Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева

не сребров. А золотых.

Да, я шла по тонкому льду, дерзила. Играя роль продажной девки, ведя понятный для аристократа диалог, тем усыпляла бдительность погонщика.

Ответом мне стал выразительный свист. Я на это лишь иронично изогнула бровь. Хотя внутри меня вели бой страх и злость. Но внешне я старалась быть невозмутима. Мой противник должен видеть лишь голую практичность. Ничего личного, только бизнес – именно такая прагматичность должна стать для него ушатом холодной воды, которая отрезвит. Не даст перешагнуть через законы и уголовный, и совести.

– Столько элитные столичные куртизанки просят за целую ночь, – протянул он, отняв одну руку от стены и запустив ее в карман штанов, откуда спустя пару секунд выудил кошель. – Посмотрим, стоишь ли ты этих денег…

И я поняла: цена не отрезвила. Жаль. Придется действовать по второму плану.

И я, дождавшись, когда погонщик отведет на минуту от меня взгляд и уберет вторую руку, чтобы развязать горловину кошеля, чуть пригнувшись, нырнула вбок. И, не оглядываясь, что есть духу помчала вдоль стены конюшни.

В спринтерском беге шансы догнать и удрать у девушки и хмельного военного должны были быть равны. Это я так думала. Вот только рывок за косы назад, отозвавшийся резкой болью в затылке, едва не повалил меня на спину.

Я крутанулась вокруг своей оси, чудом удержав равновесие, и оказалась лицом к животу погонщика. Места для замаха рукой не было. Слишком близко я очутилась к противнику. Не знаю, как поступила бы на моем месте настоящая Тигиан Уикроу, аристократка, невинная девица и тонкая натура. Я же по духу не была ни первой, ни второй, ни третьей.

Посему поступила в лучших традициях влюбленной женщины. Ну, той, которая хочет взаимности своим чувствам, но на главный вопрос – любит ли ее избранник – боится услышать «нет». Потому перед тем, как нежно задать его, предпочитает подстраховаться и для начала взять, так сказать, мужские яйца в свою руку.

В общем, я что есть силы цапнула погонщика за то место, на которое он искал удовольствия. А нашел приключения. Причем я схватила мага так крепко, словно собралась вправлять сустав.

А для полноты ощущений еще от души врезала пяткой по лодыжке.

Погонщик взвыл, потерял координацию и начал заваливаться. Но! Этот гад так и не выпустил мои волосы. Я, боясь рухнуть на землю, где он подомнет меня в два счета, второй рукой, которая была свободна, толкнула его в грудь. В ладонь уперлось что-то небольшое и острое, и пальцы рефлекторно сжались.

А вот погонщик, чуть качнувшись от моего тычка назад, сделал шаг и, обо что-то запнувшись, полетел спиной вперед. Я, получив небольшую свободу для маневра, отняла руку от мужской гордости и… как сказали бы физики, однократным импульсом силы задала точный вектор движения, помноженный на ускорение свободного падения. А если проще – врезала от души.

Но, даже падая, хмельной маг остался магом. И вместо того, чтобы меня обматерить, как любой приличный негодяй, он колданул.

Я отшатнулась от летящей в меня темной гадости, разминувшись с ней на какую-то пядь. Заклинание врезалось в бревенчатую стену, и ту опутала липкая черная паутина.

Судя по всему, это было ловчее заклинание. Гад! Жгучая злость захлестнула волной так, что жар опалил кончики пальцев.

Я повернула голову к магу, который… таращился на меня.

И в его взгляде смешались злость и неверие.

– Нур тебя подери, девка. Ты что, видишь нити Смерти? – ошарашенно выдохнул он.

– Не только их, но и ее саму, – произнесла я и вперила в мага тяжелый взгляд, позаимствованный у Хель.

– Тогда какого демона ты… – От возмущения он даже задохнулся. И, как мне показалось, протрезвел.

Столь странная реакция погонщика меня насторожила. Чего мог так испугаться боевой чародей?

Мысли быстро защелкали, как клавиши под пальцами программиста. И из глубины памяти всплыли слова Хель, насколько дар поцелованного Смертью, МОЙ ДАР, редок. И что-то в резко изменившемся поведении погонщика подсказывало, что такой некромантский талант может быть еще и опасен для окружающих.

Все же, совладав с собой, он закончил мысль:

– …тут делаешь?

Ну да… растрачивать попусту редкую магию, работая подавальщицей, столь же экономически целесообразно, сколь и забивать гвозди яйцами. Причем яйцами Фаберже.

Правда, в интонации погонщика проскользнуло… сомнение. Его потрясение от моих слов сходило на нет, и маг, сдается мне, призадумался: а не врет ли девица? И если что-то срочно не придумать, погонщик может ринуться и проверить…

Я прикинула варианты: бежать нельзя – догонит и спеленает магией. Сражаться тоже. Усыпить бдительность уже не удастся. А вот обнаглеть в корень…

И я, скривив губы так, чтобы и сомнения не осталось в том, что я та еще гадина, холодно произнесла:

– Внутреннюю служебную проверку на благонадежность ты не прошел… Такой позор для знатного рода. Ай-яй-яй… Ладно на месте невинной девушки оказалась я, офицер департамента внутренних расследований, а если бы нет? – причем говорила это, старательно подражая одному гончему, который пытался меня допросить, едва я очнулась в этом мире. И держала себя соответственно: прямая спина, расправленные по-военному плечи, холодный цепкий взгляд, выверенные жесты. Я без слов, телом, мимикой говорила о том, что одежда, которая сейчас на мне, – лишь маскарад. И я привыкла носить иную. Не платья, а мундир.

Я била наугад, опираясь лишь на логику. Молодой, спесивый, породистый – наверняка аристократ. А белая кость, голубая кровь обычно кичится честью. Своей, разумеется, а не беспородной девицы, которую можно тискать по темени у конюшни. К тому же я не поверю, что в Трейгоре нет службы внутренней безопасности.

– Я же денег предлагал, все по согласию и… – Он осекся и, перебив сам себя, спросил: – К-к-какой департамент? И почему ты… вы изображали подавальщицу?

Всего одно исправление. Но это «вы» дало мне знать: я смогла, смогла исключительно хитростью, и актерством, и силой убеждения переиграть мага. Он поверил. И надо дожать, пока погонщик не начал соображать, анализировать: что и дралась я не как профессиональный боец, да и магию не применяла…

– После побега опасного преступника, мага, едва не устроившего переворот, ренегата Дьярвира Йорана, – я напирала, сделав шаг к погонщику, хотя психологически мне было тяжело приблизиться к тому, кто меня в пылу хмельного азарта едва не изнасиловал, – в империи проводится проверка всех частей и подразделений. Под трибуналом может оказаться любой… А вы… вместо того, чтобы выполнять свой долг… хлещете вино и с девками тискаетесь.

Я не кричала. Но даже у меня создалось ощущение, что от того места, где стояла, начал расходиться