Опричники - Ал Коруд

самые! Я Наташа, это Пелагея.

— Ой, какие молодые и баские! И таких к вам берут?

— Какие уж есть. Что у вас случилось…

— Елизавета Патрикеевна. А у нас беда, девочки. Козел пропал.

— Так, стоп! Что за козел, и почему такая буча? Ради этого нас из города дернули?

Женщина строго поджала губы и кивнула в сторону врат:

— Внутрях поговорим, служивые.

Седых лишь хмыкнула и нажала кнопку на сигнализации автомобиля. Перед дверью они накинули косынки. Часовня оказалась маленькой, но очень внутри приятной. На полу здоровенные плахи, коим лет сто точно есть, наверху чудесными образами раскинулись расписанные «Небеса». Девушки тут же уставились туда. Елизавета Патрикеевна довольно улыбнулась:

— Сто сорок лет как молодой мастер из Конёво расписал «небо» — живописное потолочное перекрытие в местной часовне Святителя Николая. Звали того автора Фёдор Захаров Иок. Семнадцать годков ему тогда было, душа чистая.

— Краса какая!

Пелагея приложилась к иконе, из её глаз вовсе исчезла печаль и настороженность. Хозяйка также оттаяла, погладив девушку по голове:

— Приняла матушка тебя. Будет удача в деле.

Наталья её оптимизма не разделяла:

— Что за матушка, и что за тетки нас неласково здесь встретили?

Елизавета Патрикеевна вздохнула и начала объяснять:

— Матушка-землица. Все мы ее дети. Это вы в городах все позабывали.

— Я сама с Каргополя, Палаша с Тоймы. Деревенские мы.

— То-то я погляжу, вы такие свойские! А местные? Тут в Усть-Поче народ разный собрался. От старинной-то деревни мало что осталось. Тут же Запань в советские времена стояла, лес ловили и собирали в плоты. Вот разного народа с разоренных деревень да лесопунктов и свозили. А глаз тама разноликий.

Седых колыхнулась:

— Ведьмы?

— Откуда? — хозяйка захохотала, — такого у нас испокон веков не водилося. Водяника почитали, крестным ходом шли на Петров день.

— Тогда козел каким местом?

— Не токма он, девушки, — Елизавета Патрикеевна погрустнела. — И крест в Мызе пал, бают, что и в других местах нечисто. А козла наверняка в жертву на камне хотят принести. Так тетушки бают. Со старины такого не бывало, в священных рощах и ветки ломать запрещено, и ругаться. А тут эка лихо задумано! Как парк власти организовали, так к нам разные люди зачастили. Художники, писатели, народ светлый и ученый.

— Но пришли и те, кто зло и лихо ищет? — отвернулась от иконы Пелагея, глаза её засверкали. Наталья глянула на нее и усмехнулась, товарка снова в деле!

— Бывают. Глаз темный и чужой. Вот тетки и поглядывают, кто и зачем к нам приехал.

— Понятно, — Седых хлопнула в ладоши. — Нам тогда на Мызу.

— Вода высокая, токма на лодке пройдете. Я договорилась с Петюней, не задорого.

— Веди!

— Мутит чего-то, Патрикеевна, — Наталья за мотором сидела уверенно, ловко проводя лодку по протоке. — Летом здесь по мосткам пройти можно. Кувшинки цветут, лилии. Баско! А вон и Мыза, в ней всего два двора жилых.

В самом деле, печки в той стороне пыхали дымом, кто-то возился по хозяйству, слышался гул двигателей. Седых повела лодку к мосткам, где уже стояли две моторки.

— Здесь пристанем, с той стороны заросли тростника.

Девушки уже были обуты в рыбацкие бахилы, что защищали ноги полностью. Закинув рюкзачки за спины, они засеменили наверх. Островок был холмистым. Вскоре за раскисшим полем они заметили ветхую часовенку. Хоть это и был новодел, но и он понемногу приходил в негодность. Рядом, как водится, стояла Священная роща. Особо в ней выделялась толстенная ель. Пелагея подошла к ней и положила на заскорузлую кору ладони.

— Только проснулось матушка. Сколько же в ней чаровной силы!

— Тут?

— Нет!

— Тогда почему креста нет? — Наталья показал наверх. Пелагея не ответила и полезла вверх по лестнице. Отсюда открывался просторный вид на озеро, острова и деревушку. Трескина крутилась на месте, закрыв глаза, затем вздохнула:

— Уловить не могу. Но точно не колдун. Сила не та.

— Понятно. Любитель, что далеко не лучше.

— Почему?

Они спустились вниз и достали из рюкзаков термос с чаем и баранки. Седых начала пояснять новичку:

— От таких любителей копаться в магии ожидать можно разных глупостей. Да и зачем он тут, непонятно. Правильно Елизавета Патрикеевна рассказала. Водяник в тутошних местах с древних времен силу имеет. Дружи с ним, и горя не будет. Мужики вон рыбу ловят круглый год. Ряпушка с озера вкуснейшая. Щуки, налима, окуни, язь, пескарь, уклейка, окунь, сиг…

— Нужно искать следок-камень. Козел здесь неспроста, да еще и черный.

— Я только про Николин камень ведаю. Но он далеко, в Каргопольском секторе парка. Пешкодралом нынче до туда не пройти. Вода высокая.

— Тогда чего сидим? Дело за полудень.

Про камень они узнали у Петюни, что встретил их у причала. Веселый мужичок уже принял беленькой и сидел с удой рад-радёшенек. В ведерке рядом плескалось несколько окуней и уклеек.

— Девчата, уха будет! Настоящая!

— Веселимся?

— А чего и нет? День какой, девахи какие!

— Осторожней на поворотах, родимый! Дело к тебе есть. Где тут поблизости следовик имеется? Такой, чтобы старинный и чудесатый?

Петюня пьяно вскинул голову:

— Так это, на Казимир-камень если токма. Он у нас чудодейственный.

Наталья сдвинула брови:

— Где такой? Почему не знаю?

— Это по воде надо до Першлахты чепать. Напротив Пормского остров, весь лесом зарос. Бают, там Казимир и растет.

— На карте покажешь? — Седых открыла навигатор на смартфоне.

— Вот здесь, а приставать лучше вот тут, на плесе, и идти через лесок. Там островок на один плевок. Ха-ха! — рассмеялся своей шутке мужичок. Затем что-то вспомнил и подобрался. — Только вы молчок, никому! Казимир богатырь чужеземный, но большую силу, сказывают, имел. Туда только по пущей охоте женки катаются. Если вам по своей болезной нужде, то лучше на Николин камень. Никола Чудотворец всем помогает. И это, заветы не забудьте.

Седых буркнула:

— Идти далеко, бензина дай еще.

Пока готовили моторку, Наталья бурчала:

— Надо к машине сходить, достать припасы да дождевики. По воде долго идти, все верст тридцать будут, к ночи токма прибудем.

— Ниччё, — улыбалась Пелагея. — Они уже светлые.

— Только где