Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

это много значит.

– Что вы написали? Если не секрет. – Бекшеев осторожно помешал содержимое турки.

– Не секрет. Всякий раз, когда я брала в руки его карточку, я видела боль. Ему нравится боль. Чужая. И он будет ее причинять. Это и написала. Как и то, что вполне возможно, что его желания обратятся на супругу. Не сразу, но потом – обязательно.

– И вы ничего о нем не знали?

– То же, что и обо всех. Вещи всякий раз были разными. Сперва браслет. Потом – платок. И снова браслет, но другой. – Софья чуть нахмурилась. – Полагаете, она думала, что я ошибусь?

– Надеялась.

Бекшеев принюхался. Кофе как кофе. И нормальный у него выходит. Более-менее.

– Снимай уже. – Зима подвинула деревянную подставку.

– Гельшь жаждал устроить брак сына, но вот… кто был первой невестой?

– Понятия не имею. Ольга звали.

И имя такое, распространенное… Матушку спросить? Она наверняка вспомнит Ольгу, которая с полгода тому носила веревочный браслет, а потом сняла, но о замужестве объявлять не стала.

– В любом случае у этой Ольги были весьма влиятельные родители.

– С чего ты взял?

– С того, что в ином случае эта мадам Лерман просто заменила бы ваш прогноз на свой. Но раз скрыть не посмела, то понимала, что если прогноз сбудется, то за подлог спросят с нее. А вот с той стороны прогноз сочли достаточно веским поводом, чтобы разорвать предварительные соглашения.

– И этот Гельшь не обрадовался.

Зима отобрала джезву и сама разлила кофе по чашкам. Бросила в одну сахар, подала Софье. А та, принюхавшись, сказала:

– Не соврали. Вы тоже не умеете варить кофе.

Бекшеев понюхал свой.

Да нормальный кофе.

Вроде бы.

– Сахар? – Зима подвинула сахарницу.

– Благодарю…

– Потом вторая попытка. И снова это же заключение.

– Именно. А незамеченным это не осталось бы. Браслеты делают парными. Со схожим узором. Это своего рода заявление о намерениях. И о том, что намерения эти в принципе родителями одобрены…

– Не замечала. – Софья кофе не пила – нюхала. – Хотя… я плохо вижу. А то, что вижу, это другое. Там… след? Сила?

– В любом случае пошли слухи. Скорее всего, кто-то из девушек, или их родные, или слуги, или те же помощники этой француженки – кто-то должен был проболтаться. Возможно, всего не знал, но…

– Нагадил.

– Точно.

Бекшеев улыбнулся. Все же умела она выражаться.

– И этот вот оскорбился.

– Дело не в оскорбленном достоинстве. Дело в том, что, если все так, как я думаю, отыскать ему пару будет очень сложно. Даже среди невест попроще. Кто отдаст свою дочь человеку столь… сомнительному?

На него посмотрели с умилением.

Это да. Отдадут. Отдали бы. До войны – точно. Если брак был выгоден.

– Репутация. Государь весьма… требователен к своим подданным. Он любящий муж. Заботливый отец. И может просто не понять того, кто рискнет здоровьем ребенка. Конечно, если подумать, государю нет дела до каких-то там прогнозов. Очередная великосветская забава. Но вдруг? Всегда остается шанс, что и прогноз окажется верен. И кто-то шепнет государю, что некий господин торгует своими детьми. В общем, все довольно зыбко и сложно, там иначе не бывает. Главное, что рисковать не станут.

Да нормальный у него кофе вышел!

Особенно если сахару побольше положить. Куска три. Можно и четыре. Кстати, Зима бросила не меньше, да еще и сливок.

– Будете? – Она протянула фарфоровый сливочник.

– Нет. Мне и так нормально. – Он взял чашечку, которой место в гостиной, а никак не на кухне.

– То есть этот засранец приехал требовать новый прогноз?

– Всегда можно повернуть ситуацию в обратную сторону. Скажем, представить дело так, что отыскалась та единственная, которая светом души своей отогнала мрак.

– Что?

– Моя… супруга очень любит сентиментальные романы. – Признаваться в этом было отчего-то легко.

И тихий смех Софьи окончательно успокоил.

– Вы поэтому разводитесь? – уточнила Зима, глядя поверх чашки.

– Нет. Просто… Как выяснилось, мы очень разные. И ждали друг от друга невозможного.

– Бывает.

Ей ли не понять. Но развод – тема неприятная, пусть даже займется им поверенный, а там, наверху, к разводам стали относиться гораздо спокойнее.

– То есть он надеялся выбить нужный прогноз… Откуда узнал? Про Софью?

– У Гельша-старшего есть и деньги, и связи. И люди. Подкупил кого-нибудь. Или саму эту гадалку прижал.

Надо будет позвонить старому приятелю, пусть приглядит.

– Лерман, если она и вправду Лерман, не стала бы сопротивляться. Сказала бы, кто на самом деле составляет прогнозы.

– И мальчишка решил разобраться с обидчицей.

– Именно.

– И что теперь?

Сложный вопрос. И тянет соврать, что он, Бекшеев, все уладит. Но ложь становится в горле комом.

– Пятнадцать суток я ему обеспечу. Но в остальном… если вы напишете заявление.

– Нет. – Софья покачала головой.

– Софья!

– Нет, – сказала она тверже. – В этом нет нужды. Он все равно умрет скоро.

– Как?

– Понятия не имею. Но… те, кому немного осталось, на них метка. Я вижу. Раньше видела, кого можно спасти. Теперь просто метку. Он умрет. И так будет лучше. – Она все же отпила кофе.

– Сапожник? – Бекшеев повернулся к Зиме.

– Да нет. Двинет пару раз, но аккуратно. Он опытный. И лишних следов не оставит. – Это и нервирует. – И убивать не станет. Сапожник очень не любит убивать. Настолько, что… В первый год, когда мы только-только… нас еще на Большую землю привлекали. На Дальнем-то с большего спокойно, а там вот и людей всяких, и… собак. Собак после войны развелось много. Сбились в стаи. Одичали. Стаи одичавших собак – это очень серьезно.

Бекшеев кивнул.

Он читал.

– Вот мы и занялись зачисткой. Все. А Сапожник не смог. Он ходил. Помогал, но стрелять в собак не смог. У него с мозгами что-то там…

Чудесная характеристика. И главное, кажется, не только у него. Но собаки – это одно, собак многим жалко, потому как не виноваты они, а вот люди – совсем иной разговор.

Впрочем, говорить ничего Бекшеев не стал.

– Улица Красильников, – тихо произнесла Софья. И глаза опять закрыла. Лицо ее сделалось еще более бледным, щеки провалились. – Дом пять. Подвал. В подвале второй. Искать надо. Там смотрите.

Она выдохнула, и Зима вовремя успела подхватить чашку, не позволив ей выпасть из ослабевших пальцев. А что выругалась при этом, так бывает.

Глава 14. Королева пентаклей

«…Третьего дня на улице Булочников мирный сон горожан был прерван душераздирающим криком. Полиция, вызванная горожанами, обнаружила мертвую девицу в одной лишь окровавленной рубашке. Имя несчастной устанавливается. И полиция просит всех…»

«Полицейские ведомости»

Софье я сунула под голову