Белая башня - Екатерина Лесина

спросил он, глядя на суету на том берегу.

— А когда? Ночь скоро. А ночью мало ли, как оно. Тут или там.

И в этих словах был смысл.

— А если проверить… я пойду…

— Время, — покачал головой Тень. — Веревка хорошая. А туда-сюда ходить… нет, смысла нет. Ирграма отправят.

И не ошибся.

Упырь по протянутой веревке шел на четвереньках и весьма себе ловко. И уже оказавшись на этой стороне, кинул конец второй веревки.

— Крепи, — буркнул он, отряхиваясь. — Достали…

Это было сказано в сторону, но так, чтобы быть услышанным.

Веревку Тень снова закрепил сам. А когда подал знак, то по этим веревкам быстро поползли зеленые плети. Они цеплялись друг за друга, ширясь, разрастаясь плотным зеленым ковром.

Мост получился.

Получился мост.

Не самый надежный с виду, но всяко лучше веревок.

— Надо же, — Тень потрогал толстый лист. — И от магов польза имеется.

Первым по мосту двинулся Джер, причем не один. Он держал за руку невесту, с пояса которой свисала еще одна веревка, уходившая на тот берег. Правда, хватило её только до середины пути. По всему выходило, что стратегический запас веревок был не бесконечен.

Мальчишка спрыгнул на берег и руку подал.

И почти даже в лице не изменился, а вот мешекская императрица посмотрела на бездну с любопытством.

— Высоко, — сказала она тем неопределенным тоном, который можно было трактовать и как восхищение, и как легкое удивление.

Наемника поддерживал Винченцо.

За ним шла Миара, причем нарочито прямо, хотя вот Миха сомневался, что лично у него достало бы духу шествовать по этой свежесотворенной зеленой тропе с гордо поднятой головой. Может, она и пошире веревки, но ненамного.

И перил опять же нету.

Вот Карраго держался осторожно. Шаг. Выждать. И следующий.

— Эй! — голос Тени разнесся далеко. — Вы бы поспешили, тут трава эта сохнет…

И вправду зеленые стебельки на глазах скукоживались, а некоторые и вовсе обретали весьма характерный бурый окрас.

Миха коснулся ближайшего пальцем, и стебель от прикосновения рассыпался в труху.

— Быстрее! — не только они догадались, что происходит нечто неладное.

Винченцо буквально толкнул парня вперед, и тот сделал пару шагов, замахал руками, теряя равновесие, завопил и был подхвачен Тенью.

Выбравшись на мост, наемник буквально сдернул сына, чтобы в следующее мгновенье дотянуться до мага, которого тоже отправил дальше, на землю. И Миха успел подхватить, удержать, не дав упасть. А потом поймал и Миару.

— Скорее…

Мост рассыпался, и черные прорехи в зелени возникали то тут, то там. Стебли пытались разрастаться, затягивать дыры, но дрянь, пожиравшая растения, расползалась быстрее.

И Карраго выругался, хватаясь за веревки. Нога его провалилась в пустоту, и маг едва не утратил равновесия. Но удержался. А рядом с ним огромными скачками пролетел рытвенник.

— Твою же ж… — Карраго замер, вцепившись в веревки. — Да поможет мне кто-нибудь или так и будете смотреть?

Благо, до берега оставалась пара шагов.

— И после этого мне говорят, что нужно быть мудрым… что нужно быть благородным… что нужно пропускать раненых и слабых… — на берегу Карраго упал на четвереньки. — Да чтоб я еще когда-нибудь…

— Можно подумать, можно подумать… — Миара тоже опустилась на землю. — Если бы ты был уверен, что переправа надежна, первым бы пошел.

— Не важно, — Винченцо стер дрожащей рукой пот. — Главное, мы переправились.

— Сюда, — Карраго тронул веревку и та с тихим шелестом лопнула. Конец нырнул в пропасть, да там и исчез. — А назад?

— Вот когда доживем до «назад», тогда и будем думать, — отрезал Винченцо. — Темнеет.

Желающих возражать не нашлось.

Лагерь разбили чуть в стороне, там, где лес отползал от обрыва, оставляя между оврагом и стеной деревьев небольшую полосу.

Винченцо споро очертил круг, Миара, опустившись на четвереньки, принялась расписывать его символами. Тень, прихватив обоих мальчишек и Миху, занялись заготовкой хвороста.

Ирграм…

Снова исчез. Правда, теперь Миха был уверен, что упырь крутится где-то недалеко. Ну и пускай себе. Вреда от него нет. А пользы, если Тень прав, больше, чем от прочих.

Сон не шел.

Почему-то вспоминался дом. И дача. Костерок, который отец разводил в мангале. И то, как медленно прогорали дрова, оставляя темные куски угля. Дым.

Комары.

Мамино причитание, что точно загрызут… шутки. Брат. Сестра. Как они там… тошно до того, что лучше бы Миха и вправду умер. Мертвым что? Раз и все. А он тут сидит, пялится на огонь и думает не понятно о чем. Но явно не о том, о чем стоит думать.

Миара опустилась рядом и протянула флягу.

— Выпей.

— Отрава?

— Больно надо, — дернула она плечиком и, не выдержав, почесалась. — Почему вообще все кругом считают, что я злая?

— А ты не злая?

— Нет.

— А какая?

— Понятия не имею, — она села и подтянула к себе ноги. — Я никого и никогда не трогала просто так. Забавы ради.

— А не забавы?

— Приходилось. Сначала, чтобы самой выжить. Потом чтобы показать остальным, что сильна. Иногда, чтобы силу получить. Положение укрепить. Потому что говорят и так надо.

Она посмотрела наверх.

— Всякий раз жду, что сегодня опять громыхнет… и это жутко. Что будет, если огненный дождь все-таки прольется?

— Не веришь?

— Верю. Но… как бы и не до конца.

Наверное, нормально. Сам Миха вот тоже и верит, но не то, чтобы до конца. А отвар во фляге горчит, и горечь эта тает на языке, сменяясь едковатой сладостью.

— Тогда мы все умрем, — сказал Миха.

— А как же успокоить? Утешить? Заверить, что все будет хорошо? — она глянула с насмешкой.

— Да устал я. Врать не хочется.

— И не надо, — Миара обняла колени и голову пристроила на сложенных руках. — Когда-то давно я гордилась, что у меня такой редкий дар. Мне казалось, что вот она, удача… меня забрали наверх. Собственные покои. Служанки, готовые исполнить любую прихоть. Игрушки… в которые мне некогда стало играть. И не с кем. И все это… все это обман. Покои роскошны, да, но когда ты подыхаешь от боли, тебе плевать на роскошь. Служанки… следят за каждым шагом. И доносят, доносят…

— Сочувствую.

— А говорил, врать не хочется.

— Ради тебя я себя превозмог, — хмыкнул Миха. — Ты поэтому сбежала?

— Я просто сбежала. Воспользовалась шансом. Но да, надеялась, что у меня будет все… роскошные покои, служанки… просто в другом месте и без любящих родственников, ждущих, когда же ты ошибешься, чтобы даже не убить, это еще я бы поняла. Но воспользоваться, выжать все до капли. А то, что останется, продать. Само собой, с выгодой для рода. Так вот, я надеялась, что буду жить сама по себе…

— Это вряд ли возможно, — сказал Миха. — Самим по себе — это если только на необитаемый остров. И то…

— Теперь я понимаю.

— И жалеешь?

— Нет, — Миара ответила далеко не сразу, да и уверенности в голосе все же не хватало. Но она добавила жестче. — Нет. Останься я там, стала бы игрушкой сперва Теона, потом Алефа. Потом того, кто пришел бы на смену. От Вина избавились бы сразу. Да и… дальше что?

— Вот и мне интересно, — Миха потряс флягу. — Что дальше.

— Допивай. Это общеукрепляющий отвар. Я всем сделала.

А принесла флягу только Михе. Из личной симпатии? Или в голове её возник очередной сложный план, частью которого суждено стать Михе?

— Спасибо, — зелье он все же допил.

— Вот… меня и благодарить не благодарили никогда, — проворчала Миара, поднимаясь. — Зачем, если я делаю во благо рода… все во благо рода.

— Спать ложись.

— Не хочу.

— Почему? — выглядела она уставшей.

— Опять голоса эти…

— Какие голоса.

Она поморщилась.

— В голове. Шепчутся, шепчутся… иногда орут. Потом звать начинают. Или плачет кто-то. Невыносимо. Ненавижу рыдающих девиц. И не девиц тоже.

— И давно это началось?

— Я не схожу с ума!

— Не сходишь, — Миха тоже поднялся. — Место такое. Смотри, твой братец провалился то ли в прошлое, то ли в страну духов, то ли еще куда. Выбрался. И информация, которую он оттуда притащил, подтвердилась. Ты слышишь голоса.

— Я не такая дура. Я пыталась с ними заговорить. Проблема в том, что я их не понимаю! Язык, на котором они говорят… я знаю семь языков. Даже мертвый самматский, но это — другое. Совсем-совсем… иногда мне начинает казаться, что еще немного и я пойму, но нет. Так вот, понимать я их не понимаю, а это все бормотание очень на нервы действует.

— Тогда да, — согласился Миха.

И все же…

— А попробуй писать?

— На чем?

— Это твой сон. Создай что-нибудь и напиши. Только… не на этом, не на твоем самматском.