Свидание в неоновых сумерках - Светлана Демидова

Лидия Германовна вынуждена была жить в настоящем, но все ее существо было устремлено в то счастливое прошлое, когда еще майора Прокопович не было в ее жизни. Татьяне казалось, что своим присутствием она отвлекает мать от любезных ее сердцу воспоминаний, и с радостью съехала в освободившуюся теткину однокомнатную квартиру. Лидия Германовна вздохнула с облегчением и еще ревностнее стала оберегать свои сокровища. Татьяна раз в месяц навещала ее, но эти ее посещения никому не приносили радости. Для матери Татьяна была живым и неприятным напоминанием страшных событий, от которых она пряталась за толстыми томами бесконечно перечитываемых Тургенева, Толстого и Достоевского. Татьяна чувствовала себя в квартире на Пестеля как в склепе и каждый раз корила себя за то, что слишком мало времени провела с матерью.

Никогда она, Татьяна Громова, не встанет на материнский путь, хотя у нее и нет никакого мужа, который может погибнуть, когда делается не для кого жить. Мужа у нее нет, но у Олега Дунаева есть жена и ребенок, или даже два… Она не станет разбивать их семью! Жене Олега Дунаева не придется приходить к ней на квартиру, плакать и умолять! Ей никогда не придется глотать горстями снотворное и кормить им собственных детей! Этого Татьяна не допустит!

Когда Татьяна зашла в квартиру, навстречу ей радостно бросился Марк с Жертвой на руках. Кошка тут же вырвалась из его объятий и запрыгнула хозяйской подруге на плечо, а Рудельсон заметно скис.

– А-а… это ты, – тусклым голосом заметил он. – А ее, представляешь, так и нет…

Татьяна совершенно не знала, как его утешить, поэтому принялась сосредоточенно гладить кошку.

– Что это? – Она посмотрела на свою руку, припорошенную чем-то серым, потом оглядела кошачью шерсть и взвизгнула: – Жертва! Поросятина! Ты где так изгваздалась? Марк! В какой грязи ты кошку вывалял? Да и сам ты какой-то… грязный… все волосы в пыли… Что вы тут делали?

– Да вот, понимаешь… ждал, ждал, а потом решил вам сюрприз сделать. – Марк развел руками и изобразил на лице выражение типа: делаешь вам добро, делаешь, да все без толку.

– Какой еще сюрприз? – испугалась Татьяна.

Марк взял ее под руку, подвел к туалету, широким жестом распахнул дверь и гордо сказал:

– Вот!

Стены туалета были свеже и несколько косенько выложены фисташкового цвета плиткой, которую Сима купила специально для развлечения и завлечения мастера из фирмы «Муж на час». Ужас, проступивший на Татьянином лице, Марк принял за высшую степень восхищения его золотыми руками и бескорыстием, смущенно пожал плечами и добавил:

– Симона думает, что я ничего не умею, кроме как за женщинами… Ну ты понимаешь… А я вот подумал, чего тебе зря деньги тратить… И сделал вот…

Марк заглянул Татьяне в лицо, потому что его уже начало злить, что Татьяна остолбенело стоит в дверях туалета с Жертвой наперевес, вместо того чтобы висеть у него на шее и осыпать поцелуями благодарности.

– Ну как? – вынужден был спросить он. – Нравится?

– Здорово, – пробормотала Татьяна, потом очнулась и некоторым количеством благодарностей Рудельсона все-таки осыпала. Не бог весть какими, в силу нам известных обстоятельств, но он и этому был рад.

– А как ты думаешь, – опять завел свою песню Марк, – а Симоне понравится?

– Симоне-то? – переспросила Татьяна, чтобы потянуть время. – Симоне-то… конечно, понравится… Еще бы ей не понравилось… Ты ведь никогда раньше плитку не клал…

– Никогда! – стукнул себя в грудь Рудельсон. – А сегодня подумал, надо же ведь когда-нибудь начинать и… начал… И тебе польза, и время как-то незаметно пробежало… Тань! Как ты думаешь, где Сима? – без всякого перехода и очень истерично спросил Марк.

Татьяна, которая была убеждена, что подруга в настоящий момент ветвит Рудельсону рога, вынуждена была ответить:

– Не знаю, – потом подумала немного и добавила: – А может, она вернулась в вашу квартиру? Ты тут плитку переводишь, а она ждет тебя дома, а?

– Ты думаешь… – Марк взъерошил свои присыпанные плитонитом декадентские кудри. – А что… Все может быть… А вещи? Посмотри, на месте ли ее сумка! Большая такая! Темно-вишневая!

Татьяне совершенно не хотелось смотреть на Симину сумку, поскольку она не сомневалась в ее наличии под своим столом. Она лениво повернула голову в нужном направлении и обомлела. Темно-вишневой дорожной сумки под столом не было. Татьяна сбросила на пол Жертву, которая давно уже уютно спала у нее на руках, и резво обежала свою небольшую квартирку. Симины вещи обнаружены не были, если не считать Жертву, ее горшок, когтедралку, две миски и три банки кошачьих консервов «Тунец с овощами».

– Что?!! – с большой надеждой спросил ее Рудельсон.

– Сима от меня съехала, – уверенно ответила ему Татьяна.

– Тогда я побежал!

– Давай.

Марк накинул свое модельное пальто и уже в дверях сказал:

– А ты все-таки скажи Симе при случае, что плитку положил я.

Он уже почти вышел за дверь, потом снова повернулся к Татьяне и довольно униженно, что было ему абсолютно не свойственно, спросил:

– Тань, а ты точно Симоне ничего не рассказывала о том, что мы… То есть… я…

– Разумеется, я ей ничего не рассказывала, – ответила Татьяна, – потому что, по правде говоря, и рассказывать-то особенно нечего. Тебе так не кажется?

– Да-да… Конечно… – подтвердил Марк и наконец ушел.

После ухода Рудельсона Татьяну накрыла звенящая тишина. Она осталась одна. Совершенно. Новым это состояние назвать было нельзя, но сегодня нести бремя одиночества ей оказалось невмоготу. Татьяна упала лицом на диванную подушку и разрыдалась. Зачем вторгся в ее жизнь Олег? Зачем растревожил то женское начало, которое уже постепенно начало отмирать в ней? Теперь не поможешь ни пирожными, ни Хворостовским. Она все время будет вспоминать его поцелуи и хриплое «люблю»… Почему жизнь так несправедлива к ней? Зачем ее полюбил женатый человек? Или не полюбил? Может, он все врет, чтобы… Татьяна даже перестала плакать и села на диване, обняв мокрую от слез подушку. Нет… Для чего ему ее обманывать? Как для чего? Чтобы пролезть в ее постель! Ужас! Слово-то какое – пролезть! Оно совершенно не подходит Олегу. Татьяна вспомнила, как напряглось все тело, когда он только коснулся пальцами ее шеи, отодвигая шарф. Как же ей хочется испытать его нежное прикосновение еще раз. Как же ей хочется еще раз услышать его «с ума схожу». По ней никто никогда не сходил с ума. Может, стоит все-таки пригласить Олега к себе? А что потом? А потом можно и умереть… Зачем ей эта постылая, пустая жизнь?

Глаза Татьяны снова налились слезами. Она громко всхлипнула и хотела опять с чувством разрыдаться, но услышала слабый кошачий мявк. Татьяна повернула голову на звук. У дивана сидела Жертва и с большим интересом и приоткрытым треугольным ртом смотрела на нее. Темпераментная, жизнерадостная Сима на ее памяти плакала всего один раз и совсем недавно, но кошке тогда показалось, что хозяйка просто громко выпрашивает у Татьяны поесть. Теперешнее Татьянино поведение было для Жертвы в новинку. У нее было такое смешное выражение плоской морды с приплюснутым розовым носиком и раззявленной пастью, что Татьяна улыбнулась сквозь слезы, отбросила в сторону подушку и взяла кошку к себе на колени. Подобное обращение Жертве было привычно. Она мигом успокоилась, устроилась поудобнее у Татьяниного живота и спокойно и расслабленно заурчала.