Рваный край - Джон Кристофер

Когда Лоуренс вначале заспорил с Мэтью, она оборвала его.

– Он принял решение, Лоуренс.

– Но это безумный замысел.

– Оставьте!

После паузы Лоуренс спросил:

– А Билли?

– Я думаю, ему лучше остаться с вами, если вы его примете, – сказал Мэтью.

– Конечно, мы его примем, – сказала Эйприл.

– Нет. Я пойду с вами, мистер Коттер, – заявил Билли.

Мэтью сказал:

– Ты должен остаться, Билли.

Мальчик упрямо покачал головой.

– Не хочу.

Лоуренс сказал:

– Я думал научить тебя медицине, Билли. Тому немногому, что сам помню.

Билли выглядел смущенным. Он начал что-то говорить, но замолчал.

Эйприл сказала:

– С Мэтью он будет в такой же безопасности, как с нами. – В голосе ее звучала усталость. – Может, еще большей. Не нужно оставлять его насильно.

Это был конец спора. Они собрали свои вещи и пошли. Вначале Билли разговаривал с вымученным весельем, но Мэтью не отвечал, и постепенно мальчик тоже замолчал. Они подошли к месту, где впервые встретили Эйприл, и пересекли дорогу.

Мэтью заставлял себя не думать об Эйприл. Невозможно отделить ее от тяжелых впечатлений прошлого вечера. Ее горечь и презрение стали на удалении еще резче. Мэтью понимал, что и сам он испытывает аналогичные чувства. Он обнаружил, что не может смотреть на Чарли без отвращения. Но, конечно, его переживания были ничтожны по-сравнению с тем, что пришлось пережить ей.

Он стал думать о Джейн. Им вновь овладела навязчивая мысль, что Джейн выжила. Он представлял себе дом, его изолированность, прочность его балок. Она ждет его там, она знает, что он обязательно придет. Он вспомнил, что когда ей было пять лет, они отправились однажды в Хэмпстед на ярмарку. Каким-то образом он потерял ее. Больше часа он искал ее в толпе и наконец нашел, испуганную, но с сухими глазами, на ступенях карусели. Она сказала ему, что знала: он обязательно придет за ней. Поэтому она не очень испугалась, оставшись в одиночестве.

Он подкреплял свою веру другими воспоминаниями. При доме имелся большой подвал, и Мэри всегда держала там большой запас продуктов, частично из-за своего военного детства, но главным образом из-за риска быть отрезанным снегопадами. Это случалось дважды за то время, что они прожили в доме, причем во второй раз продолжалось с неделю. Мэтью решил, что Джейн останется рядом с домом, а там ничто не могло привлечь бандитов.

Билли говорил что-то, но он не слушал.

– Что, Билли?

– Кто-то останавливался вон там.

Действительно, следы костра. Мэтью решил, что если огонь сохранился, они смогут там пообедать. И они пошли туда. Огонь давно погас. Поблизости валялись куриные кости, перья. Дальше что-то блестело в траве. Мэтью наклонился. Это была кинокамера – «Пентакс». Совершенно неповрежденная. Только нажми на кнопку, подумал он. Интересно, кто мог в первую очередь схватить камеру?

Вскоре они подошли к линии волны. То же самое. Резкая, уходящая вдаль граница опустошения. дальше – высохшая грязь. Вдали виднелись плато Уайта. Поглядев туда, Мэтью увидел несколько движущихся фигур. Они были слишком далеко, чтобы разглядеть подробности, но он решил, что их не менее десяти. Вероятно, одна из банд в поисках добычи.

К вечеру они пересекли Саутгемптонский залив. Встретили корабль, торчавший из ила. Его явно обыскивали: вокруг валялись пустые жестянки и другие предметы, Мэтью думал остановиться здесь на ночь. Во все стороны хорошо было видно. Никого нет. Прошел небольшой дождь, но он мог предвещать и большой. Корабль давал защиту от дождя.

Но все же Мэтью решил не останавливаться. Беспокойство, которое он ощущал на пути из Гернси, вернулось. Избавление от него значило больше, чем убежище от дождя. Он сказал Билли:

– Еще одна-две мили нас не убьют, как ты считаешь?

– Нет.

Лодыжка выдерживала путешествие хорошо; он вообще забыл о ней. Они поднялись по длинному пологому склону. Там, где когда-то стояли краны и трубы Портсмута, теперь была серая пустыня. Время от времени попадались остатки разрушенного города: кирпичи, доски, странные предметы. И человеческие останки. Но время и, может быть, пожиратели падали превратили их в скелеты, лишь кое-где остатки плоти крепились к костям. Они лежали холодные, лишенные запаха и ничтожные в сумерках.

В конце концов они нашли убежище недалеко от линии волны – хижину, унесенную волной с чьего-то сада и почти целую. Дверь сорвана, несколько досок отсутствуют, но в остальном хижина в хорошем состоянии. Внутри нанесло песка, а также, как они обнаружили ночью, песчаных блох. Спали они плохо. Билли метался, ему снились кошмары. Всю ночь шел небольшой дождь, который к утру усилился. Они позавтракали холодными консервами и вышли под слезящееся серое небо.

Примерно через час дождь пошел тише, но совсем не прекратился. По-прежнему было сумеречно. Оба замерзли и устали, но Мэтью решил, что идти все же лучше, чем стоять. У них был с собой маленький пластиковый плащ для Билли из запасов группы, плащ не давал ему окончательно промокнуть. Мальчик, казалось, дрожал больше, чем обычно, но и на это можно было ответить только ходьбой. Иным путем согреться было невозможно.

Они в основном держались линии прибоя и вскоре пришли к развалинам Хаванта, как считал Мэтью. Глядя на юг, он видел холм с несколькими обломанными деревьями – это должен был быть остров Хэйлинг. Попадались участки мощеной мостовой, некоторые тянулись на двадцать – тридцать ярдов, прежде чем исчезали в песке, в одном месте почти вертикально торчал телеграфный столб. Вскоре после этого Мэтью услышал голос и посмотрел от линии волны. Там стоял человек и махал рукой, привлекая их внимание.

Мэтью увидел, что это мужчина высокого роста и мощного телосложения, необыкновенно проворный и крепкий на ногах для своего веса. Он спросил:

– Куда вы идете?

– На восток, – лаконично ответил Мэтью.

Мужчина кивнул. Вблизи он выглядел дружелюбно настроенным, и ничего угрожающего в его манерах не было. Он указал на ружье.

– Заряжено?

– Оба ствола.

– Поднявший меч от меча и погибнет. Евангелие от Матфея, глава 26, стих 52. Не хотите ли поесть перед тем, как идти на восток?

Мэтью опустил ружье, но палец его по-прежнему лежал на курке. Он сказал:

– Вы очень добры.

– Я люблю компанию. Нельзя восхвалять господа, не восхищаясь его созданиями, а человек – венец его творения. Бог создал человека по своему образу и подобию. Мальчик как будто замерз. Ему нужно посидеть у огня, согреться.

– Да, – согласился Мэтью. – Нам обоим это не помешает.

– Тогда пойдемте. Идите за мной.

Он пошел широким шагом, изредка останавливаясь и подбадривая их, когда они спотыкались на обломках кирпича и известки. Развалины выглядели плоскими, но когда они немного углубились в них, то увидели немало пригорков и продольных углублений, вероятно, на месте проездов. Идти им пришлось около десяти минут. Они подошли к площадке, где хаос разрушений был частично ликвидирован. Здесь на протяжении двадцати пяти ярдов площадка была вымощена кирпичами и плоскими обломками, в центре ее стоял дом.

Размером примерно двенадцать футов на восемь и в семь или восемь футов высотой, он был грубо, но прочно сколочен из досок. Плоская крыша имела небольшой наклон в одну сторону, на конце ее виднелась небольшая пирамида, на которой стоял деревянный крест в несколько футов. Пирамида была выложена кусками битого стекла. В углу крыши из нее выступала труба, из которой поднимался дым. Рыжеволосый мужчина подошел к дому и распахнул дверь.

– Входите, друзья, – сказал он.

Внутри было не темно, как ожидал Мэтью; стены, которые он видел, не имели окон, но в противоположной стене дома было проделано окно, затянутое не стеклом, а полупрозрачной пластмассой. Окно было закрыто, но видно было, что его можно открыть. В помещении было темно и остро пахло древесным дымом. Этот запах исходил от отпиленного куска балки, лежавшего на самом верху. Впрочем, Мэтью заметил, что основным топливом служил уголь. Уголь был навален в углу, рядом лежала груда поленьев. Огонь горел в печи. Это была садовая мусоросжигательная печь, помятая, но в целом сохранившая свою форму. Она стояла на металлической плите, куда падали угольки. Наверху был устроен металлический кожух, переходивший в трубу. Сама труба изготовлена из консервных банок со срезанными крышками, их концы тщательно подогнаны друг к другу. Труба отводила большую часть дыма, но, конечно, не весь.

К стене, противоположной окну, приделаны полки, на одной из них лежали инструменты, очевидно, использовавшиеся при изготовлении печи и трубы: клещи, молотки, гвозди и так далее. Ими же была изготовлена мебель. Она состояла из низкой кровати, непрочного на вид стола, двух стульев и там, где снаружи на крыше возвышалась пирамида, – нескольких ступенек и алтаря. Кровать представляла из себя проволочную сетку, стоявшую на четырех деревянных брусках, заправленную по-армейски одеялами. Алтарь был накрыт тканью, на которой алым и золотым цветом были вышиты какие-то сцены. Самодельная лампада висела на цепи, в ней горела свеча за обломком красного стекла.