарке присутствует ирония по отношению к нему. Матрона села, и прислуживающий раб наполнил ее кубок вином с водой. Она посмотрела на братьев.

– Все произошло, как я и опасалась: Сеян поставил отряд преторианцев чуть выше по холму – наблюдать за фасадом дома, а другой отряд вниз по улице – держать под надзором дворовые ворота. Так что нам надо вести себя осторожно. – Не отводя взгляда, она махнула рабу. – Приведи Палла.

Раб поклонился и вышел.

– Есть ли новости от Азиния, домина? – поинтересовался Веспасиан.

– Рано поутру я отправила ему записку. Он обещал зайти, как только управится с клиентами. Будем надеяться, он принесет добрые вести.

Пришел управляющий.

– Палл, приготовь на конюшнях двое крытых носилок. Но пусть их подадут к главной двери не раньше, чем Сабин и Веспасиан устроятся внутри.

– Да, госпожа. – Грек поклонился и поспешил отдавать соответствующие распоряжения.

Антония повернулась к братьям.

– Как только каждый из вас залезет в свои носилки, их вынесут со двора и подадут к парадному входу. Там в них быстренько сядем я и Гай, после чего наша процессия отправится вниз по холму прежде, чем наши друзья-преторианцы успеют опомниться.

– Вот это здорово придумано, бабушка! – заявил Калигула, которого приводила в восторг идея нового приключения. – Но как мы выведем парней из носилок? Нам же нельзя будет отправиться к ним в дом – за нами будут следить.

– Поедем на форум. День сегодня рыночный, в столицу съехалось множество гостей, и поутру будет очень многолюдно. Им просто надо незаметно выскользнуть и смешаться с толпой.

– Спасибо, домина, – сказал Сабин.

– Это я должна вас благодарить, – возразила римлянка. – То, что вы все вчера сделали, помогло не только спасти жизнь Ценис, но и дало мне время дальше собирать доказательства против Сеяна, способные убедить императора.

Снова вошел Палл.

– Тит Флавий Сабин и его супруга Веспасия Полла здесь и желают переговорить с тобой, госпожа. Они хотят разузнать про своих сыновей.

– Проклятье! – рявкнул Сабин. – Ну почему они просто не могли терпеливо подождать дома?

– Думаю, за это нам надо винить отца, – обеспокоенно предположил Веспасиан. – Но боюсь, что сами того не зная, родители совершили большую ошибку. Преторианцы возьмут их на заметку, и если проследят до дома, то Сеян окажется на шаг ближе к нам.

– Боюсь, ты прав, – сказала Антония, вставая. – Но они здесь, и мне следует встретиться с ними. Идемте со мной, все.

Римлянка отвела молодых людей в атрий, где ожидали охваченная волнением Веспасия и очень смущенный Тит.

– Домина! – воскликнула Веспасия, выступая вперед и простирая в мольбе руки. – Спасибо, что согласилась принять нас. Где наши… – Она заметила Сабина и Веспасиана. – Ох!

– Мама, тебе не следовало приходить, – твердо сказал Сабин. – Отец, почему ты не остановил ее?

– Она грозила отправиться одна, без провожатого. Я не мог позволить такого бесчестья, поэтому выбрал меньшее из двух зол.

Антония сурово посмотрела на Веспасию.

– Придя сюда, ты совершила глупый поступок. В будущем бери пример с Корнелии, матери Гракхов – сиди дома, пряди и жди, пока твои сыновья служат Риму.

– Мне… мне очень жаль, домина, – пролепетала Веспасия. Признавая неизмеримо высший статус Антонии, провинциалка склонила голову. – Мы немедленно возвратимся назад.

– Боюсь, для этого слишком поздно. Вам придется некоторое время побыть здесь. Палл, проводи гостей в официальную приемную, мы скоро присоединимся к ним.

– С удовольствием, – ответил грек. – Господин, госпожа, прошу следовать за мной.

Тит и Веспасия вышли. Антония повернулась к Калигуле.

– Приготовься к отъезду. Мы тронемся в путь, как только переговорим с Азинием.

– Да, бабушка.

– Сабин, ступай и составь компанию родителям. Веспасиан, у тебя может возникнуть необходимость проверить, не забыл ли ты чего-нибудь в своей комнате.

– Но у меня с собой ничего… Ах, понял! Спасибо, домина!

– Не задерживайся.

– Слушаюсь, домина.

С комом, подкатившим к горлу, юноша опрометью кинулся в спальню. Его возбуждение от шанса попрощаться с Ценис умерялось сознанием того, что, судя по всему, разлука будет чрезвычайно долгой.

Он открыл дверь. Ценис спрыгнула с кровати и обняла его. Веспасиан крепко прижал ее к себе, вдыхая сладостный аромат волос и кожи.