Клад отца Иоанна - Лимонов Анатолий Иванович

- Пойдем,искупаемся? - предложил я. - Там, у кувшинок, наверняка есть чистая вода.

- По Водокручусоскучился? - пошутила Пашка.

- А-а! -отмахнулся я. - Да ну его... Волков бояться - в лес не ходить! Идем!

Мы разулись иосторожно двинулись по болоту. Почва сначала была твердой, затем быстроразмягчилась, и из нее стала выступать буроватая влага, обильно окатывающаящиколотки наших ног. Вскоре нам пришлось уже ступать только по кочкам, покрытымпылящей осочкой, да сочной листвой купальниц. Раза два я срывался в воду,погрузившись в нее по колено, но топей тут пока, похоже, не было. Добравшись досередины болота, мы вышли на крохотный островок, густо заросший осинником. Близкувшинок вода действительно оказалась прозрачной и прохладной, хотя и несколькопахла затхлостью. Скинув грязную и потную футболку, я вошел в воду по колено и,наклонившись, стал с удовольствием умываться. Пашка же присела на краешкеострова на корточки и, черпая воду пригоршнями, поливала себе на лицо, шею иголову зеленоватую бодрящую влагу. Я плескался довольно долго, смывая с себявсю грязь и запахи «волчьей ямы». Когда я снова вышел на берег, то Прасковьяуспела уже выстирать мою футболку и развесила ее на согбенной осинке.

- Ну зачем ты,я бы и сам! - возмутился я.

- Ничего, мнене трудно...

- Ну спасибо,добрая сестрица...

После купаниянастроение у меня значительно улучшилось. Теперь, конечно, не мешало бы толькоподкрепиться. Прасковья точно прочла мои мысли и сказала:

- Может,перекусим? - и извлекла из-за пазухи сверток Слона.

- Ну, Пятница,с тобой не пропадешь! Ты умеешь предвосхищать события! - радостно произнес я иуселся на полуповаленное деревце. Паша примостилась рядом и, положив сверток наколени, стала раскрывать его. Следя за ее пальцами, я подумал: как ведь ещесовсем недавно девчонка вот так же бережно расправляла находку загорелогоПетьки, с которой-то и начались наши теперешние приключения. В газете оказалисьпримерно полукилограммовый кусок сала и полбуханки ржаного хлеба, да еще двахвостика здорово увядшего зеленого лука. И ветчина, и хлеб были заботливонарезаны тонкими ломтиками, чтобы нам было удобно их брать. И я представил, какогромный Слон, сидя у догорающего костра, рядом с храпящим подельником, впризрачной темноте ночи бережно резал эту еду своим охотничьим тесаком,стараясь для нас, своих пленников. И это показалось мне таким трогательным, чтодаже защемило сердце. Стало жалко Слона, неплохого мужика, но сломленногонелегкой судьбой и не желающего больше подниматься с колен. А если ему здоровопопадет за нас? Лишь бы только главари не догадались, что он специальновыпустил нас, хотя Ржавый, наверняка, заподозрит неладное... Сейчас этот худойбандюк, поди, рвет и мечет: провел-таки его ушлый мальчишка! Прежде, чемприступить к трапезе, мы перекрестились, и Паша прочла молитву: «Очи всех наТя...», а потом еще и добавила: «Спаси и сохрани, Господи, за хлеб и за соль,питающего нас раба Божия Василия и сохрани его от всякого зла! Во имя Отца иСына и Святого Духа. Аминь».

Мы сноваперекрестились. Затем вновь опустились на деревце и стали кушать. На болотебыло как-то уютно, спокойно, я бы даже сказал, надежно. Вряд ли сюда сунетсякакой человек, а уж тем более бандиты. Поэтому тут можно было малостьрасслабиться. Я поглядывал на опушенные ветки осины, на золотые бубенчикицветков купальницы, на ярко-синих и свеже-зеленых стрекоз, барражирующих надводной гладью.

- Паш, а чемстрекозы питаются? - спросил я.

- Комарами! -отозвалась девчонка, надкусывая луковое перышко.

- Да?! А ядумал, что они лишь водичку пьют, с разными там дафниями. Вот молодцы! То-то ягляжу, тут этих «биргашей» почти не видно, попрятались, видать, по густымзарослям.

- Ночьювыйдут... - вздохнула Пашка. - Мало не покажется!

- Ничего, доночи мы тут сидеть не собираемся! Бог даст, к вечеру уже в лагере будем... - и,причмокнув, я добавил: - М-м, вкусная ветчинка!

- Жор, отгадайзагадку! - предложила Прасковья. - Платье потерялось - пуговки остались!

- Не знаю! -ответил я, подумав с минуту. - А подсказка есть?

- Это деревотакое.

- Хм, - сновазадумался я, но, так ничего путного не припомнив, сдался окончательно.

- Эточеремуха! - улыбнулась Пашка. - А вот еще, слушай. Спинка соболиная, брюшкобеленькое. Кто это?

- О, это язнаю! Это - ласточка! Точно?

- Ага! Какузнал?

- Да так, приходилосьслышать где-то...

Мы оставили покусочку сальца и хлебца, на всякий случай, спрятав сверточек в карман моихбриджей, помолились и снова двинулись в путь.

К счастью, наэтот раз болото было к нам более благосклонным. Мы без особых проблем прошли поосиннику, миновали кочкастую заводь, одолели густой ольшаник, пробились сквозьзаросший камышом да осокой ивняк и... вновь выбрались на твердую почву, прямо кподножию высокого соснового леса. Идти было не трудно, не страшно, мучилатолько жажда. То, что наши, уже многочасовые, поиски жилья пока еще не далижеланных результатов, меня особо не расстраивало: я был рядом с Пашкой, желудокпретензий не имел, а кругом царило летнее великолепие. И можно было так идти иидти, хоть еще целые сутки. Мы негромко обсуждали два прошедших дня, искалиошибки, укоряли друг друга за промахи, строили планы на будущее, надеялись наБожье заступление и на удачное разрешение всех наших злоключений. Черезнекоторое время духота в лесу поднялась просто невыносимая!

- Парит сильно!- вздохнула Прасковья. - Скорее всего, к грозе...

- Как же безнее-то! Это ведь наша старая знакомая! Помнишь, какое она устроила нампутешествие на Урале?

- Еще бы! -согласилась девчонка. - С нее-то все и началось...

- Да, икончилось тоже... - добавил я. - Поиздевалась же она над нами! Да и в этот раз,считай, без нее, гремучки-то, не обошлось: она ведь загнала меня в Никольскийхрам и навела на мысль о кладе!

И тут же мыуслышали далекие громовые раскаты.

- Ну, вот иприветствие! - усмехнулся я. - Похоже, и впрямь спешит к нам наша попутчица!

Ветер сразуусилился и загудел в высоченных кронах деревьев. В лесу заметно потемнело. Нодлилось это не больше десяти минут. Все опять стало на свои места.

- Пролетела? -осторожно предположил я.

- Скорее всего,это только разведка была. Так, облачко налетело... Главная туча еще наподходе... - заключила Прасковья и успокоила: - Ничего, летний дождьскоротечен: польет, погрозит, и тут же солнышко опять обогреет.

Мы прошли ещепримерно с километр и внезапно очутились на опушке леса. Солнце тут игралововсю. Я бы даже сказал - пекло нещадно! Я стащил с себя футболку и подставилпод горячие лучи свое уже бронзовое тело (хотя еще совсем и не такое черное,как у кучера Петьки). Пашка же положила себе на голову лопушок, чтобы ненапекло. Немного привыкнув к яркому свету, мы осмотрелись. Прямо перед намирастекалось изумрудное ржаное поле. За ним, почти у самого горизонта, вновьвиднелся ровный частокол сосен. А вот рядом с нами, буквально повсюду, белели,желтели и краснели россыпи земляники.

- Жор, смотри!Уже много спелых ягод! - радостно воскликнула Пашка и, тут же опустившись наземлю, стала шарить по маленьким кустикам. - Какая вкусная! Обожаю землянику!

Я огляделся посторонам. Людей нигде видно не было, дорог, вроде, тоже, но то, что мы вышли кухоженному полю, говорило о том, что и селение должно находиться где-тонеподалеку. Вдали, над горизонтом, прогрохотало, и ветер стал там раскачиватьдеревья. А у нас на опушке стоял полный штиль. Весело пели птички, и ярко (дажеочень) светило солнышко. Я присоединился к Пашке и, пристроившись близраскидистого куста цветущего шиповника, тоже опустил ладони в сочную зеленьтравы. Ягоды крупные, сладкие, ароматные попадались довольно часто. Есть ихбыло - одно удовольствие. Мы наслаждались первой в этом году земляникой,молчали и только слушали птичье разноголосье. «Станьте в тень! Станьте в тень!»- заботливо предлагала милая пеночка. А из колосистой ржи иногда доносилсяупрямый и совсем несвоевременный призыв перепелки: «Спать пора! Спать пора!» Мытак увлеклись сбором ягод и так разомлели на солнцепеке, что совсем прозевалиприход грозовой тучи. Лишь когда за нашими спинами грохнуло так, будтовыстрелили их тяжелой гаубицы, мы вздрогнули и, не сговариваясь, вскочили сземли. Уже полнеба занимала лохматая темно-лиловая «свинцовая» туча! На поле иопушку обрушился шквал ветра. Полетели ветки, пыль, шишки, иголки...