Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Совершенно верно, но это было больше десяти лет назад. В директора ему помог пробиться ныне покойный его тесть, при активной поддержке министра Мостового.

— А, этого пережитка прошлого! Как его дразнят?

— Сталинский сокол.

— Да, да, именно Сталинским соколом. Живое ископаемое! И что же этот реликтовый чиновник, сейчас защищает своего ставленника?

— Наоборот. Как Вы знаете, авария на Уральском механическом заводе поставила под удар международный проект «Термоядерный управляемый синтез» — сокращённо «ТУС». Так вот, за выплавку сверхпроводящих материалов отвечает ведомство Мостового. Получается, что Бритвин, хотел он этого или нет, но подставил благодетеля под удар.

— Владимир Афанасьевич, а что за политическая возня вокруг Мостового? Мне докладывают, собрал вокруг себя соратников — бывших лидеров советской индустрии, и что-то интригует. Целую организацию создал! Ни дать, ни взять — сборище заговорщиков!

— «Ближний круг»! — позволил себе улыбнуться Баринов. — Это они себя так называют. Наверное, по аналогии с ближайшим окружением Сталина. Ничего серьёзного, Павел Станиславович. Об этом сообществе стариков-разбойников мы хорошо информированы. Они же там все бериевско-ежовские выкормыши, воспитанные на верности партии и НКВД. Поэтому «стучать» на ближнего своего у них в крови заложено. Так что мы полностью осведомлены об их планах и намерениях. Они, конечно, имеют определённое влияние, да и богатый опыт работы во властных структурах дорогого стоит, но за ними никто не стоит, и финансовую помощь им никто не оказывает. А пока финансирования нет, они для нас не опасны. К тому же они все преклонного возраста, и через годик-другой переселятся поближе к Новодевичьему монастырю. Я думаю, к следующим президентским выборам весь «ближний круг» сойдёт на нет.

— Злой Вы, Владимир Афанасьевич! Разве можно так относиться к ветеранам! — пожурил зама директор, но при этом почему-то с довольным видом улыбнулся.

* * *

21 час 15 мин. 27 сентября 20** года.

г. Москва, ул. Краснопресневская-12,

Дом Правительства

Рабочий день давно закончился, а Василиса продолжала внимательно вглядываться в монитор компьютера. В отделе кроме неё находилась добрая половина сотрудников отдела, для которых понятие окончания рабочего дня носило чисто условное понятие. Однако в отделе существовало незыблемое правило: как бы долго сотрудник ни задерживался на работе, на следующее утро не позже 8 часов он должен находиться на рабочем месте бодрым и свежим, короче, как огурец.

— И как тебе удаётся хорошо выглядеть? — спросила как-то Василиса Егора Еремеева, который, ввиду полного отсутствия личной жизни, раньше одиннадцати вечера от письменного стола не отрывался.

— Я стараюсь высыпаться, — серьёзно ответил Егор.

— А если на сон не хватает времени? — живо заинтересовалась Василиса, которая была типичной «совой», и для которой утреннее пробуждение всегда было равносильно ежедневному насилию над собой.

— Главное не сколько спать, а как спать, — поучал её Егорка, мысленно снимая с неё строгий костюм и укладывая в свою холостяцкую постель. — Лично я ложусь спать голодным, в абсолютной темноте и в хорошо проветренной комнате. А если не можешь заснуть сразу по причине накопившегося в крови за день адреналина, прими тёплую ванну. Это поможет расслабиться.

— И это всё?

— Почти. Когда закроешь глаза, постарайся ни о чём не думать.

— Как это — не думать?

— А вот так, просто тупо смотри в темноту и пытайся отсечь от себя любые мысли и мыслишки. Приостанови мыслительный процесс, тем более что для женщины это не проблема. Пусть в этот момент твоя голова напоминает хранилище Центробанка во время дефолта.

— И поможет?

— Лучше любого снотворного. Проверено на себе! — гордо заключил Еремеев и украдкой ещё раз бросил голодный взгляд на круглые колени собеседницы.

Василиса поблагодарила Егорку, и подумала, что этим советом она вряд ли сможет воспользоваться. Именно в постели Василиса по укоренившейся со студенческих времён привычке строила планы на следующий день, прорабатывала модели поведения в различных ситуациях, и просто, как все девушки, мечтала. О чём? О неземной любви, о тихом семейном счастье, и меньше всего о карьере. Карьерный успех у неё был заложен в понятие «работа». Ведь она ходит на работу каждый день, каждый день что-то делает, старается по мере сил, поэтому настанет момент, когда количество перейдёт в качество, и карьера сложится как бы сама собой. Так она безропотно и плыла по течению, радостно встречая выходные дни и тихо ненавидя начало рабочей недели. Но с приходом на новую должность сама не заметила, как жизнь из тихой легкоструйной речушки превратилась в горный бурлящий поток. Теперь она не ждала конца недели. Теперь ей было мало пяти рабочих дней, и она, сознательно нарушая утверждённые правила, часто брала работу на дом: скачивала на «флешку» рабочий материал и проводила выходные за домашним компьютером.

Вкус к журналистскому расследованию и первое опьянение азартом Василиса почувствовала, когда углубилась в материалы по аварии в Энске. Так ведёт себя молодая борзая, которую вывели по первой пороше в поле, и она впервые взяла след. Предчувствие чего-то недосказанного и потаённого в этой туманной истории крепло у неё с каждым днём.

— А ведь ты не так прост, — мысленно обращалась Василиса к Бритвину, фотография которого в этот момент заполнила весь экран монитора. — И проработал директором всего ничего — чуть более года. Обычно малоопытные руководители в этот период проявляют осторожность в принятии решений, порой даже чрезмерную, а ты не побоялся, и отдал приказ о выводе оборудования на форсированный режим работы. Что это — глупость, некомпетентность руководителя, или за этим стоит нечто большее?

Терзаемая сомнениями Василиса не нашла ничего лучшего, как посоветоваться с начальником отдела. Услышав версию Василисы о причастности Бритвина к аварии на УМЗ, всегда выдержанный и одетый «с иголочки» сорокалетний начальник отдела нервным движением ослабил галстук и с укоризной посмотрел на свою подопечную.

— Вам, Дорошенко, что, делать нечего? Кто Вас просил самодеятельность устраивать? Мы здесь не для того горбатимся, чтобы на первой полосе сенсационный материал выдать! Наше с Вами дело — информационное обеспечение, а если тянет журналистским расследованием заниматься, идите работать в «Совершенно секретно», или, на худой конец, в «Аргументы и факты». На носу пресс-конференция Премьера, так что будьте добры, Василиса Григорьевна, займитесь делом! Кстати! — остановил он Василису на пороге кабинета, — Никто и не отрицает причастность Бритвина к аварии, а иначе зачем бы он скрывался в Штатах?

— В Англии, — робко поправила девушка.

— Не принципиально, — махнул рукой сорокалетний красавец. — Сидит сейчас где-нибудь в пабе, и пьёт в своё удовольствие пиво. И плевать он хотел с Биг-Бена, как с колокольни, на международный розыск, и на всю правоохранительную систему в целом.

— Почему? — удивилась журналистка, в сознании которой все англичане были чопорными, но законопослушными джентльменами.

— Потому что демократия, — с чувством произнёс начальник и при этом брезгливо поморщился.

«А босс-то у меня — консерватор! — мелькнула мысль в девичьей головке. — Или, возможно, коммунист! А с виду нормальный мужик!» — недоумённо пожала плечами девушка на пороге начальственного кабинета, и напоследок одарила мужчину васильковым взглядом.

* * *

20 час 45 мин. 30 сентября 20** года.

г. Лондон, район Сохо

По воле Рока, или просто по прихоти Судьбы, но в этот самый час Валерий Бритвин действительно сидел в пабе, расположенном в самом сердце лондонского Сохо, и пил тёмное пиво. Каким ветром его занесло в этот злачный район, он и сам не знал. С утра он бесцельно бродил по городу, заходя в сувенирные лавки и магазинчики и глазея на витрины дорогих магазинов. Время от времени Валерий заходил в бар, чтобы со скуки пропустить кружечку-другую пива и попытаться разобраться в своих чувствах. Последние три дня плохое настроение, словно осенняя простуда, мучило душу новоиспечённого эмигранта. Казалось бы, повода для уныния не было и в помине. На полученные им за срыв контракта деньги он купил на окраине города уютный домик с аккуратным типично английским газоном и гаражом на две машины, недорогую, но практичную «малолитражку» с правым рулём, стоявшую в пустом гараже без движения по причине отсутствия водительских прав, а сыновей устроил в престижный колледж. Оставшиеся деньги он, как рачительный хозяин, положил на счёт в банке под хорошие проценты. О том, что полученные им деньги стоили жизни дюжине его соотечественников, Бритвин старался не думать. — У меня не было выбора, — оправдывал он сам себя. — Они посвятили меня в свои планы, и в случае отказа меня бы просто убрали.