До смерти здоров. Результат исследования основных идей о здоровом образе жизни - Эй Джей Джейкобс

Против резиновых уточек выступит моя тетя Марти. У нее своя точка зрения на вопросы здоровья, и токсичные вещества для Марти – проблема первостепенной важности. Она приехала в гости к деду, и я прошу ее навести порядок в нашей квартире. Она соглашается.

Марти приезжает в четверг утром. Все тот же фиолетовый шарф и рюкзак.

– Как долетела? – спрашиваю я.

– Неплохо, в общем-то, – отвечает она.

Каждый перелет для нее – испытание. Она везет с собой сырые органические овощи, а служба безопасности пытается конфисковать у нее лед. Она не желает приближаться к сканерам и приходит вооруженная газетной заметкой о том, что излучение может вызывать рак. От духо́в стюардессы ей становится дурно.

Марти признает свои чудачества. Письма ко мне она подписывает: «Твоя эксцентричная тетя Марти». Но я не хочу отмахиваться от нее как от сумасшедшей. Да, у нее бывают безумные идеи, например, она увлекалась «созерцанием солнца», то есть смотрела на солнце по тридцать секунд каждый день, чтобы впитать его положительную энергию. Смотрела на солнце. Глазами.

Но в остальном она на годы – и даже десятилетия – опережает нас. Она рассказывала нам о вреде пассивного курения, когда его считали алармистскими выдумками. Она пропагандировала вегетарианство задолго до того, как растительная пища была объявлена основой здорового питания. Плюс в свои шестьдесят два она выглядит лет на двадцать моложе. И за последние восемь лет ни разу не болела.

Итак, за работу.

Начнем с кухни. На раковине стоит бутылочка с ароматизированным антибактериальным мылом.

– Нет, нет, нет, – говорит Марти. – Если написано «антибактериальное», значит яд. Вместо этого можешь представить череп и кости.

Многие считают антибактериальный компонент триклозан эндокринным деструктором и аллергеном.

Марти говорит, что мы должны покупать органическое мыло на основе растительных жиров.

Мы переходим к моющим средствам под раковиной. Марти берет средство для чистки ванны Mr. Clean. Почувствовав запах, отшатывается, как от разлагающегося трупа.

– Я воспользуюсь орегано?

Она носит в рюкзаке пузырек с маслом орегано и сейчас втирает масло в запястья, чтобы смыть оскорбление, которое ей нанес Mr. Clean. В качестве моющих средств мы должны использовать уксус и органическую пищевую соду.

Так продолжается еще сорок пять минут.

Мое солнцезащитное средство и дезодорант заклеймены. Они содержат парабены, которые вызывают нарушения в работе эндокринной системы и рак.

При производстве материалов, из которых сшита моя одежда, использовались химикаты. Ткани должны быть из конопляного, бамбукового или органического хлопкового волокна.

Увидев пластиковую шторку для душа с рисунками Кита Харинга, она вскрикивает, ведь пластик изобилует фталатами. Возможные последствия – рак печени и пониженный сперматогенез.

Иметь микроволновку – все равно что хранить под подушкой у детей заряженный пистолет.

А мой холодильник – зона экологического бедствия.

– О боже! Это жестокое обращение с детьми, – выдыхает она, заметив наш приправленный химией американский сыр.

Выдвинув ящик, она обнаруживает неорганические огурцы и чернику. Пестициды, которые используются в неорганическом земледелии, могут вызвать что угодно: от рака до синдрома дефицита внимания и гиперактивности.

– У вас ведь нет Wi-Fi?

Я робко признаюсь, что есть.

– Это же как установить вышку сотовой связи у себя дома!

По словам Марти, один канадский эксперимент показал, что Wi-Fi препятствует нормальному росту деревьев. Марти считает электромагнитное излучение недооцененной угрозой. Wi-Fi – это ужасно, хотя даже традиционные провода испускают вредоносные лучи. Марти пришлось нанять рабочего, который убрал все провода у нее в доме – от компьютера, телефона, принтера – в стену.

Мы перемещаемся в гостиную. Марти бросает взгляд на наш светильник Pottery Barn. Она так и думала. Одна из этих люминесцентных ламп.

– Ваша лампа выделяет пары ртути. Ей самое место на полигоне для утилизации опасных отходов.

– Я считал, что приношу пользу окружающей среде.

– Вам нужны светодиодные лампы.

Марти указывает на небольшой букет, который я подарил Джули на годовщину свадьбы.

– Они токсичны. Цветы опрыскивают всевозможными химикатами.

– Разве FDA[155] нас не защищает?

– Они отстают от жизни. Помнишь, как правительство утверждало, что табак – это просто прекрасно? Они говорили, что он успокаивает нервы.

Джули заходит на кухню выпить кофе.

– Я надеюсь, от меня ему избавляться не придется.

– У тебя есть металлические пломбы? – спрашивает Марти. – Потому что вы с Эй Джеем близки и токсины во рту у вас общие.

У Джули только одна пломба, не металлическая.

– С ней, пожалуй, все в порядке, – говорит мне Марти.

Еще повезло, что у меня нет машины. Обивка на сиденьях входит в черный список Марти. Обычно ткань обработана огнеупорным составом, с которым связывают развитие «дефицита научения». Вот пример, показывающий, на что́ готова Марти, чтобы обезопасить себя от токсинов. После покупки машины Марти на шесть месяцев оставила ее на улице с открытыми окнами, прежде чем сесть за руль. За эти шесть месяцев все ядовитые выделения должны были выветриться.

После обеда из сырых овощей она направляется к деду, чтобы навестить его и детоксифицировать его дом. Я обнимаю Марти на прощание, хотя, наверное, переношу на нее при этом всевозможные химикаты.

Жить лучше в мире химии

Объективности ради я решил пообедать с анти-Марти. Пару недель назад общий знакомый представил меня человеку по имени Тодд Сейви. Он работал в Американском совете по науке и здравоохранению (ACSH), откуда ушел в Fox Business Network. ACSH – группа либертарианского толка и выступает против того, что ее члены считают иррациональным страхом перед химикатами.

Я ждал Тодда в итальянском ресторане.

– Как ваши дела? – спросил я, когда он садился.

Я предполагал услышать вариации на тему «хорошо» или «не жалуюсь». Вместо этого последовали трехминутные излияния о том, насколько ужасным было его утро. Один научный журнал объявил, что не будет печатать отчеты об исследованиях, которые спонсируются табачными компаниями, и Сейви считает это опасным прецедентом, который приведет к застою в науке. А демонизация крупнейших фармацевтических компаний, которым мы обязаны увеличением продолжительности жизни за последние пятьдесят лет?

– Я считал прогноз Айн Рэнд слишком пессимистичным. Но он сбывается. Бизнес регулируют сверх всякой меры, – он поднимает стакан с водой. – Это медленная смерть цивилизации.

Я осторожно поднимаю свой стакан, не зная, как реагировать.

Сейви (он чем-то похож на актера Эрика Штольца) проработал в ACSH семь лет. Это откровенно проиндустриальная организация. Но я не хочу выставлять членов ACSH карикатурными защитниками корпораций. К примеру, они занимают жесткую антитабачную позицию.

Они подчеркивают, что всего лишь хотят изменить акценты в сфере общественного здоровья, обратить внимание не на мнимые, а на реальные угрозы. Только в Соединенных Штатах курение каждый год убивает 440 000 человек – гораздо больше, чем любое якобы токсичное вещество. Они также приводят весьма спорный аргумент о том, что миллионы людей по всему миру умирают от малярии, потому что инсектицид ДДТ запрещен. ДДТ, который, как утверждают в ACSH, несет минимальную опасность для человека, ни в коем случае не следовало объявлять вне закона.

– Шансы заболеть из-за любого токсина крайне низки, – говорит Сейви. – Токсичные вещества не представляют реальной угрозы. Удивительно, но что-то очень вредное может быть безопасно в малых дозах.

Так откуда же эта одержимость токсинами?

– Наверное, примитивное мышление первобытных людей. Мы делим все на съедобное и несъедобное.

Здесь я соглашусь с Сейви. Если оставить в стороне вещества, которые действительно опасны, в стремлении изгнать ненатуральные компоненты прослеживается что-то религиозное. Отношение к токсинам напоминает мне замысловатые правила кашрута, которые я изучал в «библейский» период своей жизни. Химические вещества для приверженцев органического питания – то же, что свинина для ортодоксальных иудеев: что-то нечистое, почти омерзительное.

– Неправильно считать, что натуральное – значит хорошее, – говорит Сейви. – Мышьяк и болиголов натуральны. И это заблуждение, будто натуральные продукты не содержат химических веществ. Содержат.

На сайте ACSH подчеркивается, что «из всех химических веществ, поступающих в организм с едой, 99,9 % натуральны». Или, как пишет все-знающий блогер, «даже Рейчел Карсен[156] состояла из химических веществ».

Жизнь без токсинов

Я получил от Марти список правил и пообещал прожить неделю, следуя по ее стопам. Таким был мой первый день.